Толмач - Кортес Родриго - Страница 31
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
– Но это ведь значит, что именно вы и организовали нападение хунгузов на отряд… Вы убили Энгельгардта… Вы украли его бумаги… И вы казнили хунгузов, чтобы не осталось ни одного свидетеля. Бог мой!
Кан Ся передернуло; он снова с необыкновенной ясностью вспомнил этот звук падающей в песок головы.
– Нет, Семенов, все было не так, – удерживая рвотный позыв, возразил он, – это вы, я думаю, продались японской разведке – еще в Петербурге. И когда нанятые ими хунгузы открыли стрельбу, вы украли бумаги Эн… гель… гардта, а чтобы запутать следствие, подали жалобу на меня.
– Чушь! – затряс головой Семенов. – Я – русский офицер, и я – прошу запомнить – не продаюсь!
– А я офицер Поднебесной, – гордо задрал подбородок вверх Кан Ся и заметно заволновался, – мы слово «честь» знали, когда вы еще дань татарам платили!
– А то вы не платили! – язвительно хохотнул Семенов. – Да вы под маньчжурами уже триста лет сидите и пикнуть не смеете!
Кан Ся побледнел.
– Выбирайте слова! Вы – глупец!
– Это ты – дурак заносчивый! – взвился Семенов. – Тоже мне, Пинкертон нашелся!
Кан Ся растерялся. Он изучал Конфуция и Лао-Цзы, римское право и всемирную историю, но вот что такое «Пинкертон», увы, не знал. Это явно было что-то оскорбительное, но как ответить достойно, так, чтобы не попасть впросак, придумать не мог. И в этот момент в дверь постучали.
– Ваше превосходительство, – просунул в кабинет аккуратно обритую голову часовой, – там опять этот русский пришел.
Следовало признать: если бы не толмач, Загорулько так и уехал бы, оставив поручика в лапах китайской охранки, но Курбан объяснил все так просто и доходчиво, что капитан с минуту, совершенно потрясенный, молчал, а затем, решительно отказавшись от сопровождения и прихватив с собой только толмача, выехал в управление полиции.
Около получаса он добивался приема у капитана Кан Ся, а затем решительным шагом прошел в огромный, практически пустой кабинет, без приглашения уселся на единственный стул и заложил ногу за ногу.
– Семенов невиновен.
– Докажите, – нагло посмотрел ему в глаза китаец.
– Все просто, – усмехнулся Загорулько и вытащил из офицерской сумки обильно испачканный кровью листок. – Видите?
Кан Ся напрягся.
– Я нашел его около трупа убитой проститутки. И знаете, о чем это говорит?
Кан Ся заволновался.
– Правильно, офицер, – язвительно усмехнулся Загорулько. – Это говорит о том, что Семенов ни при чем и кто-то пытается свалить на него преступления. Потому что когда вы его арестовали, эта ваша китайская шлюха была еще жива. У Семенова алиби! Хоть это вы понимаете, «господин Пинкертон»?!
Лицо Кан Ся потемнело. Он знал, как переводится латинское слово «алиби», но вот термин «Пинкертон» совершенно выводил его из себя!
– В общем, так, офицер, – победно ухмыльнулся в омерзительно рыжие усы Загорулько. – Через три минуты вы его выпускаете, или я сообщаю о ваших недостойных офицера происках прямо в Пекин.
В лицо Кан Ся бросилась кровь, но он справился с собой и надолго ушел в себя.
– В Пеки-ин, – напомнил о себе Загорулько. Кан Ся не двигался и даже не моргнул.
– Я до самой императрицы дойду, – уже увереннее пригрозил капитан.
Китаец вздрогнул и с явным неудовольствием перевел взгляд на Загорулько.
– Хорошо, капитан, я его отпущу, – кивнул он. – Но данной мне властью я задерживаю в Гунчжулине весь ваш отряд – до полного выяснения обстоятельств.
– Это еще почему?! – возмутился Загорулько и тут же сник. В том, что убийца, оставивший длинный кровавый след через всю Маньчжурию, кто-то из его отряда, сомнений не было даже у него.
Содержание беседы Гуансюя и Кан Ювэя пересказали императрице спустя полчаса после завершения аудиенции, и Лучезарная испытала такой гнев, что едва не избила неправильно подавшего ей курительную трубку евнуха особой бамбуковой палкой для битья старых евнухов. И лишь в последний миг удержалась и ограничилась шестью ударами, правда, от души.
