Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан - Страница 60

• Предыдущая
• 60/115
• Следующая

– Войдите, – слабым голосом произнес Лайтбоди.

Скрипнула дверь, в проеме появилось чье-то лицо. Кто-то подмигнул, ухмыльнулся, а затем в палату проскользнул Чарли Оссининг, тихонько прикрыв за собой створку.

– Привет, Уилл, – прошептал он, на цыпочках подкрался к стулу, взял его за физиологические поручни и придвинул к кровати. – Вы выглядите… – Он запнулся, усаживаясь, и достал из кармана бумажный пакет. – Хотел сказать, что вы отлично выглядите, но не хочу врать. Вы выглядите ужасно, дружище, просто ужасно.

Лайтбоди едва взглянул на него, хотя на самом деле обрадовался гостю. Последние два дня были кромешным адом. Раскалывалась голова, дьявольски болел живот, а визиты ледяной Элеоноры, садиста Келлога и насильницы Блотал лишь усугубляли мучения. Айрин не показывалась; он видел ее пару раз лишь мельком. В общем, Уиллу было паршиво и к тому же чертовски скучно.

Чарли Оссининг окинул страдальца понимающим взглядом.

– Что, похмелюга? – спросил он. – Ну и погуляли мы тогда. Черт, я сам наутро чувствовал себя так, будто меня пятичасовой экспресс сбил, да еще полмили по рельсам протащил.

Он хохотнул. В комнате было тихо. Чарли разглядывал лежащего. Был задан вопрос: что стряслось с Уиллом – просто похмелье?

Вопрос был, с одной стороны, наивный, с другой – обнадеживающий. Лайтбоди видел, что приятель искренне озабочен его судьбой. В конце концов, похмелье – штука обычная, повседневная и нестрашная; это болезнь, от которой вылечиваются. Нужно ли говорить Оссинингу правду? Что Уилл обречен, безнадежен, приговорен к смерти своим убогим кишечником и сверхтонкой нервной организацией?

Но Чарли не стал дожидаться ответа. Он пошарил глазами по комнате, заметил книжку, валявшуюся на кровати.

– Вижу, вы читали про президента и его медвежью охоту. Интересно?

Уилл кивнул.

Чарли пожал плечами.

– Ну, не знаю, – он взмахнул бумажным пакетом. – Меня все эти героические похождения в духе Джека Лондона не привлекают. Я люблю читать про город, про высшее общество, всякие такие штуки. И чтоб закручено было. Как этого писателя зовут – Драйзер? Читали? Ну, про ту провинциальную девчонку, которую ничем не остановишь? Прямо как в настоящей жизни. Ох уж эти женщины. – Он красноречиво поднял брови, потом небрежным жестом достал из пакета бутылку виски, сорвал печать, вынул пробку. – Я вот видел пару лет назад, как Ольга Незер-соул играла в «Сафо». Вот это был класс!

Уилл как зачарованный смотрел на бутылку, где посверкивала искорками золотистая жидкость, сулившая сон и забвение. Он сел рывком.

Чарли взял со столика стакан.

– Присоединитесь? – спросил он. – Так, чуть-чуть, чтоб отпустило. – Он уже наливал. Уилл смотрел, как золотистый напиток ползет вверх: на два пальца, на три, на четыре. – Не знаю, что у вас там за болезнь, – Оссининг многозначительно покосился на Уилла, – но это самое лучшее лекарство.

Он протянул Уиллу стакан, чокнулся бутылкой и отпил из горлышка.

Уилла покачивало от слабости, желудок дергался вверх-вниз, словно сломанный лифт, на лбу выступили капли пота. Пальцы сжимали стакан так крепко, словно он мог вырваться из рук. Лайтбоди смотрел, как у собутыльника дернулся кадык, уровень жидкости в бутылке на дюйм опустился. Ужасно захотелось выпить. Больше не существовало ни боли, ни страха, ни тирана Келлога – лишь стакан в руке да мягкое свечение медовой влаги. Уилл поднес стакан поближе к лампе, и влага заколыхалась. Он поднес ее к носу, вдохнул аромат осеннего поля, дубовой бочки, солода – волшебные запахи. Чарли внимательно наблюдал. Подгонять Уилла не понадобилось. Словно в трансе, он поднес стакан к губам и в три глотка осушил содержимое.

– Ну как, в точку?

Чарли вздохнул, попробовал устроиться поудобнее на ортопедическом стуле.

– Боже ты мой, – выругался он и обернулся, чтобы рассмотреть выступы на спинке. – Где они раздобыли эту штуку? В камере инквизиции, что ли?

