Недалеко от Земли - Караваев Роман - Страница 56

• Предыдущая
• 56/96
• Следующая

Пока полковник лихорадочно припоминал сегодняшний код, телефон продолжал надрываться. Память и на этот раз спасовала. Никак он не мог вытащить из нее нужные цифры. «Да что они там, заснули?! Трубку некому снять?» И тут Редфорд обнаружил еще одну несуразность. Массивная стальная дверь была приоткрыта. Сквозь щель просачивался бледный, немощный свет. Еще раз ругнувшись, любимец Хоупа навалился на холодный металл, несколько расширил проход и протиснулся внутрь.

Глазам его предстала печальная картина. Командный пункт был безнадежно пуст. Но этого казалось мало. Часть оборудования и настенных светильников поблескивали разбитым стеклом, изломанными поверхностями и искореженной арматурой. Стулья валялись на полу, экраны мониторов шли серой рябью, а из форсунок противопожарной системы мерно капала вода. Телефон не умолкал.

Полковник доковылял до стола, снял трубку, поднес ее к уху и просипел: «Алло». В ответ он услышал несколько смачных выражений и раздраженный вопрос о том, что у них там, собственно, происходит. Говорившим оказался генерал Боллард, начальник аварийной службы Комитета. Выяснилось, что связь с базой «Скалистые горы» – и ви-пакетная, и сетевая, и радио – пропала двадцать пять минут назад. База молчала во всех диапазонах. А когда со спутника поступил сигнал о мощном выбросе энергии, с ближайшей площадки снялось звено вертолетов и устремилось к месту предполагаемого ЧП. Сейчас они находились в пяти минутах лета от третьего научного центра. «Понял», – скрипнул Редфорд и осторожно положил трубку на рычаг.

Прибывшая вскоре оперативная группа произвела тщательный осмотр и в незамедлительно последовавшем рапорте отметила, что:

– практически весь персонал базы в плачевном виде обнаружен вне пределов рабочей зоны, на скальных выступах и площадках, окружающих выходы с территории;

– ущерб, нанесенный оборудованию, составляет примерно сорок процентов;

– в месте расположения стендового зала не осталось ничего, кроме гладко срезанной, с диаметром, примерно, в пятьсот метров, идеальной сферы, являющей собой абсолютно пустое пространство. Внутренняя поверхность сферы похожа на безупречно отполированный камень;

– директор базы в тяжелом состоянии отправлен вертолетом для оказания неотложной помощи;

– среди сотрудников базы погибших нет;

– эмиссар Комитета полковник Редфорд на задаваемые вопросы не отвечает;

– объекты последнего эксперимента – астронавты Вивьен Тараоки и Джек Клеменс – не обнаружены.

Да, пустота, заключенная в безукоризненном каменном пузыре, производила тягостное впечатление. Огрызок радиального коридора выходил точно в центре боковой полусферы, и отсюда, с самого края обрывавшейся в пропасть дорожки, не было видно практически ничего. Все терялось в темноте, свившей гнездо там, где раньше был яркий свет.

Во все еще звенящей после пережитого голове крохотного, по сравнению с титаном, сотворившим фантастическую пустоту в чреве Скалистых гор, человечка по имени Кевин Редфорд, стоящего на пороге бездны, кружились только одни слова: «Любые воздействия на психику чреваты непредсказуемостью. Особенно, если вы слабо представляете себе результат… Она все знала… С самого начала…»

Батюшкин вошел в президентский кабинет присущей только ему свободной походкой и, приняв, как должное, приглашение Ильина занять место одесную, отодвинул стул, уселся и безмятежно оглядел присутствующих. Что всегда нравилось в Монахе бывшему командиру экспертной команды ФСБ, так это спокойная независимость, природная внутренняя сила, соседствующая с какой-то неуловимой глубинной раскрепощенностью, и умение слушать. Вот и сейчас Батюшкин не задал ни единого вопроса, справедливо полагая, что ему и так все расскажут о причине столь поспешного вызова. Так и случилось.

– Рад видеть тебя, Аристарх, – сказал Ильин, искоса глянув на Солдата. – Надеюсь, ты в добром здравии?

Монах кивнул и вежливо улыбнулся, ожидая продолжения.

