Деловой роман - Сангер Пола - Страница 27

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая

— С нами?

Фрэнсис пожал плечами.

— Ну хорошо, со мной. Кстати, ты знаешь такой ресторан, «Саншайн Плаза»?

— Да, супермодное заведение. Тебе понравится.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Не думаю, что этого хочет твоя подруга. — Шеннон закусила губу. — Извини, наверное, ты снова услышал голос зеленоглазого чудовища. Бедняжка Трейси, боюсь, пробуждает во мне не самое лучшее.

И как теперь жить? — думала она, возвращаясь в кабинет. Неужели ревность станет постоянным спутником моей жизни? Дело ведь не в одной Трейси Макговерн, бесстыдно флиртующей с Фрэнсисом на глазах у всех. Ревность уколола меня, когда Клэр бросила на Фрэнсиса восхищенный взгляд и пригласила на обед. Ревность, зеленоглазое чудовище, застилала глаза кровавой пеленой и туманила разум.

И как можно было быть такой слепой и не замечать, что я хожу по краю пропасти? Как можно было не видеть, куда ведет тропинка доверия и искренности?

Теперь Шеннон знала, что странное чувство, шевельнувшееся во время чтения репортажа об их свадьбе, не было ни цинизмом, ни беспокойством. То было сожаление. Сожаление о том, что романтическая история, описанная репортером, не имела ничего общего с реальностью.

Понимала она теперь и то, почему резко отреагировала на предложение Фрэнсиса пересмотреть условия заключенного ими соглашения. Подсознательно ей хотелось другого: отказаться от самой игры и перейти к новым отношениям. Как юриста Шеннон раздражало его стремление менять установленные правила, как женщине ей было приятно ощущать свою власть над ним.

Да, теперь Шеннон могла признаться, что хочет Фрэнсиса. Но что делать, чтобы получить желаемое? Легко задавать вопросы — трудно на них отвечать.

Фрэнсис предложил перейти от брака фиктивного к браку реальному, то есть дополнить их нынешние отношения сексуальными. Еще вчера Шеннон сочла такой шаг слишком поспешным, слишком смелым и рискованным. Физическая близость всегда ассоциировалась у нее с полным доверием и огромной ответственностью. Сегодня все изменилось.

Ей было мало одного лишь секса. Ей хотелось любви. Ей хотелось распахнуть надежно запертые ворота души, встретить ревущий поток чувств, отдаться ему с тем, чтобы испытать все взлеты и падения, муки ревности и восторг слияния, тихую нежность и безумную страсть.

То, что предлагал Фрэнсис, означало покой, уверенность, надежность. Но что останется от его надежности, когда на него обрушится тайфун под именем Влюбленная Шеннон? Устоит ли он на ногах? И хочет ли она, чтобы он устоял?

С другой стороны, не слишком ли многого она хочет? Не лучше ли удовлетвориться тем, что есть, и жить так, как живут миллионы супружеских пар, — без потрясений и драм, находя счастье в покое и уюте?

Если невозможно получить все, чего хочешь, стоит ли отказываться от всего?

— Смотри, работает, — сказал Фрэнсис, поворачивая ключ в замке. — Это приятно.

— Что? Ты о чем? — спросила Шеннон, успевшая забыть об утренних неполадках в замке. — Ах да. Между прочим, сегодня твоя очередь готовить.

Он вздохнул и покорно кивнул.

— Вот так всегда. Иногда я думаю, разумно ли было давать женщинам право голоса.

— Отказываешься?

— Нет-нет. Но ты уверена, что готова рискнуть? Моих способностей хватит лишь на то, чтобы приготовить бутерброды и заказать пиццу.

Шеннон заглянула в холодильник.

— Бутерброды отпадают, у нас просто ничего не осталось, так что остается пицца. И я выпью чаю.

— Чай? — Фрэнсис покачал головой. — Ну уж нет. Как насчет бокала вина? Может быть, оно поможет тебе снисходительнее отнестись к моим недостаткам.

— Хочешь сказать, что исчерпал все свои таланты утром, когда починил замок?

— В общем, да. — Он достал из шкафчика бутылку бордо, ловко вынул пробку и разлил вино по бокалам. — За то, чтобы завтрашний день был не хуже сегодняшнего.

Шеннон усмехнулась.

— Ты пессимист. Оптимист сказал бы «лучше сегодняшнего». Между прочим, хочу тебя поздравить. Ты совершенно очаровал Вирджинию Костелло и ее дочь. Интересно чем?

