Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович - Страница 66

• Предыдущая
• 66/174
• Следующая

Новый начальник разведки был родственником того Урицкого, который вместе с Лениным участвовал в Октябрьском перевороте и погиб от руки террориста-эсера, возглавляя Петроградскую Чрезвычайную комиссию.

— Ну, как работается? — спросил Урицкий.

Рихард заговорил о связях, установленных в Токио, рассказал о полковнике Отте и князе Урахе, о других работниках посольства и о своих планах использовать эти связи в интересах дела.

— Так ведь это как раз то, что нам нужно! — воскликнул Урицкий. — Стать доверенным человеком военного атташе — уже одно это сулит отличные перспективы! Вам обязательно нужно давать что-то немцам, они до конца должны увериться, что вы работаете на них.

— Я так и делаю — даю Отту второстепенную информацию или ту, которая не имеет для нас значения…

Первая встреча в разведуправлении была короткая — Семен Петрович торопился на заседание Военного совета. Условились продолжить разговор вечером на квартире Урицкого.

— Это здесь, рядом, за Каменным мостом. Надеюсь, вы не забыли Москву…

Вечером Рихард появился в квартире Семена Петровича.

— Ну, теперь рассказывайте подробнее… Будем говорить по-немецки? Вам это легче.

— Нет, нет! — воскликнул Зорге. — Только по-русски. За последние два года я не произнес, кажется, ни одного русского слова. Так можно забыть язык.

Рихард начал с того, что его больше всего волновало, — с упорных слухов о предстоящих переговорах немецкой военной делегации в японском генеральном штабе. Урицкий записывал что-то для памяти, переспрашивал, уточнял, интересовался деталями. Потом заговорили о положении в Маньчжурии, и Рихард высказал свою точку зрения.

— Военные круги в Японии, — говорил он, — определенно усиливают влияние на политику правительства. Я сообщал об этом раньше. Страна идет к фашизму, конечно своеобразному, отличному от немецкого, но такому же агрессивному и авантюристичному, для меня это ясно. Выход Квантунской армии к нашим дальневосточным границам усилил эти тенденции. В Северной Маньчжурии происходит большое военное строительство.

— Да, мы это знаем и по другим источникам, — согласился Урицкий. — Обстановка тревожная. Японцы ведут традиционную политику экспансии, имея в виду наш Дальний Восток.

— Эту политику я называю политическим синтоизмом.

— Правильный термин… Сложностью обстановки и вызвано, в частности, назначение Яна Карловича Берзина в Дальневосточную армию. Но мы все еще мало знаем о планах наших вероятных противников. — Урицкий задумался, потом спросил Зорге: — Скажите, Рихард, а не смогли бы вы побывать в Маньчжурии? Конечно, если только это возможно.

— Попробую.

Зорге снова заговорил о своей группе «Рамзай». За это время ее удалось скомплектовать. Слабым звеном остается только радиосвязь, которая часто подводит. Зорге сказал Урицкому:

— Я очень вас прошу, Семен Петрович, пошлите ко мне радистом Макса Клаузена, с ним я работал в Шанхае. Иначе могут быть перебои связи с Центром.

— Какие у вас еще просьбы?

— Как будто никаких…

— В таком случае давайте условимся: заканчивайте дела в управлении и на месяц поезжайте отдохнуть на юг. На больший срок, к сожалению, нельзя. Согласны?… Радиста попробуем разыскать до вашего отъезда. Наш разговор будем считать предварительным — подробнее доложите в отделе, а затем встретимся еще раз. На мой взгляд, вы работали отлично, Рихард. Будем думать о перспективах, так сказать, о направлении главного удара… А теперь пошли ужинать! Небось стосковались по русской кухне?! Надеюсь, вас устроит селедка с разварной картошкой!…

Комкор Урицкий, с которым Зорге познакомился ближе, относился к поколению людей, сформировавшихся в революционные годы. Они были однолетки — начальник военной разведки и руководитель группы «Рамзай», действовавшей на Дальнем Востоке. Люди одного поколения, одной эпохи, одних устремлений, идей и убежденности. Семен Урицкий детство провел в Одессе, начинал жизнь с казенного училища, с работы на побегушках у знакомого аптекаря. Жил в семье своего дяди Урицкого и в семнадцать лет, не без его влияния, стал большевиком-подпольщиком. В двадцать лет, примерно в то же самое время, когда Зорге служил в германском пехотном полку, Семена призвали в русскую армию — рядовым Стародубского драгунского полка. Они находились по разные стороны русско-германского фронта.

