Кот, который гулял по чуланам - Браун Лилиан Джексон - Страница 22

• Предыдущая
• 22/50
• Следующая

— О боже! — возопил Квиллер и хлопнул себя ладонью по лбу. — Я забыл дать вам позавтракать. Тысяча извинений! Джуниор запудрил мне мозги своими проблемами.

Моментом открыв банку с консервированной курятиной без костей и банку консервов из тунца, он наполнил доверху кошачьи тарелки.

— Считайте, что это ваш поздний завтрак. Ешьте сколько влезет.

Это была его вторая ошибка. Влезло всё, но половина вскоре вылезла обратно.

Послеполуденные часы Квиллер посвятил подготовке к третьему представлению «Грандиозного пожара» и, подъехав в семь часов вечера к отелю «Пирушка», обнаружил, что стоянка до отказа забита автомобилями. Пока он занимался подготовкой сцены в зале для встреч и собраний, члены туристического клуба ублажали себя бургерами и напитками в кафе.

— Столько народу здесь никогда ещё не собиралось! — с торжеством заметила Хикси Райс, проверявшая звуковую и осветительную аппаратуру. — А я, кстати, договорилась ещё о трёх представлениях.

Усилившийся шум голосов в фойе указывал на то, что публика начала уже собираться у входа в зрительный зал, поэтому Квиллер быстренько удалился со сцены, предоставив Хикси приветствовать членов совета клуба и рассаживать самых юных зрителей на передние ряды.

Но вот зазвучали начальные такты «Танца Анитры», он отсчитал тридцать секунд и вышел на подмостки.

«Мы прерываем передачу для того, чтобы сообщить вам сводку о лесных пожарах, которые, уничтожив леса на площади в сотни квадратных миль на юге и западе, быстро приближаются к Мускаунти…»

Зал затаил дыхание, зрители первых трёх рядов широко раскрыли и рты, и глаза. Маленькая девочка в первом ряду беспрестанно болтала ногами, и её ноги в белых колготках казались белыми маячками в затемнённом зале. Когда из динамиков послышался голос старого фермера, взмахи ног участились. Старый фермер рассказывал:

«Я прибыл сюда со своей фермы, которая расположена к западу от города, и по пути видел много ужасного! Здесь мы в безопасности, но я не надеялся, что нам удастся пройти через этот ад! Огонь сыпался на нас с неба точно град! Все было в дыму! Мы с трудом видели дорогу. Соломенная подстилка в фургоне загорелась, и нам пришлось выбросить её и трястись на голых досках. По пути мы подобрали парнишку. Лет восьми, не больше, он нёс на руках грудного младенца. Они двое — всё, что осталось от большой семьи. Башмаки мальчика истлели прямо на его ногах!»

Ножки в белых колготках продолжали качаться взад-вперед, как маятники: левая, правая, левая, правая. Квиллер, наблюдая за этими движениями краем глаза, поймал себя на том, что они неодолимо притягивают его внимание, мешая сконцентрироваться на тексте.

«Тут, в Пикаксе, темно, как в полночь. Ветер дует с ураганной силой. Жар и пепел окутали город. До нас доносится ржание перепуганных лошадей, вот раздался треск, такой, будто большое дерево с корнями вырвали из земли или с дома снесло ветром крышу. Фургоны, словно игрушки, подняло в воздух и унесло неизвестно куда!.. Багровое зарево в полнеба!.. Пикакс в огне!»

Сцену залил красный свет, и диктор, задыхаясь от кашля, сбежал с помоста.

Закрыв за собой дверь и пройдя несколько шагов, Квиллер прислонился к стене, чтобы окончательно прийти в себя после только что сыгранной сцены. Почти сразу же к нему подошла Хикси.

— Им понравилось, — сказала она, — особенно то место, где говорилось о мальчике, у которого сгорели на ногах башмаки. Это было особенно заметно по реакции детей.

— Ты обратила внимание на девочку в первом ряду, она все время болтала ногами? — с раздражением спросил Квиллер.

— Она была просто зачарована!

— Да? Своими белыми ножками она довела меня буквально до бешенства. Я чуть со стула не упал.

— А ты слышал, как эта девочка плакала, когда ты рассказывал о грудном младенце? Ещё немного — и она вызвала бы своим плачем замешательство в зале.

