Недалеко от Земли - Караваев Роман - Страница 43

• Предыдущая
• 43/96
• Следующая

– Иван Палыч, ну что ж так долго? Народ уже весь пар выпустил! Ведь когда звонили-то! Маемся, как неприкаянные, аппаратуру зря гоняем! Она ж, родимая, на определенный психотип три часа настраивается. Ну, вы же знаете!

– Стоп! – веско сказал профессор. – Уймись, Коля, – и, обращаясь к Варчуку и как бы извиняясь, добавил. – Коллектив жаждет общения. Тем более что о вашем прибытии сообщили, когда вы еще с аэродрома в Сибири взлетали.

«Ай, да Трубников! – подумал Олег. – Ай, да сукин сын!»

– Вас, Олег, я оставляю на попечение Николая и его сотрудников, – Костромин развел руками. – Но я вас обязательно навещу. А мы с Максимом устроимся в седьмой лаборатории. Это чуть дальше по коридору.

Он ободряюще улыбнулся, глядя поверх очков, и, развернувшись, зашагал дальше, увлекая за собой Клюева. Максим успел еще оглянуться, но единственное, что он заметил, так это странное выражение в глазах Варчука, смысл которого он не сумел определить.

Профессор не погрешил против истины, светлая большая комната, куда они вошли, действительно, оказалась примерно в тридцати шагах от места, где они расстались с Олегом.

«Занятно, – Максима проняло вдруг необъяснимым ознобом, – но так я себе всё и представлял…» Что именно «всё», он бы не смог ответить.

Вдоль двух стен, буквой «Г», стояли стойки с блоками непривычного вида аппаратуры, уступая место только подковообразному пульту, находившемуся буквально в паре метров от входа. Третья стена почти сплошь поросла буйной зеленой растительностью, причем было непонятно, откуда тянется вся эта флора – то ли из длинных узких кювет, стоящих на полу, то ли из кашпо, во множестве проглядывающих сквозь заросли. Скорее всего, отовсюду, решил Клюев. Внешнюю стену занимало окно, начинавшееся от потолка и заканчивавшееся непосредственно над радиаторами отопления, разместившимися на остальном пространстве. А в центре помещения, на круглой просторной площадке, выступавшей из пола где-то на ладонь, стояло в обрамлении двух блестящих полуцилиндров кресло, живо напомнившее Максиму стоматологический кабинет.

– Ну-с, молодой человек, – Костромин не дал ему расслабиться, – присаживайтесь-ка сюда, – он указал на мягкий стул с полукруглой спинкой, а сам прошел за пульт, пощелкал там какими-то кнопками и тумблерами и застыл, глядя на экран встроенного монитора. – Постарайтесь, чтобы зрачок сканера был прямо напротив вашей груди. Будем проверять ваш организм на предмет возможных аномалий.

Испытатель посмотрел на круглую штуковину, прилепившуюся к пульту и напоминающую банальную камеру видеонаблюдения, развернул стул и уселся так, как просил профессор. Тот удовлетворенно кивнул и зашелестел клавишами.

– Процедура долгая, – заметил он, – займет минут двадцать, поэтому, если вы не возражаете, я бы задал вам ряд вопросов.

– Спрашивайте, – сказал Максим, – это же ваша работа.

Время, необходимое для сканирования, промелькнуло, вопреки ожиданию, довольно быстро. Костромин сыпал вопросами, летчик отвечал, и так, незаметно, все вдруг подошло к концу.

– Крайне интересно, – услышал Клюев, – и довольно неожиданно. Прибор несколько раз возвращался на прежние треки, потому что, пока длился процесс, состояние ваших внутренних органов менялось. Похоже, молодой человек, что организм у вас оптимизируется буквально на глазах. Никогда не наблюдал такого! Регенерация у пресмыкающихся это, знаете ли, одно, а здесь совершенно…

Профессор замолк на полуслове и буквально впился взглядом в картинку на мониторе.

– Да, несомненно, – подтвердил он. – Устраняются все микропатологии. Вы теперь будете абсолютно здоровым человеком. Абсолютно! Мало того, похоже, характеристики вашего биологического возраста свидетельствуют о некотором омоложении. Поразительно!

Костромин вдруг зашарил рукой по пульту и севшим голосом произнес:

– Каневский, Засулович, немедленно в седьмую лабораторию!