– В последние часы произошло несколько событий, – продолжил президент, – требующих объяснения. Пожалуй, лучше об этом поведает Олег, – он снова посмотрел на Солдата.

Медведев хмыкнул, прокашлялся и уложился в несколько предложений, упомянув и нежелание испытателей идти на контакт с Докучаевым, и побег из ИПФ Варчука с Клюевым. Свою речь он, натурально, закончил словами:

– При отборе последнее слово всегда оставалось за тобой. Вот и хотелось бы знать, чем ты руководствовался, внося в формуляр именно этих, и почему сейчас они не желают сотрудничать?

– Все просто, – Батюшкин пожал плечами. – В космосе, а особенно при возможной встрече с иной цивилизацией – мы ведь испытывали ПП и о Сфере не догадывались, так что такая вероятность совсем не исключалась – не место упертым спецназовцам, не ведающим сомнений в полученном приказе. Основной критерий – отсутствие агрессии. Поэтому и выбирались люди, для которых нравственные законы выше стремления любой ценой выполнить поставленную задачу. Отказники. У них уже случался подобный опыт. Но это еще не все. Они должны были иметь совершенно четкое понятие о дисциплине, обладать широким кругозором и желанием применить свои знания в рамках предложенных обстоятельств. Что же до неприятия сотрудничества, – он в упор посмотрел на Солдата, – то, если они уловили хоть тень возможности неэтичного использования их новых дарований, – в этом месте Ильин значительно поднял палец, – они не будут играть с вами на вашем поле. Я доступно объяснил?

– Вполне, – Медведев хмуро рассматривал собственные ногти. – Толстовцы, значит.

– Если при словах «отсутствие агрессии» перед тобой возникает образ тюфячка-непротивленца, живущего по принципу «дали по одной щеке, подставь другую», ты не прав, – терпеливо объяснил Монах. – Военные летчики в отличие от гражданских постоянно рискуют собой. Полеты на высоких скоростях, выполнение экстремальных боевых задач, кстати, не обязательно связанных с насилием и убийством, требуют предельной концентрации ума, внимания и точности действий. Ощущаешь разницу? – «Ну, еще бы, – Солдат вспомнил летящую скамейку, остановленную перед самым его носом. – Пр-р-рофессионалы!» – Это агрессия по отношению к самому себе. Испытание себя на пределе возможностей… В конце концов, Спаситель взошел на Голгофу, чтобы доказать всем свою правоту. Он подверг себя немыслимым страданиям, чтобы остальные могли понять и принять этот его шаг и сделать для себя соответствующие выводы. Выбранные мной люди, разумеется, не дадут распинать себя ради подтверждения истины, но и зла они творить не станут.

– И как теперь прикажешь поступить? – Медведев саркастически скривился. – Скомандовать «отбой» и пустить все на самотек?

– В первую очередь дать им понять, что наши помыслы чисты, а деяния направлены только во благо.

– А интересы государства? – сухо поинтересовался Ильин.

– Они и должны служить этим целям, – эхом отозвался Монах.

Спутниковый телефон, лежащий на столе перед Солдатом, завибрировал. Контрразведчик с недовольным видом взял его в руку и, включив прием, стал слушать. По мере того, как менялось выражение его лица, можно было судить, что информация не из обнадеживающих. В конце сообщения губы его сжались в линию, глаза полузакрылись, он процедил: «Принял» и прервал связь. Установилась тишина. Впрочем, грозившую затянуться паузу прервал Ильин.

– Ну? – нетерпеливо спросил он.

– Двадцать минут назад сканеры военного спутника засекли мощный выброс энергии в отрогах Скалистых гор, – угрюмо сказал Солдат. – Там находится научный центр Комитета по контролю за космическими исследованиями. Насколько я знаю, именно туда наши коллеги увезли снятых с орбиты Клеменса и Тараоки.

– Вот как? – прозрачный взгляд президента стал холодным. – И что это может значить?

– Если исходить из последних событий в ИПФ, то, похоже, коллеги перегнули палку.

– Расценивайте это как предупреждение, – невозмутимость Монаха была непоколебима.

• Предыдущая
• 56/96
• Следующая