Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия - Страница 32

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая

– Ты правильно сделала, что осталась дома, – ответила я. – Марино не звонил?

– Не-а.

Я вновь набрала его номер, и после четырех гудков в трубке послышался его раздраженный голос.

– Надеюсь, я не слишком поздно, – смущенно поинтересовалась я.

– Надеюсь. Что на сей раз?

– Много чего. Я познакомилась с вашим приятелем мистером Донахью сегодня на вечере.

– Большое событие.

– Я бы не сказала. Возможно, я просто одержима навязчивыми подозрениями, но мне показалось весьма странным то, что он вдруг упомянул покойную Дженнифер Дейтон.

Молчание.

– И еще один пустячок, – продолжала я. – Похоже, Дженнифер Дейтон послала по факсу записку Николасу Грумэну меньше чем за два дня до того, как ее убили. Судя по этому сообщению, ее что-то угнетало, и у меня создалось впечатление, что он хотел с ней встретиться. Она предлагала ему приехать в Ричмонд.

Марино по-прежнему молчал.

– Вы меня слышите? – спросила я.

– Я думаю.

– Приятно слышать. Может, нам стоит вместе подумать? Мне точно не удастся переубедить вас по поводу предложения пообедать вместе?

Он глубоко вздохнул.

– Я бы с удовольствием, док. Но я...

Вдалеке послышался женский голос:

– В каком это ящике?

Прикрыв трубку ладонью, Марино что-то пробубнил в ответ. Прежде чем вновь заговорить со мной, он откашлялся.

– Извините, – сказала я, – я не знала, что вы не один.

– Да.

Он немного помолчал.

– Я была бы очень рада, если бы вы с вашей подругой пришли завтра пообедать, – предложила я.

– В Шератоне есть какой-то бар. Мы собирались туда.

– Ну что ж, вас кое-что ждет под елкой. Если вы передумаете, позвоните мне утром.

– Не верю своим ушам. Вы решились на елку? Наверное, это какой-нибудь низкорослый уродец.

– Спасибо вам. У меня лучшая елка в районе, – сказала я. – Пожелайте от меня вашей подруге веселого Рождества.

На следующее утро я проснулась под звон церковных колоколов. Солнце сияло даже сквозь шторы. Несмотря на небольшое количество выпитого накануне, r все же ощущала последствия. Продолжая оставаться в постели, я вновь погрузилась в сон, и мне приснился Марк.

Когда я наконец встала, с кухни доносился аромат ванили и апельсинов. Люси молола кофе.

– Сейчас ты меня избалуешь, а что я буду делать потом? С Рождеством. – Я поцеловала ее в макушку и обратила внимание на незнакомый пакет с какой-то смесью на кухонном столике. – А это что такое?

– Чеширские мюсли. Особое угощение. Это я с собой привезла. Лучше всего его есть с обыкновенным йогуртом, если он имеется в наличии, но у тебя его, конечно, нет. Так что нам придется довольствоваться молоком и бананами. Кроме этого, у нас еще есть свежий апельсиновый сок и французский кофе без кофеина с ванилью. Я считаю, нам надо позвонить мамам с бабушками.

Пока я на кухне стала набирать телефон Майами, Люси пошла в мой кабинет, чтобы взять трубку там. Моя сестра уже пришла к матери, и вскоре мы все вчетвером принимали участие в беседе, слушая, как моя мама долго сетовала на погоду. В Майами была жуткая гроза, говорила она. Проливной дождь с порывистым ветром начался накануне Рождества, а утром ослепительно сверкала молния.

– Не стоит разговаривать по телефону, когда на улице гроза с молнией, – сказала я им. – Лучше мы перезвоним попозже.

– Ты ненормальная, Кей, – воскликнула Дороти. – Ты на все смотришь, определяя, как это может убить кого-нибудь.

– Люси, расскажи мне о своих подарках, – перебила моя мать.

– Мы еще их не раскрывали, бабуль.

– Ух! Вот это да, – воскликнула Дороти сквозь треск в трубке. – Даже свет мигнул.

– Мам, я надеюсь, ты не оставила открытый файл в своем компьютере, – сказала Люси. – Смотри, а то потеряешь то, над чем работала.

– Дороти, а ты не забыла принести масло? – спросила моя мать.