А потом, поправив совсем уж сползшие очки, вновь обратился к Клюеву:

– Ну-с, Максим Валерьянович, теперь извольте-ка надеть вот эту тюбетейку, и, благословясь, продолжим. Кстати, теперь вы вольны повернуться в любую сторону и не затрудняться с фиксированным положением.

Пилот взял в руки металлическую на вид, но странно шелковистую на ощупь круглую шапочку, с сомнением повертел ее, оглядывая со всех сторон, и, наконец, водрузил себе на затылок.

– Так? – спросил он у профессора.

– Можно и так, – согласился тот, уже отвлекаясь на манипуляции с пультом и рассеянно кивая.

Клюев привстал, развернул стул, чтобы быть спиной к стойкам с аппаратурой, и уставился в окно. За почти невидимым стеклом угасал короткий зимний день. Небо затянули низкие, свинцовые тучи, из которых сыпалась неприглядно мелкая и, судя по всему, сырая мерзость, оставляя на стекле змеящиеся причудливые дорожки.

«Надо же, – с недоумением подумал Максим, – когда мы ехали сюда, вроде, подмораживало, да и довольно солнечно было. А тут слякоть какая-то. Зима называется…» Он не успел закруглить свои размышления, потому что раздался звук открываемой двери. Пилот скосил глаза и обмер. В лабораторию вошли двое в салатного цвета хирургических одеяниях. Двое из его недавнего кошмара. Вдоль позвоночника прокатилась ледяная волна.

– Потрясающе! – раздался изумленный возглас Костромина, и Максим невольно вздрогнул. Профессор со своими заботами при появлении этих двоих как-то выпал из его восприятия. – Саша! Вы только посмотрите! Небывалой силы пик альфа-ритма! – и уже к Клюеву. – Вы чего-то испугались, юноша?

– Нет, профессор, – выговорил деревянными губами испытатель, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, а один из салатных, тот, что повыше и покурчавее, мигом оказался за пультом и буквально прилип к монитору.

– Да, Иван Палыч, – выпалил он через две-три секунды, показавшиеся Максиму бесконечными. – Это наш клиент. Гена, глянь…

Второй салатный, стянув с головы шапочку, мрачно прошествовал внутрь подковы и тоже сосредоточил внимание на экране. Потом задумчиво пощипал себя за ухо и кивнул.

– Надо работать, – подвел он итог.

– Какой я вам клиент, – сухо сказал уже немного пришедший в себя Клюев. – Я прибыл сюда всего лишь на послеполетную проверку.

– Э-э-э, молодой человек, – растерянно протянул Костромин, – не относитесь столь опрометчиво к необдуманным словам моего… м-м-м… сотрудника. Ему, знаете ли, свойственно иногда впадать в… экспериментаторский раж, – он бросил укоризненный взгляд на курчавого. – А вам, Каневский, я неоднократно замечал, что надо быть осмотрительнее в выражениях.

– Да я что? – моментально отреагировал тот. – Я ж не имел в виду ничего такого… Извиняйте, ежели что не так. Не по злому умыслу, а токмо по воле…

– Ну, хватит! – рассердившись, прервал его профессор. – Опять понесло, – он с досадой постучал пальцем по краю пульта. – Слушайте внимательно. Обрабатывать результаты предыдущих тестов будем позже. Сейчас надо ловить благоприятный момент. Введете нашему гостю три кубика «Дельты» – и в зеркала. А вы, Максим, – он вновь обратился к летчику, – не извольте беспокоиться. Ничего дурного здесь с вами не произойдет… – поколебавшись немного, он закончил. – Я же, с вашего позволения, отлучусь на некоторое время. Надо проведать нашего второго… э-э-э… посетителя.

С этими словами он встал и поспешно направился к двери, а оба салатных уставились на Клюева.

– Не гневись, космонавт, – с интонациями раскаяния произнес Каневский. – Я еще и не такое могу ляпнуть. Так что просто не обращай внимания.

– Что это вы собираетесь мне вкалывать? – Максим все еще не мог успокоиться.

– Всего лишь стимулятор, – Засулович успокаивающе поднял руки. – Ничего сверх нормы. Для здоровья не опасно.

– Зачем? – подозрительно поинтересовался Клюев, памятуя о недавних кошмарах.

– Видишь ли, Макс, – сказал Каневский, приближаясь к нему с пневмошприцем в правой руке, – для проверки в зеркалах Козырева, как показывает опыт, лучше активизировать мозговую деятельность. Тогда все происходит намного эффективнее. Препарат только для этого.

• Предыдущая
• 43/96
• Следующая