Уилл внезапно расхохотался. А тут Чарли еще сделал вид, будто сидит на раскаленном кресле, и подпрыгнул, потом перевернул стул спинкой вперед и снова уселся. Уилл прямо закис от смеха – из глаз брызнули слезы, дыхание перехватило.

– Это Келлог, – едва выговорил он. – Это у него такое представление о комфорте.

Чарли тоже заржал – здоровый, зычный хохот, идущий прямо из чрева. Наклонился, подлил Уиллу виски.

– Выпьем за Келлога и его уродскую мебель, – предложил он.

Они снова выпили, и Уилл так развеселился, что чуть не изрыгнул виски обратно. Но тут взгляд Чарли посерьезнел.

– По-моему, Уилл, тебя здесь угробят. Что бы там Элеонора ни говорила, я с ней не согласен, пойми меня правильно. Это черт знает что – питаться одними орехами, травой и прочей дребеденью. Мужчине нельзя без мяса, табака и выпивки. Если все это до такой степени вредно, то чего ж мы до сих пор не вымерли? Старина Адам загнулся бы первым.

Уилл чувствовал себя очень хорошо. Где-то в мозгу вроде бы включился какой-то предостерегающий сигнал, но Лайтбоди его проигнорировал. После двух дней беспрерывных страданий и унижений он наконец-то достиг успокоения, а все благодаря Чарли и чудесной амброзии, которую таила в себе плоская бутылочка.

– Чарли, – прочувствованно сказал Уилл, – черт их всех подери, хочу, чтобы ты был моим доктором. Честное слово. Ты гораздо умнее нашего наполеончика, да и вообще всех этих врачей, диетологов и медсестер вместе взятых. Хорошенького понемножку, правильно? Вот так. – Он взмахнул рукой. – Дай-ка еще хлебнуть.

Чарли налил. Уилл выпил. Комната, еще полчаса назад напоминавшая склеп, наполнилась цветом и жизнью. Стены окрасились красками надежды, из деревянной мебели струилась радость, тень лампы наполнилась бодростью, оптимизмом и энергией. Не было на свете лучше человека и товарища, чем Чарли Оссининг.

– Уилл!

Чарли обращался к нему.

– Уилл, – повторил он.

Лайтбоди очнулся. Чарли наклонился к нему вплотную, так что они почти соприкасались лицами, дружески ухватил Уилла за шею, будто они играли в бейсбол. От Оссининга пахло теплом и выпивкой. Правда, лицо его слегка расплывалось.

– Помнишь вечер перед Рождеством?

– Само собой, – ответил Уилл. – Еще как помню. «Красная луковица». Сэндвич с гамбургером, самая лучшая вещь на свете.

Чарли по-прежнему обнимал его, и это было несколько странно, но в то же время правильно. Ни одной женщине не понять, что такое настоящая мужская дружба. Уилл представил себе травянистую игровую площадку, парусиновый мячик, бейсбольную биту.

– Так-то лучше, – сказал Чарли голосом заправского тренера. – А это ты помнишь?

Он расцепил объятия и отодвинулся. В руке у него была какая-то бумажка. Банкнота? Нет, чек. Причем очень знакомый…

– Это мой?

– Угу, – с серьезным видом кивнул Чарли. – В тот вечер ты _:Уилл, проявил щедрость и превосходное деловое чутье, которое побудило тебя совершить верный шаг – ты вступил в число немногих избранных, акционеров «Иде-пи».

– Да-да, – согласился Уилл. – Еще бы.

Все плыло, как в тумане. Если виски способно творить такие чудеса – согревать желудок и остужать мозг, почему бы Келлогу не ввести этот напиток в диету?

– Ты забыл его подписать.

– Что?

Лайтбоди взял чек, поднес его к лампе. Точно – забыл расписаться. Ему вдруг стало стыдно. Что подумал о нем Чарли? Уилл глухо рассмеялся.

– Не думай, Чарли, что я совсем уж сбрендил. Извини, ладно? Все из-за проклятого Санатория. – Он обвел рукой палату, демонстрируя обвисший пузырь клизмы, кресло-каталку, а заодно четыре этажа, расположенные ниже, и один, расположенный выше.

– И кроме того, – заговорщически хихикнул он, – я был слегка под градусом. Помнишь?

Чарли заливисто расхохотался, хлопнул себя по коленке, наклонился и снова наполнил бокал. Уилл порылся в выдвижном ящике, вынул самопишущую уотермановскую ручку и размашисто расписался на чеке.

Чарли поблагодарил. Уилл ответил – не за что. Оба сидели и наслаждались минутой, забыв обо всех тревогах. Некоторое время спустя Уилл поинтересовался, сколько же денег вложил он в предприятие. Хихикнув, признался, что забыл посмотреть.

• Предыдущая
• 60/115
• Следующая