Океания. Остров бездельников - Рэндалл Уилл - Страница 7

• Предыдущая
• 7/60
• Следующая

— А вот куда ты едешь — деревня Мендали на северо–западном оконечнике. Она находится на расстоянии десяти миль по воде от Мунды — небольшого городка, где есть магазин. Это около часа на лодке.

Городка, где есть магазин? Один магазин?

— Ну и гостевой дом.

Это уже что–то.

— А что еще есть… на Рандуву? — Я с вопросительным видом поднимаю брови, надеясь тем самым оживить память Чарлза.

— Еще пара таких же деревень. Так, несколько хижин, сады и огороды. — Я представляю себе купы роз и клумбы с маргаритками, гномов, солнечные часы и фуршеты. — Жители ловят рыбу и выращивают овощи. Занимаются сельским хозяйством. Там действительно царит нищета. Проблема в том, что расходы у них увеличиваются. Например, растут цены на бензин, которым они заливают двигатели лодок. Они хотят поддерживать церковь и собрать деньги на установку водонапорной башни. Вероятно, когда–нибудь там удастся проложить электросети и обеспечить уличное освещение.

Я мысленно вынимаю из рюкзака свою электробритву.

— Конечно, возможности фонда не безграничны. Поэтому будет лучше всего, если ты организуешь какое–нибудь доходное дело, чтобы вы сами могли оплачивать проводимые усовершенствования.

— Да, конечно, спасибо, — вяло бормочу я.

— Ну и что же, по–твоему, у тебя получится организовать? — спрашивает Джульетта, подливая себе чай.

— Тебе не кажется, что сначала надо ознакомиться с обстановкой, а уже потом что–нибудь придумывать? — Уверенность покидает меня.

Соседи кивают. Конечно, надо прежде сориентироваться на месте.

Это «место» становится существенно ближе, когда я продираюсь сквозь толпу взбудораженных отдыхающих в первом терминале. Все облачены в немыслимые наряды ярких расцветок, купленные в дешевых магазинах, и снабжены необходимым снаряжением. Наконец мне удается продраться сквозь хаотические потоки людей и присоединиться к очереди на регистрацию. На груди стоящих передо мной висят темные очки, камеры и наушники, в то время как их билеты и паспорта засунуты в глубочайшие баулы, из которых гордо извлекаются чаи и мармиты, словно это предметы первой необходимости, без которых жизнь на диких европейских курортах совершенно немыслима. Все стараются вести себя сдержанно и демонстрируют дружелюбие, специально приберегаемое для подобных случаев, ибо никто не сомневается в том, что терпение является добродетелью.

«До наступления нового тысячелетия осталось всего пятьсот дней!» — восторженно сообщает телевизионный диктор, когда я направляюсь к выходу на посадку. «А где его встретите вы?» Для меня этот вопрос звучит гораздо актуальнее, чем, возможно, предполагалось редакторами. У меня бессрочный «контракт», и я не имею ни малейшего представления, сколько времени потребуется на его выполнение. Насколько длинной окажется дорожка? Вдруг мне удастся сократить ее, если дела пойдут не слишком гладко? Я вручаю свой паспорт служащему за стойкой, он с улыбкой возвращает мне его обратно. Пора на посадку.

Что сказать о международном рейсе? Будь я капитаном Бигглсом, Эми Эрхардт или достославным месье Блерио, вероятно, все происходило бы иначе, а так я обычный пассажир, которому отведено место 27С в экономклассе.

У гофрированного входа в бело–голубой, немыслимо тяжеловесный лайнер меня встречает стюардесса, на лице которой всякий раз при виде перфорированного посадочного талона включается дежурная улыбка. Я пробираюсь по проходу, отвечая на недовольные взгляды и сдавленные восклицания извинениями и полушутливыми вопросами: «Неужто это я?» Самолет взлетает в семь тридцать с минутами, лишь ненамного выбившись из графика.

Я расслабляюсь и на протяжении некоторого времени обгоняю солнце, летя навстречу глубоко символичному восходу, освещающему таинственные облачные пейзажи. А потом крепко засыпаю и открываю глаза лишь тогда, когда на меня натыкается теперь уже неулыбчивая стюардесса со своим зловонным сервировочным столиком.