Февраль семнадцатого года застал Семена в Одессе. Потом Красная гвардия и бесчисленные фронты гражданской войны: Царицын, Крым, Украина.

В двадцать пять лет Урицкий командовал кавалерийской бригадой, в двадцать семь — закончил Академию Генерального штаба, часто отрываясь от лекций по неотложным делам — то на подавление Кронштадтского мятежа, то на другие боевые задания. Несколько лет он провел за границей на такой же работе, как Зорге. Позже командовал корпусом, был на штабной, на командной работе и в сорок лет, став опытным военачальником, вернулся на разведывательную работу.

В этот приезд Рихард не раз встречался с Семеном Петровичем и проникался все большей симпатией к нему. Центр был удовлетворен докладом Зорге. Группа «Рамзай» все основательнее внедрялась в милитаристской Японии, в стране, где ни разу не удавалось задержаться надолго ни одному разведчику, не вызывая подозрений у всевидящей кемпейтай — имперской контрразведки. Но если вначале перед Рамзаем и его группой ставилась первоочередная задача — наблюдать за военно-политическим, экономическим положением на Дальнем Востоке, чтобы своевременно разгадать планы японских милитаристов, то теперь задания усложнялись. По мере расширения взаимных связей двух тяготевших друг к другу агрессивных стран — Японии и Германии — перед группой Зорге были поставлены новые сложные задачи. Возник вопрос — нельзя ли из Токио наблюдать за деятельностью германских фашистских политиков? Пусть Япония станет как бы «наблюдательной вышкой» для дозорных из группы Рамзая…

Вот об этом снова и снова говорил комкор Урицкий с разведчиком, приехавшим из Японии.

Недели через полторы в Москве появился Макс Клаузен. После работы в Китае он считал себя демобилизованным и занялся мирным трудом. Он жил в то время под Саратовом, в маленьком городке Красный Кут, работал трактористом под другой фамилией и перестал думать о разведывательной работе. Обзавелись хозяйством, получили корову, Анна развела кур, кроликов. Жили они в маленьком домике, окруженном тенистым садом. Что еще нужно для спокойной, счастливой жизни?! В машинно-тракторной станции Макс был на хорошем счету, получал премии. Жил в достатке. Единственное, что напоминало Максу о его прежней профессии, это увлечение радиосвязью. Что-то мурлыча себе под нос, он в свободные вечера мастерил передатчики, ставил их на тракторы, работающие на отдаленных полях. Радиосвязь действовала километров на пятьдесят. Конечно, это не Владивосток, но для одной МТС было вполне достаточно.

И вот нежданно-негаданно Клаузен получил вызов в Москву. Сначала он заупрямился, но вторая, более категоричная телеграмма в горвоенкомат заставила поехать. Телеграмма была за подписью Ворошилова. Кто бы мог подумать, что рядового тракториста вызывает к себе нарком обороны!… И все же Макс Клаузен ехал в Москву с намерением не соглашаться ни на какую работу — хватит! Он так и сказал Анне: «От добра добра не ищут — будем жить здесь. Ты меня знаешь».

И первым, кого встретил Макс в разведуправлении, был Зорге. Макс с удивлением посмотрел на приятеля:

— Откуда ты?

— Приехал за тобой…

— Вот оно что! А я-то думаю, кто ж это про меня вспомнил.

— Так как, соленый моряк, поедем?

Клаузен по привычке потер ладонью крепкую шею.

— С тобой, Рихард, хоть на край света. — Он не знал даже, куда зовет его Зорге.

В тот день Урицкий пригласил домой Зорге и Макса.

— Ну, как решаем? — спросил Урицкий.

— Ехать так ехать, — ответил Макс. — Продам корову, и можно трогаться…

Все рассмеялись.

— Вот и хорошо! Поговорим о делах. Имейте в виду, товарищи, вы — разведчики мира. Знаете, Клаузен, куда надо ехать?

• Предыдущая
• 66/174
• Следующая