100 великих тайн Второй мировой - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 100

• Предыдущая
• 100/127
• Следующая

Но Муссолини не может ничего решить. Быть может, он ждёт, когда ему принесут просьбу о помиловании? Он её не дождётся.

Автобус с заключёнными быстро приближается к стрельбищу Сан-Дзено, что возле древнего бастиона Сан-Проколо, в двух километрах от города. Здесь, возле небольшого пригорка уже выставлено пять стульев. На Чиано — светлое твидовое пальто, на голове — мягкая чёрная шляпа. На часах — 9.20. Осуждённым приказали сесть на стулья, спиной к автоматчикам. Это должно символизировать крайнюю степень унижения. Майор Фурлотти зычным голосом отдаёт положенные команды. И вот главное слово: «Огонь!»

В тот самый миг, когда солдаты готовы стрелять, Чиано внезапно вскакивает со своего стула и поворачивается к палачам лицом. Это сбивает их с толку, и выстрелы летят мимо цели. Ранен только Чиано, который сейчас же падает на землю. Он громко стонет. Фурлотти, вне себя от ярости, снова командует: «Огонь! Огонь!» Залп следует за залпом, а Чиано всё ещё жив. Тогда Фурлотти, подбежав к Чиано, дважды стреляет ему в голову из револьвера. Потом добивает остальных четверых.

Не так давно на русском языке вышла написанная английским журналистом Кристофером Хиббертом биография крупнейшего политического деятеля итальянской истории XX века Бенито Муссолини. К. Хибберт при подготовке книги использовал не только личные впечатления и материалы собственных встреч с итальянскими политиками, но и многочисленные документы, мемуары. Автор не ставил перед собой задачу написать ни историю итальянского фашизма, ни даже четвертьвековую историю периода, когда фашистская идеология была доминантой европейской политики. Тем не менее его труд воссоздаёт реалии и атмосферу исторической эпохи, с которой связано становление тоталитарных режимов в Италии и других странах Европы.

Документальный жанр заставляет автора следовать биографической канве, что, казалось бы, обедняет занимательность повествования. Ведь надо рассказать о том, где родился, учился, перечислить все «этапы большого пути». Книга написана мастерски и читается на одном дыхании, как хороший роман.

Кристофер Хибберт по своей идейной сути противник Муссолини, антифашист, сражавшийся за победу над тоталитаризмом с оружием в руках. Не обеляя дуче, Хибберт рисует привлекательные стороны его кипучей и деятельной натуры, рассказывает о недостатках, пороках, свойственных ему противоречиях. Автор широко представляет мнение о Муссолини современников — как противников режима, так и соратников, одни из которых разошлись с дуче во взглядах, другие отступились, третьи прошли вместе весь путь до последней черты. Он рассматривает эту личность во всех аспектах, не упуская и, казалось бы, мелких эпизодов: решительный, деятельный, не считающийся с церковной традицией, с мнением папского Ватикана, что необычно для католической Италии, где позиции церкви всегда были сильны, — и патологически суеверный (чего стоит одна лишь деталь: даже на публике Муссолини не может удержаться и, пренебрегая элементарными приличиями, суёт руки в карманы, чтобы потрогать яички, — это якобы предохраняет от дурного глаза). Хранитель домашнего очага — uomo casalingo (высшая доблесть, по мнению тогдашнего итальянского электората) — и человек, не гнушающийся многочисленными любовными связями. Хибберт достаточно подробно останавливается на отношениях дуче с «дамами сердца» — на страницах книги не раз сталкиваешься с Маргаритой Сарфатти, Анджелой Курти, женщиной по имени Ирма, окончательно превратившей Муссолини в тряпку, узнаете об уроне, наносимом этим авторитету дуче в стране, о протесте, вызываемом у итальянцев всевластием семейства Петаччи — родственников красавицы Кларетты, многолетней и влиятельнейшей его любовницы.

Самые интересные страницы книги, несомненно, те, когда фортуна отвернулась от Муссолини. К осени 1942 года, после двух лет ненавистной войны, голода и военных неудач Италию властно охватывают оппозиционные настроения по отношению к фашистскому режиму и союзу с Германией. Очереди за строго нормированными продуктами, расцвет «чёрного рынка», который полиция уже даже не пытается контролировать, — страна голодает, пояса приходится затягивать на последнюю дырку. Дуче получает ядовитое прозвище «форо Муссолини» — «дыра Муссолини» (основа прозвища — каламбур. «Foro» по-итальянски как «форум», так и «дыра»).

С одной стороны, с 1942 года росло всеобщее раздражение, вызываемое политикой дуче. А с другой — бытовало также и мнение, разделяемое многими итальянцами, что в течение долгих лет высшее руководство страны утаивало от них истинное положение дел. «Если бы об этом знал дуче!» — так ещё считали, надеясь, что дуче узнает и произойдёт долгожданный перелом к лучшему.

Муссолини утрачивает авторитет, власть ускользает из его рук — частые неразумные кадровые перестановки, только отягчающие положение, становятся обычным делом. Ситуация накаляется настолько, что дуче предупреждают о готовящемся отстранении его от власти, однако он уже не способен трезво оценить события. На решающем заседании Большого совета, когда, впрочем, всё ещё было для него поправимо, на стенах римских палаццо ещё красовались старые лозунги «Муссолини всегда прав», он рисует на большом листе бумаги какие-то фигуры (вспомните, как Берия перед арестом чёркал, разбрызгивая чернила: «Тревога, тревога»).

«Почему Цезарь не просмотрел список заговорщиков, когда он попал к нему в руки? — спрашивает К. Хибберт. — Возможно, он позволил убить себя, ибо понял, что достиг предела». Графиня Эдда Чиано, любимая дочь дуче, вспоминала впоследствии: «Поведение моего отца в те дни было совершенно непонятным. О подготовке переворота он знал за пятнадцать дней до его начала, однако не отнёсся к этому с должной серьёзностью».

И когда возле ступеней портика королевской виллы Савойя капитан карабинеров Виньери под предлогом необходимости обеспечить безопасность дуче подсадил его в стоявшую наготове карету «скорой помощи», дверцы которой с грохотом захлопнулись, ему так и не пришло в голову, что он арестован.

Вскоре итальянцы услышали по радио о том, что «его величество король-император принял отставку с поста главы правительства и главного госсекретаря его превосходительства кавалера Бенито Муссолини…» Хотя приверженцев дуче оставалось много, казалось, все вмиг стали антифашистами, срывались фашистские эмблемы со стен домов и партийные значки с груди любого. Тем не менее насилия практически не наблюдалось, и жертв не было. Веселье преобладало над жаждой мести. Лишь один из последователей отдал дуче последний долг преданности. «Дуче ушёл в отставку. Моя жизнь окончена. Да здравствует Муссолини!» — написал сенатор Манлио Моргани перед тем как застрелиться.

Хибберт подробно освещает инспирированную Гитлером операцию по вызволению Муссолини из отеля Гран-Сассо, проведённую Отто Скорцени без единого выстрела. В его интерпретации это выглядит достовернее и менее кинематографично, чем в известных мне ранее русскоязычных источниках. Дотошно препарирует он и историю бесславной республики Сало.

И вот наступает финальное крещендо: поимка и казнь Муссолини и остававшейся с ним до рокового предела Клары Петаччи. Остановимся на версии разведчика и журналиста Леонида Колосова, широко известной по газетным публикациям. Не берусь её оспаривать, однако замечу, что Колосов, который умеет завлечь читателя броскими деталями, зачастую следует традиционной советской манере изображения поверженного врага, которая требовала обрисовать его глумливо-уничижительно, отчего встаёт законный вопрос: если враг был так ничтожен, почему же победа над ним далась столь дорогой ценой? Колосов милость к падшим не призывает. Его Муссолини мозгляк, а в уста прекрасной женщины при заживо разложившемся трупе (и чего эта королева держалась за него до последнего?!) он вкладывает убийственные слова: «Бенито, умри мужчиной!»

По Хибберту, судьба никого не предупреждает дважды, и каждого ждёт такой конец, который более соответствует его характеру. Когда на вилле Бельмонто на Муссолини навели автомат, он, держась за лацканы пиджака и глядя прямо в лицо своему убийце, произнёс: «Целься мне прямо в грудь». Слова прозвучали отчётливо и стали последними в жизни Муссолини. Кларетта стояла рядом с ним и умерла первой, она беззвучно упала на землю. Муссолини одной пули не хватило, пришлось стрелять повторно…

• Предыдущая
• 100/127
• Следующая