— Видишь ли, большинство людей плохо представляют себе, что именно им нужно. Они достаточно консервативны, но при этом не желают довольствоваться тем, что есть у других. Традиционность, дополненная элементами модернизма, — в этом секрет успеха.

— Тебя послушать, так все просто.

— Сегодняшняя простота — это позавчерашняя гениальность.

— Ты просто сыплешь цитатами, — Шеннон присела на край стола.

То ли из-за только что выпитого вина, то ли по какой-то другой причине, ей стало так хорошо, как будто позади остались все тревоги, неприятности и неудачи, а впереди ждал большой праздник. Собственно, сами праздники никогда не доставляли ей большого удовольствия, но промежуток между ними и буднями был чем-то особенным. В такие часы Шеннон жила предвкушением чуда, ожиданием сказки, надеждой на совершенно иную жизнь. Каждый телефонный звонок, каждый стук в дверь заставлял ее вскакивать, бежать, суетиться, а потом, когда оказывалось, что звонила подруга, а в дверь стучал управляющий, она возвращалась на диван и снова включала телевизор, чувствуя, как стучит в груди обманутое сердце.

Сегодня Шеннон не нужно было прислушиваться к телефону или торопиться к двери. Сегодня волшебная палочка была у нее в руках.

— Шен? Да что с тобой?

— Извини, я задумалась. — Она поднялась, допила вино и, избегая его взгляда, шагнула к двери. — Я пойду к себе, переоденусь и немного отдохну.

— О'кей. Я позову, когда все будет готово.

Когда через несколько минут Шеннон вышла в холл, из кухни доносились звуки, свидетельствовавшие о развернутой там Фрэнсисом кипучей деятельности: звенела посуда, звякали сковородки, что-то шипело и булькало. Нарушать творческий процесс ей не хотелось, и она направилась в гостиную.

Коробки по-прежнему громоздились у стен, придавая комнате сходство со складом и начисто лишая ее привычного уюта. Посидев две-три минуты на диване, Шеннон поняла, что ощущение дискомфорта не исчезает, а только усиливается, грозя испортить благодушное настроение.

— Интересное получается разделение труда, — пробормотала она.

Может быть, кухня и впрямь не такое уж страшное место, но менять правила по ходу игры было не в ее характере, а потому Шеннон ничего не оставалось, как взяться за мужскую работу.

Наученная горьким опытом, Шеннон сначала убедилась в относительной легкости верхней коробки, а уж потом потянула ее на себя. Надпись предупреждала о том, что в коробке находится «стекло». На этот раз любопытство взяло верх над воспитанностью, и Шеннон разрезала упаковочную бечевку.

Подозрения оправдались: люди, помогавшие Фрэнсису собирать вещи, просто-напросто смели с полок все, не думая о том, пригодится ли ему это. В коробке обнаружились: мешочек с высохшей, сморщенной картошкой, упаковка лапши быстрого приготовления, четыре вилки и три ложки устрашающих размеров, с почерневшими от времени черенками. Банка растворимого кофе и кружка с надписью «Счастливого Рождества». Из предметов, не имеющих прямого отношения к кухне, Шеннон попались под руку позапрошлогодний журнал «Плейбой», несколько листков с набросками жилых домов, газетная вырезка с рекламой и кассета с записью джазового концерта. И в самом углу коробки, под пластиковой тарелкой, две вещи, без которых не может обойтись ни один уважающий себя холостяк.

Некоторое время Шеннон молча смотрела на эти красноречивые свидетельства человеческого существования, надеясь, что ей не придется разбирать коробку, куда сгребли содержимое холодильника Фрэнсиса.

— Боже мой, и этого мужчину я допустила на свою кухню! Что же теперь делать?

Шеннон поднялась с пола, шагнула к двери, но остановилась, еще раз обвела взглядом вываленные на ковер пакетики, банки и бумажки и… рассмеялась, громко и счастливо.

Может быть, он не образец мужской красоты и не сходит по мне с ума, но жить с ним, определенно, будет нескучно.

Чувство, которое Шеннон испытывала сейчас, было совсем не похоже на лихорадочное возбуждение, ассоциирующееся у большинства людей с любовью. Но от этого оно не становилось ни менее реальным, ни менее значимым. Отец был прав, нельзя вечно жить в любовной горячке, безумие либо проходит, либо убивает.

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая