Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/174
• Следующая

Потом он взял маленькую плоскую коробочку с восковыми спичками, зажег и поднес огонь к только что прочитанному письму. Спичка-фитиль горела медленно, как свеча. Хондзио бросил пепел в высокую фарфоровую вазу, расписанную голубыми павлинами, и, послюнявив пальцы, загасил восковую спичку.

— Надеюсь, что генерал Тетекава официально не принимает участия в событиях.

— Никак нет… Он вчера прибыл поездом в час дня, был одет в штатское платье и сразу проследовал в отель. Весь день провел с гейшами. Никто не знает о его приезде в Мукден.

— Отлично… Узнаю осторожного Тетекава!… Ну, а какова обстановка в районе инцидента? — спросил Хондзио.

— Седьмая китайская бригада дислоцировалась в Больших Северных казармах к северу от Мукдена. Насчитывала в своем составе более десяти тысяч человек. Противник имел двадцатикратное превосходство. Наши силы составляли около пятисот солдат. Используя внезапность, мы все же решили нанести удар. Бригада противника разгромлена полностью. Китайские потери — триста пятьдесят убитых. Мы потеряли убитыми семь человек, ранено двенадцать.

Итагаки говорил четким штабным языком.

— Я поздравляю вас с первым успехом. — Хондзио встал из-за стола. — Все мы идем по императорскому пути, — торжественно продолжал он. — Я приказываю начать боевые действия. Войска из Фушуня прибудут сегодня к вечеру. Они погружены в эшелон и ждут сигнала. Войска из Кореи завтра начнут переправляться через Ялу и вступят в Маньчжурию.

Итагаки восхищенно смотрел на Хондзио. Так значит, война! Война, о которой не знает правительственный кабинет. Наконец-то армия начинает решать судьбу Японии…

Как бы отвечая на мысли Итагаки, Хондзио сказал:

— Когда начинать войну — должны решать военные…

Штаб Квантунской армии в связи с началом боевых действий перебазировался из Порт-Артура в Мукден.

Штабной офицер полковник Итагаки нетерпеливо ждал новых сообщений из района Северных казарм. Он сидел в японской военной миссии, превращенной на эту ночь в штаб-квартиру военного гарнизона. Вместе с ним был полковник Доихара Кендези, возглавлявший в Мукдене специальную японскую миссию. В переводе на обычный язык это означало, что Доихара руководит в Мукдене шпионажем. Доихара тоже недавно приехал в Маньчжурию, задержавшись по дороге в Тяньцзине, где у него оказались неотложные и, конечно, секретнейшие дела.

Эти два человека — Итагаки и Доихара — были людьми, само появление которых в любой точке азиатского континента уже говорило о многом. Оба они или один из них обязательно появлялись именно в тех местах, где назревали какие-то события. Доихара был невысок ростом, широк в груди. Его коротко, под машинку, остриженные волосы открывали и без того большущий лоб, подчеркивали громадные уши с отвисшими мочками. Нос его — узкий в переносице и широкий книзу — делал лицо простоватым, хотя глаза, будто бы равнодушно глядящие на собеседника, совсем не говорили о недостатке ума. Скорее наоборот — простоватая внешность и безразличный взгляд скрывали такие качества Доихара, как бульдожья хватка, энергия и жестокая хитрость. Он то появлялся в Даурии, занятый устройством панмонгольской конференции в те далекие времена, когда японские офицеры свободно разъезжали по всему Приморью и Забайкалью, то становился советником барона Унгерна, подсказывая ему идею — перейти в буддийскую веру и жениться на монгольской княжне для повышения своего авторитета. То через какое-то время, не огорчаясь постигшими его неудачами, он вместе с Итагаки готовит меркуловский переворот во Владивостоке, а через несколько лет участвует в покушении на Чжан Цзо-лина.

Что касается внешности Итагаки, он был выше ростом, плотно скроен, с крупными чертами лица, на котором выделялись темные неподвижные брови и плоские густые усы, будто наклеенные из черной бумаги. Широкая переносица, разделявшая настороженные глаза, прижатые уши, словно у лошади, готовой куснуть, дополняли внешность Итагаки Сейсиро.