Но прошел час, другой, и за трубкой с опием Старая Будда постепенно пришла в нужное расположение духа.
«Гуансюй – еще щенок, – думала она, – Кан Ювэй тоже не из тех, кто может претендовать на власть. Но кто же тогда за этим стоит? Ли Хунчжан?»
Она сердито пыхнула трубкой. За эту подписавшую кабальный договор с Россией старую лису ее просил чуть ли не весь двор начиная с евнухов, и она прислушалась к мольбам и позволила Ли Хунчжану подать в отставку и уйти руководить губернией.
«Нет, это не его затея, – решила Орхидея, – Ли Хунчжан голову в пасть дракона совать не станет, но кто тогда? И, кстати, зачем Дэ-Цзун принял этого философа на службу? Нет ли здесь тайного интереса?»
Она затребовала доклад о Кан Ювэе и вскоре была вынуждена признать, что Дэ-Цзун практически не мог не принять Кан Ювэя. Блестяще сданные экзамены, протянувшееся на четыре тысячи лет назад генеалогическое древо с тринадцатью видными учеными в роду, создание патриотической организации, призванной усилить роль государства, семь поданных двору обширных меморандумов об улучшении системы управления страной…
Цыси помнила один из этих меморандумов, попавший к ней в руки лет шесть назад. Она попыталась было понять, чего хочет молодой ученый, но уже на втором листе отчаянно раззевалась и почувствована, что засыпает. Впрочем, главное она из доносов евнухов и царедворцев уловила: Кан Ювэй, безусловно, бунтарь, но слишком хитрый, чтобы поймать его на слове.
И все равно она знала: не в этих двоих дело. Ни философ, ни слабый, мечтательный император на реальную власть претендовать не могли. Но кто-то ведь за этими двумя стоит? Кто-то ведь ждет, когда плод достаточно созреет, чтобы сорвать его… Но кто?
У нее всегда был исключительный нюх на заговоры, но она впервые не чувствована никакой опасности, так, словно эти двое были и впрямь просто зарвавшиеся и никому особо не интересные мальчишки.
«Что ж, подожду и я», – пыхнула трубкой Цыси и улыбнулась. Она знала, что заговорщик, если он есть, рано или поздно себя выдаст. Главное, не мешать этим двоим – пусть развлекаются…
Кан Ювэй торопился. Все, что он хотел бы вложить в уста императора, было давно уже заготовлено в проекте меморандума из 10 000 слов, и теперь каждый второй день в свет выходил новый указ Гуансюя.
Вряд ли даже понимавший, о чем идет речь, Его Величество просто из желания хоть каких-нибудь перемен высочайше повелевал всемерно содействовать развитию новых отраслей хозяйства, перевооружить армию, провести решительную чистку ее личного состава и смело ликвидировать ненужные учреждения.
Дошло до того, что впервые за всю историю Поднебесной верховная власть распорядилась ввести в программы обучения чиновников историю Запада и политэкономию и обещала поощрение за издание иностранных книг, а также газет и журналов! И… никакой реакции со стороны Старой Будды. Более того, по слухам, она жестко затыкала рот каждому, кто умолял ее остановить молодого императора!
Это было похоже на прекрасную сказку.
У Курбана были все основания опасаться прихода Обезьяны-созвездия Мечит в этот мир. Отвечавшее за погоду капризное и вздорное божество уже на памяти предков Курбана едва не заморозило всю землю, и если бы боги не украли у нее одну, самую опасную звезду, кто знает, чем бы все закончилось.
Однако теперь Мечит преданно служила Владыке Преисподней, взвешивая отображенные Зеркалом Правды Бухэ-Нойона грехи людей на своих безупречных Весах. И, если честно, увидев богиню в образе привязанной на шелковый шнурок обезьянки, Курбан первым делом подумал, что на этот раз Вселенной точно пришел конец. Явление второго подряд слуги владыки ада в этот мир случайностью быть не могло.
Решивший внести ясность Курбан со всеми предосторожностями покинул срединный мир, однако выяснить, что творится наверху и внизу, не удалось. Он проделал это еще раз и еще, но каждый раз возвращался в еще большем смятении духа. Потому что и внизу, и наверху творилось черт знает что!
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