На следующий день в пять часов утра, испытывая симптомы легкого сотрясения мозга, прибываю все–таки в Австралию. Проведя ночь испытаний в аэропорту Брисбена, последним поднимаюсь на борт самолета, отправляющегося на Соломоновы острова. Войдя в салон, замечаю несколько свежевыбритых бизнесменов, удобно расположившихся в своих креслах и лениво посматривающих на стенды с прессой. Места за их спинами практически пусты.

После приземления в Хониаре мне предписано пересесть на рейс до Мунды (Нью–Джорджия в Западной провинции). А там меня должно встречать каноэ, нанятое у некоего Джерри, на котором мне предстоит добраться до деревни Мендали на острове Рандуву. Предполагалось, что жители деревни уже ждут моего приезда. Волноваться не о чем — убеждали меня, — хотя в голосах друзей и не звучала свойственная им уверенность. И вот теперь меня всерьез охватывают сомнения.

Самолет накреняется вправо и устремляется на северо–восток. Когда лайнер выравнивается, передо мной возникают бесконечные просторы Тихого океана, мерцающие под лучами солнца.

Через два с половиной часа полета, не отмеченного какими–либо происшествиями, самолет приземляется, и я оказываюсь на Соломоновых островах.

Стоя в очереди и подталкивая вперед ногой свой рюкзак, пытаюсь заполнить декларацию. Вначале мне приходит в голову воспользоваться для этого спиной довольно чопорной дамы, недвижно высящейся передо мной, но затем я решаю ограничиться собственной ладонью. Мысленно обозрев собственный багаж на наличие в нем порнографии, оружия и взрывчатых веществ, прихожу к выводу, что девственно чист. С легким сердцем вписываю последнее «нет» в нужную графу, слизываю синюю полоску, оставшуюся на моей ладони, в последний раз пинаю свой рюкзак и оказываюсь перед высоким таможенником.

— Добро пожаловать на Соломоновы острова, — и, расплывшись в улыбке, он ставит штемпель в мой паспорт.

Я взлетаю как камень, брошенный в воду. — Впервые обозреваю острова с безопасного расстояния. — Выясняю, что искусство камикадзе живо и процветает. — И получаю самый теплый прием.

— Да, благодарю вас, — бормочу я. Значит, сомнений быть не может — это Соломоновы острова. Я мысленно представляю себе карту мира, висящую на стене класса. Черт побери! — Да–да, спасибо. Может, вы мне скажете, как пройти к терминалу местных авиалиний?

Таможенник вновь расплывается в улыбке.

— Там за дверями стоит микроавтобус.

— Спасибо, до свидания и… всего хорошего.

Пятясь к дверям, я с трудом сдерживаю желание приподнять шляпу в знак приветствия. Однако понимаю, как глупо это будет выглядеть. Да и шляпы у меня нет.

Бизнесмены, обхватив обеими руками свои кейсы, уже успевают исчезнуть, растворившись в целой туче бело–зеленых такси. Впрочем, в нескольких ярдах и вправду стоит грязного цвета автобус с открытой дверцей. На боку красуется надпись: «Вымой меня пажаласта».

Я настолько потрясен обстоятельствами прибытия и необходимостью найти нужных людей, что почти не обращаю внимание на то, что меня окружает. И лишь когда передо мной возникает еще один лучащийся улыбкой мужчина, жаждущий загрузить мой багаж в помятый автобус, понимаю, какой зной навалился на мою голову. Я пытаюсь найти подходящую поэтическую метафору, однако мозги у меня начинают плавиться. Вокруг царят невыносимая жара и влажность, точно такие, как было описано в книжках. Когда я снимаю с плеча рюкзак и протягиваю его мужчине, из всех пор у меня начинает сочиться пот, и на рубашке появляются темные пятна.

— Садитесь, пожалуйста.

Когда выясняется, что я единственный пассажир, вылетающий из столицы, меня охватывает легкое беспокойство. Однако я покорно лезу в автобус и обнаруживаю, что в его глубине разрозненно стоят металлические складные стулья с сетчатыми сиденьями. Выбираю один из них, устанавливаю его на рифленом полу, сажусь, а два других стула подвигаю ближе, чтобы использовать их как лыжные палки. Автобус трогается с места, круто сворачивает по пыльной дороге и, прогромыхав перед какими–то мастерскими, внезапно останавливается, от чего металлические стулья с грохотом падают.

• Предыдущая
• 7/60
• Следующая