— По мне, пусть хоть весь зал рыдает! — огрызнулся Квиллер. — Делайте что хотите, но этих белых ножек в первом ряду быть не должно.

Когда он вышел на сцену перед началом второго действия, в зале мгновенно воцарилась тишина. Он искоса окинул взглядом первый ряд: белые колготки исчезли.

«После бессонной ночи Пикакс встречает новый день. Все в клубах дыма, и едкий запах гари чувствуется повсюду. При взгляде вокруг душу охватывает отчаяние.

Только одно кирпичное здание городского суда осталось целым и служит сейчас убежищем для сотен спасшихся от огня. К счастью, ветер, подувший со стороны озера, погнал пламя в другом направлении, благодаря чему Мусвилл и Брр уцелели».

Квиллер так и не определил, куда пересела хозяйка ног в белых колготках. Примерно в середине второго акта шёл «разговор по телефону» с хозяином придорожной гостиницы, ирландцем:

«Сэр, а что слышно из городка Содаст-сити?» — «Этого городка уже нет! С ним покончено! — послышалось из динамиков. — Как говорят, осталось одно лишь воспоминание. И чего я только не наслушался за это утро! Один несчастный из Содаста зашёл ко мне, таща на спине останки своей жены, а в ведре — останки своего сынишки. В десятиквартовом ведре! Вы можете себе представить такое?»

В этот момент боковым зрением Квиллер заметил пару ног в белых колготках, идущих по направлению к сцене. «Куда она, чёрт побери, направляется?» — подумал он.

Девочка вскарабкалась на помост, дошла до двери, ведущей со сцены, открыла её и прошла в дальнюю комнату.

Диктор продолжал вещать в эфир: «Нам известно о многих героических поступках и проявлениях мужества. В Вест-Керке тринадцать человек спустились в колодец, в котором глубина воды была три фута, и простояли в нём пять часов. В Димсдейле мать закопала трёх своих детей на вспаханном поле и тем самым спасла их, откопав, когда опасность уже миновала…»

Белые колготки вновь появились из-за двери, пересекли сцену наискосок, избрав кратчайший путь, и спустились в зал. Зрители никак не отреагировали на это. Когда спектакль закончился, они разразились неистовыми аплодисментами, и президент туристического клуба объявил Квиллеру и Хикси о том, что они стали его почетными членами. Упаковывая реквизит, Хикси пришлось отвечать на многочисленные вопросы столпившихся вокруг неё малолетних зрителей, которых интересовало всё: и магнитофон, и осветительные лампы, и кабели, и динамики, и прочее оборудование.

— Мне понравилось, когда вы говорили по телефону, — сообщил ей один из зрителей.

— А как вы обо всём этом узнали? — спросил другой.

— А почему они все не сели в автобус и не поехали подальше от огня в Мусвилл или в Брр?

— А как же он смог запихать свою жену и сынишку в ведро?

— Я очень люблю красный свет.

Одна трёхлетняя малышка стояла и молчала, посасывая палец и не отрывая взгляда от усов Квиллера.

— Тебе понравился спектакль? — обратился он к ней.

Перед тем как вынуть палец изо рта, девочка печально кивнула головой.

— А про что он? — спросила она, глядя на Квиллера честными глазёнками.

При виде Ненси Финчер, поднявшейся на помост, Квиллер почувствовал облегчение.

— Мистер Квиллер, это замечательно! Вы представили всё так естественно, что я расплакалась.

— Спасибо, — ответил он. — Приглашаю вас выпить со мной что-нибудь в кафе, только снесу все эти сумки в машину.

— Давайте я возьму что-нибудь, — сказала Ненси, берясь за самую большую сумку. Несмотря на хрупкое сложение, она безо всяких усилий подняла её.

После того как они уселись на шаткие стулья у стойки, он спросил:

— Может, хотите есть? У меня всегда после спектакля волчий аппетит. «Грандиозный пожар» сжигает пропасть энергии.

— Нет, мне только кока-колу, — ответила она. — Я уже поужинала здесь и полгамбургера у меня в бутерброднице в машине.

Квиллер заказал гамбургер с жареным картофелем.

— Вы, помнится, упомянули, что картофель трудоемкая культура, — обратился он к Ненси. — Я всегда считал, что выращивание картофеля — это однообразный, из года в год повторяющийся процесс.

• Предыдущая
• 22/50
• Следующая