Правосудие Зельба - Шлинк Бернхард - Страница 6

• Предыдущая
• 6/57
• Следующая

— Смотри, он нам машет! — сказал мальчик.

В самом деле, один из сотрудников в белом халате махал обеими руками и что-то кричал нам, но я не мог разобрать его слов. Хотя понимать особенно было нечего — он явно кричал, чтобы мы поскорее уносили ноги.

Первый взрыв обрушил на дорогу град стеклянных осколков. Я схватил мальчика за руку, но он вырвался. В первые мгновения меня словно парализовало: я не чувствовал никаких ранений или повреждений и по-прежнему, несмотря на непрерывный звон стекла, слышал какую-то странную, оглушающую тишину. Я видел, как мальчик бросился бежать, поскользнулся на стеклах, с трудом удержался на ногах, но, сделав еще два-три нетвердых шага, упал и по инерции перевернулся.

Потом раздался второй взрыв, я услышал крик мальчика и почувствовал боль в правой руке. За хлопком последовало резкое, угрожающее, зловещее шипение. Этот звук поверг меня в панику.

Взвывшие где-то вдалеке сирены вернули меня к жизни. Они пробудили во мне выработанные за время войны рефлексы бегства, поиска укрытия, оказания помощи.

Я бросился к мальчику, схватил его левой рукой и потащил назад, туда, откуда мы пришли. Он не поспевал за мной, но не вырывался и усердно семенил за мной на своих маленьких ножках.

— Давай, малыш, скорее! Надо бежать, потерпи немного!

Прежде чем повернуть за угол, я оглянулся. Там, где мы только что стояли, поднималось в темно-свинцовое небо зеленое облако.

Я напрасно махал проносившимся мимо машинам «скорой помощи». Наконец мы добрались до проходной, и вахтер принялся хлопотать. Он знал мальчика, который испуганно вцепился в мою руку, бледный и весь исцарапанный.

— Боже мой, Рихард! Что с тобой случилось? Погоди, я позвоню твоему дедушке. — Он пошел к телефону. — А вам я вызову «скорую помощь». Не нравится мне ваша рука!

Мне распорол руку осколок стекла; весь рукав моего светлого пиджака был пропитан кровью. У меня кружилась голова и звенело в ушах.

— У вас нет водки?

Следующие полчаса я помню смутно. Рихарда забрал дед, высокий, широкоплечий, грузный старик с голым черепом, выбритым сзади и с боков, и пышными белыми усами. Он легко, как пушинку, поднял внука на руки. Полиция попыталась проехать на территорию, чтобы выяснить обстоятельства происшествия, но ее не пустили. Вахтер налил мне вторую рюмку водки, а потом и третью. Приехала «скорая помощь» и отвезла меня к заводскому врачу, который зашил мне рану и повесил руку на перевязь.

— Вам следует немного полежать в соседней комнате, — сказал он. — Все равно вам сейчас с завода не выбраться.

— Почему это мне не выбраться с завода?

— У нас объявлена смоговая тревога, и все движение остановлено.

— Как это понимать? У вас смоговая тревога, а вы запрещаете покидать эпицентр смога?

— У вас совершенно неверные представления об этом. Смог — явление метеорологическое, и у него нет ни центра, ни периферии.

Мне это показалось полной чушью. Чем бы там ни был смог — я видел зеленое облако, и оно росло. Причем росло именно здесь, на территории завода. И я должен здесь торчать? Я решил поговорить с Фирнером.

Его офис превратился в штаб по ликвидации последствий аварии. В открытую дверь я увидел полицейских в зеленом, пожарников в голубом, химиков в белом и нескольких директоров в сером.

— Что, собственно, произошло? — спросил я фрау Бухендорфф.

— У нас произошла небольшая авария, ничего серьезного. Просто городская администрация сдуру объявила смоговую тревогу, и это вызвало переполох. А с вами-то что случилось?

— Меня слегка поцарапало во время вашей небольшой аварии.

— А как вы там очутились? Ах да, вы же собирались к Шнайдеру. Его, кстати, сегодня и нет.

— Я что, единственный пострадавший? А погибшие есть?

— Ну что вы, господин Зельб! Все ограничилось оказанием первой помощи на месте. А вам мы можем еще чем-нибудь помочь?

— Помогите мне выбраться отсюда.

У меня не было желания пробиваться к Фирнеру, чтобы услышать: «Приветствую вас, господин Зельб».

Из кабинета вышел полицейский, мундир которого пестрел знаками отличия.

— Господин Херцог, вы ведь едете в Мангейм? Не могли бы вы захватить с собой господина Зельба? Его тут немного поцарапало, не хотелось бы задерживать его здесь.

Херцог, крепкий мужчина, согласился меня подвезти. У проходной стояло несколько полицейских машин и репортеры.

— Постарайтесь сделать так, чтобы вас не сфотографировали с этой повязкой.

У меня и самого не было желания фотографироваться, поэтому, когда мы проезжали мимо репортеров, я наклонился к прикуривателю.

— А как получилось, что они так быстро объявили смоговую тревогу? — спросил я, когда мы ехали по словно вымершему вдруг Людвигсхафену.

Херцог проявил завидную осведомленность.

— После нескольких смоговых тревог осенью восемьдесят четвертого года мы решили провести эксперимент в Баден-Вюртемберге и Рейнланд-Пфальце, по новым технологиям, на новой правовой основе, при участии нескольких федеральных земель и разных ведомств. Идея заключается в том, чтобы мгновенно регистрировать вредные выбросы, соотносить их с метеорограммой и тут же объявлять смоговую тревогу, а не тянуть до последнего момента, когда объявлять ее уже поздно. Сегодня мы как раз впервые опробовали эту модель на практике. До этого мы только примерялись к подобным ситуациям.

— А как насчет взаимодействия с заводом? Я видел, как полицию не хотели пускать на территорию.

— Да, это одно из больных мест проекта. Химическая промышленность борется против нового закона на всех уровнях. В настоящий момент в Конституционном суде рассматривается жалоба на нарушения закона в данной области. По закону мы имеем право въехать на территорию завода, но пока, на этой стадии, стараемся не обострять отношения.

Дым от моей сигареты раздражал его, и он открыл окно.

— Черт побери!.. — воскликнул он и тут же поднял стекло. — Потушите, пожалуйста, вашу сигарету.

От едкого запаха, проникшего в машину через открытое окно, у меня сразу же начали слезиться глаза, а во рту появился какой-то ядовитый привкус, потом у нас обоих начался приступ кашля.

— Хорошо, что у этих ребят респираторы, — сказал Херцог.

У въезда на мост Конрада Аденауэра мы увидели перекрытую улицу, и оба полицейских, закрывших движение, были в противогазах. У края проезжей части стояло штук пятнадцать или двадцать машин. Водитель первой машины что-то говорил полицейскому, раздраженно жестикулируя и прижимая при этом к лицу цветной платок, — довольно смешное зрелище.

— Что же будет в час пик, когда все поедут с работы?

Херцог пожал плечами:

— Посмотрим, как поведет себя хлорный газ. Мы надеемся за послеобеденные часы постепенно дать возможность разъехаться по домам рабочим и служащим РХЗ. Это существенно облегчит ситуацию с транспортом в час пик. Сотрудникам других предприятий, возможно, придется переночевать на своих рабочих местах. Мы объявим об этом по радио и с помощью подвижных звуковещательных станций, если понадобится. Честно говоря, я не ожидал, что нам так быстро удастся очистить улицы.

— А эвакуации не ожидается?

— Если концентрация хлорного газа в ближайшие двенадцать часов не снизится наполовину, нам придется эвакуировать жителей из районов восточнее Лёйшнерштрассе и, может быть, даже из Неккарштадта и Юнгбуша. ^[15] Но у метеорологов обнадеживающие прогнозы. Где вас высадить?

— Если концентрация окиси углерода в воздухе позволяет, я был бы рад, если бы вы высадили меня на Рихард-Вагнер-штрассе перед дверью моего дома.

— Из-за одной только окиси углерода мы бы не стали объявлять смоговую тревогу. Самое страшное — это хлор. Тут уж, конечно, людям лучше сидеть дома или в офисе — во всяком случае, не болтаться по улицам.

Он остановил машину перед моим домом.

— Господин Зельб, а вы не частный детектив? — спросил он на прощание. — Если не ошибаюсь, мой предшественник как-то имел с вами дело. Помните регирунгсрата ^[16] Бендера и историю с парусными яхтами?

• Предыдущая
• 6/57
• Следующая