На веки вечные - Андерсон Кэтрин - Страница 9
- Предыдущая
- 9/82
- Следующая
Она по опыту знала, что труднее всего будет, когда Сэмми «проснется». Малышка просто моргнет, будто включит внутри невидимый рубильник, поведет глазами вокруг, словно для того, чтобы понять, где находится, улыбнется и станет вести себя как ни в чем не бывало. Гораздо труднее будет держаться как ни в чем не бывало самой Мередит, когда так захочется обнять дочь и от облегчения разрыдаться.
Она включила лампу на ночном столике Сэмми и, прижимая к себе дочь и поглаживая ее шелковистые волосы, села с ней в старое кресло-качалку. Немалых сил стоило сдерживать себя и не пытаться разбудить девочку, хотя Мередит уже знала, что это ни к чему не приведет.
Оттолкнувшись ногами, она привела кресло-качалку в движение, надеясь, что ритмическое поскрипывание успокоит ее. Но слезы уже подступили к горлу, уже щипали глаза. На руках лежал «окаменевший» ребенок. Ее ребенок. Сэмми требовалось квалифицированное лечение. Но с момента их переезда в Орегон об этом не могло быть и речи: у Мередит больше не было медицинской страховки.
Ее глаза наполнили слезы. Боже, помоги мне! Я не справлюсь с этим одна. Молитва звучала в ее истерзанной душе, вслух же Мередит не произнесла ни единого слова. Быть может, она выдавала желаемое за действительное, но искренне надеялась, что и в этом состоянии девочка слышит ее.
Зазвонил телефон. Его настойчивые сигналы полетели по притихшему дому, и казалось, что они никогда не прекратятся. Мередит не шелохнулась. После переезда в Орегон по вечерам звонили только коммивояжеры.
Звонки наконец умолкли. Потом возобновились снова. У Мередит перехватило дыхание. А что, если это звонит Мастерс? Узнав, что шериф живет по соседству, она все время изводила себя, представляя страшные ситуации, каждая из которых начиналась с «а что, если?..». А что, если на нее пришел «Эй-пи-би» . Что, если шериф, каким-то образом опознал ее? Что, если сейчас он появится на крыльце с ордером на арест? Недаром же, проезжая мимо на «бронко», он всегда притормаживает, словно пытается рассмотреть их? Конечно, все копы по натуре подозрительны, и в этом нет ничего плохого, если человеку, к которому присматривается полицейский, нечего скрывать или не надо скрываться.
Боже, как она устала! Страшно, невыносимо устала. Слишком устала, чтобы о соседе-шерифе тревожиться. Вот объявится с ордером у дверей, тогда она и будет волноваться.
Мередит коснулась подбородком макушки дочери и медленно оглядела комнату. Она не пожалела денег, чтобы ее отделать — хотела создать сказочный мир, в котором бы Сэмми почувствовала, как любима и что не надо ничего бояться. Абажур в виде клоуна пропускал свет, создававший причудливый золотистый узор. У розовой стены стоял сундучок для игрушек в виде песочного торта с клубникой и изображением Микки-Мауса. Несколько полок с детскими книгами, в основном сказками и собраниями фантастических стихов для малышей.
Бархат и кружево. Фантазии маленькой девочки и замки на песке. Сказочная фея и волшебная палочка. Не так давно Мередит и сама упорно цеплялась за это — или по крайней мере за взрослую версию детских мечтаний о том, что добро побеждает зло, что отважные герои существуют и что все будет хорошо. Надо только верить.
Не отводя взгляда от ярко освещенных окон Мередит Кэньон, Он отпустил кнопку переносного телефона и прервал вызов на середине звонка. Почему, черт побери, никто не отвечает? Хит сразу отбросил мысль, что в доме установлен определитель номеров и женщина попросту не желает с ним разговаривать.
Голиаф воспользовался ситуацией, встал на задние лапы и громко заскреб когтями по подоконнику. Хит взял пса за ошейник и заставил опуститься на пол.
— Ты когда-нибудь прекратишь? Я не позволю тебе выйти на улицу. Ложись!
Ротвейлер заскулил и начал бегать кругами, тыкаясь Хиту в ноги.
— Нет! — твердо повторил шериф. — Только и ждешь, чтобы прямиком рвануть к той маленькой девочке. Думаешь, я не понимаю? Ложись и спи!