Когда задребезжал телефон, Итагаки торопливо снял трубку, но это было не то, чего он ждал: звонил господин японский генеральный консул в Мукдене. Он спросил, подтверждаются ли сведения о взрыве на Южно-Маньчжурской дороге.

— Да, подтверждаются, — сказал Итагаки.

— Извините, — вежливо спросил консул, — но какие действия намерен предпринять начальник гарнизона?

— Я приказал самым решительным образом пресечь китайские провокации и атаковал их казармы.

Консул на секунду запнулся.

— Простите, но вы не начальник гарнизона… Почему вы считаете себя вправе принимать самостоятельно такие меры? У нас существует другая точка зрения — министерство иностранных дел избегает обострять возможные конфликты. Министр Сидехара…

— Господин генеральный консул, вы можете придерживаться любой точки зрения, но в данном случае решение принимают военные власти. Время для дипломатии кончилось.

— В таком случае, господин полковник, я просил бы вас приехать сейчас в консульство поговорить. Обстановка сложная, нам не безразлично, как развернутся события.

— Вот именно сложность обстановки и не позволяет мне отрываться от дела… Если хотите, приезжайте сами, но я советую отложить встречу до утра, время позднее. Отдыхайте, господин генеральный консул… Извините, я должен говорить по другому телефону.

Итагаки повесил трубку.

— Как вам это нравится? — обратился он к Доихара, который слушал его разговор. — Дипломаты опять хотят нам помешать. Меня начинает бесить их осторожность.

— Я думаю, их надо отстранить от событий.

— Я так и делаю, и не остановлюсь ни перед чем… Скажите-ка, Доихара-сан, как получилось, что взрыв не вызвал крушения? Гиринский поезд прибыл в Мукдеп по расписанию.

— Не знаю, кто здесь виноват. Все было предусмотрено, но сейчас это не имеет значения — инцидент начался.

Снова раздался телефонный звонок. Из района Северных казарм докладывали, что противник отходит без сопротивления, орудия продолжают вести огонь.

— Артиллерийский огонь перенесите на аэродром, — распорядился полковник.

Генеральный консул был ошеломлен вызывающим, оскорбительным тоном штабного офицера Итагаки. Какое он имеет право так разговаривать! Тем не менее следует найти общий язык с военными, иначе они наломают дров, а исправлять придется министерству иностранных дел… Сохраняя свой престиж, консул решил не ездить в военную миссию. Он поручил сделать это своему заместителю Морисима.

Через несколько минут вице-консул прибыл в миссию. Итагаки поднялся навстречу. Сухо обменялись поклонами.

— Господин генеральный консул поручил мне договориться с военными властями о совместных действиях по ликвидации конфликта, — сказал Морисима.

— Мы этим и занимаемся — десять тысяч китайских солдат изгнаны из Больших Северных казарм.

— Мы хотели бы уладить инцидент мирным путем. Господин консул предлагает свои услуги…

— Его услуги излишни. Я уже сказал генеральному консулу, что время для дипломатии кончилось, она не дает результатов. Мы просим не вмешиваться в дела верховного главнокомандования.

Морисима продолжал настаивать. Итагаки нервно вскочил, выхватил из ножен тонкий самурайский меч, взмахнул над головой и плашмя ударил им по столу.

— Скажите генеральному консулу, что мы идем по императорскому пути Кондо и любой, кто помешает нам, будет устранен, как повелевает закон Бусидо. Мне больше нечего ему сказать, — Итагаки втолкнул меч в ножны.

Морисима боязливо попятился к двери.

— В таком случае… В таком случае… — растерянно бормотал он. Перед его глазами все еще стоял искрящийся отражением электрического света свистящий круг самурайского меча над головой полковника Итагаки.

Когда Морисима исчез, Итагаки как ни в чем не бывало спросил Доихара:

— Ну как, напугал я его?

Все, что делал полковник Итагаки Сейсиро, делалось рассудочно и бесстрастно. Никакие эмоции никогда не посещали его душу…

Морисима доложил генеральному консулу о неудачном посещении полковника Итагаки, и тот немедленно отправил в Токио телеграмму:

• Предыдущая
• 27/174
• Следующая