– Черт. Я так и знала...

– Я, должно быть, раза три напоминала тебе вчера вечером.

– А я сказала, что ничего не запоминаю, если звонить мне в тот момент, когда я пишу, мама.

– Нет, представляете? В канун Рождества она не идет со мной на мессу – остается дома работать над своей книгой, а потом забывает принести мне масло.

– Я сейчас схожу и куплю.

– И что же, ты думаешь, будет открыто рождественским утром?

– Что-нибудь да будет.

Я подняла глаза в тот момент, когда Люси вошла в кухню.

– Невероятно, – прошептала она мне, а мои мать с сестрой продолжали спорить друг с другом.

После того как я положила трубку, мы с Люси пошли в гостиную, где вновь оказались в зимней утренней Вирджинии, с голыми неподвижными деревьями и клочками нетронутого снега в тени. Мне казалось, что я уже никогда не смогла бы опять жить в Майами. Смена сезонов была похожа на фазы луны, ту силу, которая тянула меня и заставляла на все смотреть иначе. Мне было нужно ощущение полноты жизни во всем ее многообразии, нужны были короткие и холодные дни, чтобы испытывать наслаждение от весеннего утра.

В подарок от бабушки Люси получила чек на пятьдесят долларов. Дороти тоже подарила деньги, и мне стало стыдно, когда Люси, открыв конверт от меня, молча положила мой чек к двум первым.

– Деньги – это что-то безликое, – смущенно сказала я.

– Для меня – нет, потому что это именно то, что я хочу. Ты только что купила очередной мег памяти для моего компьютера.

Она протянула мне что-то маленькое и увесистое, завернутое в красную с серебряным бумагу, и не могла сдержать своей радости, увидев выражение моего лица, когда я открыла коробку и стала снимать мягкую оберточную бумагу.

– Я решила, что это тебе пригодится, чтобы записывать расписание судебных заседаний, – сказала она. – Подходит к твоей мотоциклетной куртке.

– Люси, какая красота. – Я провела рукой по черной кожаной обложке записной книжки и открыла ее кремовые страницы. Я вспомнила про то воскресенье, когда она приехала, о том, как долго ее не было, когда она укатила в клуб на моей машине. Наверняка тогда она и отправилась по магазинам.

– А вот еще один подарок, но тут просто запасные блоки для записной книжки и календарь на следующий год. – Она положила мне на колени сверточек поменьше, и тут зазвонил телефон.

Марино поздравил меня с Рождеством и сказал, что хочет заскочить с так называемым «подарочком».

– Скажите Люси, чтобы она оделась потеплее и ничего облегающего, – несколько раздраженно проговорил он.

– О чем это вы? – не поняла я.

– Никаких облегающих джинсов, а то она не сможет ни класть, ни доставать патроны из карманов. Вы говорили, она хочет научиться стрелять. Первый урок сегодня утром до обеда. Если она пропустит занятие, это ее проблема. Во сколько мы едим?

– С половины второго до двух. Мне казалось, вы были связаны определенными планами.

– Ну так я развязался. Я подъеду минут через двадцать. Скажите девчонке, что на улице собачий холод. Вы хотите поехать с нами?

– В другой раз. Я лучше останусь и приготовлю обед.

Когда Марино приехал, его настроение лучше не стало, и он демонстративно занялся осмотром моего «рюгера» тридцать восьмого калибра. Открыв барабан, он стал медленно вращать его, заглядывая в каждую камеру. Отведя ударник затвора, он посмотрел в ствол и затем нажал на курок. Пока Люси с любопытством наблюдала за ним, он с важным видом показал на остатки растворителя, которым я пользовалась, и заявил, что у моего «рюгера», вероятно, «заусенцы» и их нужно спилить. Потом он увез Люси на своем «форде»

Когда через несколько часов они вернулись с розовыми от мороза лицами, Люси гордо показала мне кровавый мозоль на пальце.

– Ну как у нее получалось? – поинтересовалась я, вытирая о фартук руки.

– Неплохо, – сказал Марино, заглядывая за меня. – Я чувствую запах жареного цыпленка.

– Ничего подобного. – Я взяла у них куртки. – Вы чувствуете запах cotoletta di tacchino alia bolognese[4].

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая