Сыщик-убийца - де Монтепен Ксавье - Страница 22

• Предыдущая
• 22/165
• Следующая

Клодии и Жоржу оставалась только одна надежда — на смерть Сигизмунда, но герцог был в цвете лет и обладал отличным здоровьем.

Если бы он не женился, какой-нибудь случай — охота, падение с лошади или удар шпагой на дуэли — мог дать Жоржу титул герцога и миллионы.

Понятно, что при таких условиях Клодия наблюдала за всеми поступками молодого пэра. Она узнала про любовь Сигизмунда к мадемуазель Дерие, угадала ее беременность и следила за связью любовников до того дня, когда мадам Амадис привезла Эстер в Брюнуа, где рождение ребенка должно было навсегда уничтожить последнюю надежду Жоржа, так как герцог, несомненно, признает этого ребенка и, может быть, даже узаконит его женитьбой.

Клодия сообщила Жоржу все, и они вместе составили ужасный план, для исполнения которого приехали в Брюнуа и поселились в гостинице «Белая лошадь».

В тот вечер, когда мадам Амадис вызвала доктора, Клодия, переодетая мужчиной, следила за ним до самого дома вдовы Ружо-Плюмо и затем до его собственного жилища.

В ту минуту, когда он отворял дверь в сад, она решительно подошла к нему, потребовав сейчас же поговорить с нею, в чем доктор не мог ей отказать.

Клодия, судя обо всех по себе, без всяких предисловий пошла к цели.

«Доктор, — сказала она, — я знаю, что вам со дня на день придется принимать роды. Женщина, которая разрешается от бремени, между жизнью и смертью, следовательно, и жизнь ребенка висит на волоске. Если мать умрет и ребенок последует за нею, это будет ваше».

И она положила на стол десять билетов по тысяче франков.

Старый доктор не сразу понял это чудовищное предложение и спрашивал себя: не спит ли он?

Но скоро удивление уступило место негодованию, и Леруа, вооружившись заржавленным пистолетом, выгнал из дома негодяя, считавшего его способным на убийство и осмелившегося сказать ему это в лицо.

Клодия отправилась к Жоржу.

Одна часть ее чудовищного плана не удалась, но она решила попробовать все.

Теперь самое главное состояло в том, чтобы узнать, когда наступят роды, а так как ничего нельзя было узнать от прислуги мадам Амадис без определенного риска, которая привезла только одну преданную горничную, то Клодия решила обойти это препятствие.

— Мы не должны оставлять без присмотра Брюнуа, пока у Эстер не родится ребенок, — сказала она Жоржу. — Так как мы не можем помешать ему жить, то, по крайней мере, можно узнать, кому его поручат.

— Итак, нам придется жить в этой несчастной гостинице? — спросил Жорж.

— Нет, завтра же утром ты снимешь в деревне какой-нибудь домик на две недели и заплатишь вперед, а затем отправишься в Париж, чтобы привезти мне женское платье. После твоего возвращения, то есть вечером, мы переедем.

— Не можешь ли ты на такое короткое время довольствоваться мужским костюмом?

— Конечно, могла бы, если бы мне не надо было никуда выходить.

— Ну и что?

— Я могу встретить доктора Леруа на улице в Брюнуа, в особенности недалеко от дома Эстер, и, если я буду одета мужчиной, он непременно узнает меня, чего во что бы то ни стало нужно избежать.

— Ты совершенно права.

— Ты знаешь, что я всегда права, дорогой Жорж, поэтому тебе не мешало бы навсегда покончить со спорами. Всякий спор излишен, когда в конце концов приходится уступать.

Действительно, Жорж постоянно повиновался своей повелительнице и если иногда спорил, то только для виду.

Рано утром маркиз де Латур-Водье вышел из гостиницы и отправился искать сдающийся дом. Через час он вернулся, сказав, что нашел маленький домишко рядом с садом виллы вдовы Ружо-Плюмо.

— В случае надобности, — прибавил он, — через забор легко перескочить.

Он заплатил за две недели вперед и принес ключи.

— Отлично, — сказала Клодия. — Теперь поезжай в Париж.

В ту минуту, когда Жорж приказал оседлать коня, он увидел во дворе молодого кучера фиакра, который запрягал двух кляч.

Кучера звали Пьер Лорио, и его фиакр номер 13 привез накануне в Брюнуа мадам Амадис, Эстер Дерие и горничную.

Пьер Лорио возвращался в Париж без седоков, и Жорж дал ему десять франков, чтобы он отвез его.

Предложение было принято с радостью.

Около девяти часов Клодия услышала стук лошадиных копыт и, подойдя к окну, к большому удивлению узнала в приехавшем всаднике герцога Сигизмунда де Латур-Водье.

Молодой человек спросил дорогу на виллу Ружо-Плюмо и, не теряя ни минуты, отправился в указанном направлении.

Клодия нахмурилась: положение, видимо, усложнялось. Правда, Сигизмунд оставил гостиницу, но он мог вернуться в одно время с братом Жоржем, присутствие которого в Брюнуа могло показаться ему подозрительным.

С наступлением вечера Клодия вышла из дома навстречу любовнику. В двухстах шагах от последних домов Брюнуа она остановилась, а в восемь часов приближающийся свет фонарей и стук колес дал ей знать о приближении экипажа.

Клодия при свете фонарей узнала Жоржа и закричала. Маркиз вышел и подошел к ней.

В нескольких словах она сообщила, что произошло.

— Черт возьми! Что нам делать? — прошептал Жорж.

— Не надо ходить в гостиницу сегодня вечером, а прямо отправимся в снятый тобой дом.

Жорж сел в экипаж вместе с Клодией и приказал кучеру ехать.

Он остановился перед домом более чем скромной наружности, вынул большую картонку с платьями и корзинку со съестными припасами и вином, получил условленную плату и, повернув лошадей, сейчас же отправился обратно в Париж.

Жорж открыл дом, внес привезенные вещи и зажег свечу.

Клодия же отправилась осматривать новое жилище, в котором рассчитывала провести несколько дней. По узкой и крутой лестнице она поднялась на второй этаж.

Поставив свечку на стол в одной из двух спален, она подошла к окну, отдернула коленкоровую занавеску и выглянула. Жорж сказал правду: из окна был виден сад вдовы Ружо-Плюмо, и так как листья уже опали, то был виден и дом.

Два окна ярко освещались лампой и горевшим камином. Сквозь прозрачные занавески было видно почти все, что происходило в комнате.

— Это место восхитительно, — сказала Клодия, — и было бы еще лучше, если бы у меня был бинокль.

— Вот он, — протянул Жорж. — Я нарочно привез его для тебя.

— Ты подумал обо всем, я очень рада.

Бинокль, сейчас же наведенный на окна, позволил ей присутствовать при зрелище для нее довольно интересном.

Мадам Амадис, сверкая драгоценностями, точно витрина ювелирного магазина, сидела в кресле у камина и с жаром что-то говорила.

Сигизмунд де Латур-Водье ходил большими шагами по комнате. Вдруг он остановился перед доктором Леруа и начал что-то с жаром говорить ему, а через несколько секунд мадам Амадис поспешно встала, тогда как герцог и доктор подошли к постели, на которой лежала Эстер.

— Мы хорошо сделали, что пришли, — прошептала Клодия, — нет сомнения, что роды приближаются.

И они действительно настолько приблизились, что настали через пять минут.

Измученная Эстер громко вскрикнула, и на этот крик ответил слабый плач ребенка. Доктор Леруа, наклонившийся к больной, выпрямился и, подавая слабое создание молодому герцогу, дрожавшему от волнения, сказал:

— Поздравляю вас с сыном, герцог.

Выражение радости сверкнуло в глазах Сигизмунда, но беспокойство взяло верх. Состояние его возлюбленной казалось ему опасным. Он молча взглянул на доктора.

Последний увел его в соседнюю комнату и не скрыл, что разделяет его опасения.

Эстер находилась в смертельной опасности. Спасение было возможно, но доктор не решался положиться на собственные знания и требовал приглашения знаменитого доктора.

Герцог бросился к дверям, чтобы скорее ехать в Париж, но вдруг остановился и вернулся. Когда он обменялся с Леруа несколькими словами, старый доктор оставил дом, а герцог де Латур-Водье подошел к постели Эстер и взял ее за руку…

— Это неожиданное исчезновение доктора скрывает что-то, — сказала Клодия. — Что там может происходить?

Но неуверенность ее и Жоржа продолжалась около получаса.

• Предыдущая
• 22/165
• Следующая