Пес понурился и отправился прочь. Хит швырнул телефон на диван. Если дама не желает отвечать на его звонки, то есть занятия и поинтереснее. Да, а что он собирался ей сказать? Что Голиаф замечательный пес, надо только поближе с ним познакомиться?
Испытывая отвращение к самому себе, Хит пересек гостиную, с размаху хлопнулся в потертое откидывающееся кресло и рывком поднял подставку для ног. Так и не тронутое пиво стояло рядом на столике, и от него запотел серебряный поднос. Хит потянулся к пульту и нажал на кнопку телеканала «Полиция».
«Да, в жизни встречаются загадки всегда труднее, чем в детективных фильмах, — мрачно подумал он. — И Мередит Кэньон не составляет исключения». Что-то в этой женщине беспокоило шерифа, хотя он и не мог понять, что именно. Только чувствовал: существовало нечто еще, другое, кроме того, что было видно с первого взгляда. И Хит, не переставая, думал о соседке. Может быть, он где-то ее видел? Неужели дело только в этом?
Возникло слабое подозрение: не в розыске ли таинственная леди? Обычно, если, знакомясь, Хит испытывал навязчивое чувство, что где-то этих людей уже видел, значит, их портреты передавали по полицейской связи.
Стоп! Мастерс заставил себя отбросить эти мысли. Если он себя не остановит, то начнет подозревать в убийствах невинных, добропорядочных старушек.
Довольно! Он выключил телевизор, поднялся с кресла и взял пиво. Голиаф поплелся за ним на кухню. Опустошив бутылку, Хит поставил се в корзину и взглянул на стопку тарелок в раковине. Семь. Значит, чистых осталось пять. Поскольку вечер выдался свободным, появилась шальная мысль, не помыть ли посуду. Просто так, ради смеха. Но она тут же исчезла. Если кончатся тарелки, можно отскрести от грязи одну.
Перед тем как ложиться спать, шериф вывел погулять Голиафа. С пруда доносился нестройный хор квакающих лягушек. Будто аккомпанемент, вдали мычали коровы и время от времени слышалось ржание лошади. Для Хита эти звуки были любимой музыкой. Он любил деревенскую жизнь и юношей мечтал о собственном ранчо. Конечно, о большом, а не таком, как это.
Вспомнив себя молодым человеком, Мастерс испытал забытую грусть: один неверный шаг изменил всю его жизнь. В какой-то момент работа полицейским казалась единственным выходом. Даже сейчас возня с подростками помогала утихомиривать демонов гнетущего прошлого. Хит был слишком занят, чтобы оплакивать все, что произошло, и все, что не сбылось. Но глубоко внутри, в потаенном уголке души, оставались горькие сожаления о несостоявшейся мечте иметь свое ранчо, и они прорывались наружу, когда шериф терял бдительность.
Он втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом трав и стараясь понять, почему он все это так любил. Но, вспоминая отца, убеждался, что гены здесь ни при чем. Хотя Ян Мастерс и владел большим ранчо, но проводил на нем совсем немного времени.
Хит тряхнул головой и вгляделся в пронизанную серебристым светом луны темноту. Голиаф семенил у дороги, явно собираясь улизнуть.
— Только попробуй удрать, — предупредил его хозяин.
Ротвейлер возвратился на крыльцо и, прежде чем проскользнуть в дом, бросил на участок соседей страдальческий взгляд.
Прикрыв рукой затылок, а другой вцепившись в треснувшую ручку кувалды, Мередит прищурилась на солнце.
— Вот так-то! — улыбнулась она Сэмми. — Строить забор — нелегкое дело.
Девочка непонимающе уставилась на мотки колючей проволоки и ржавые столбы, которые Мередит притащила из сарая.
— Будет не очень-то красиво, когда ты его закончишь, — заметила Сэмми с детской непосредственностью.
— Зато забесплатно. К счастью, тот, кто здесь жил, ничего не выбрасывал, а складывал все в сарай. — Она покосилась на упавший забор, отделявший двор от пастбища. — Если останутся лишние столбы, попробую починить и его.
— А для чего нам заборы?
Уже набившая мозоли, Мередит осторожно перехватила ручку кувалды. Мысли бешено проносились в голове: какому объяснению поверит ее дочь? Сказать правду — что мама боится, как бы снова не объявился ротвейлер, — значит подлить масло в огонь детского страха. И Мередит решила не волновать лишний раз Сэмми. Теперь, намереваясь добраться до девочки, собака нарвется на преграду.
- Предыдущая
- 9/82
- Следующая
