Северная война (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
Глава 18.
- Господи, Царь Небесный, Дух истины и душа души моей, поклоняюсь Тебе и молю: наставь меня и укрепи, будь моим руководителем и учителем, и научи тому, что мне следует делать. Поведай мне, Господи, все повеления Твои, а я обещаю исполнять их и с любовью приму все, что мне будет послано Тобою. Одного только прошу у Тебя: научи меня всегда творить волю Твою. Аминь.
Рыцарь Седрик фон Зальх, бледный и истощенный, встал на ноги и поднял глаза на резное деревянное распятие, с которого на него смотрел Иисус. Принявший смерть за всех людей Сын Господа, глядел на крестоносца с укоризной и невольно он поежился, после чего втянул голову в плечи и ему стало стыдно. Седрик вновь захотел произнести молитву. Однако вместо этого тяжко вздохнул и подошел к узкому оконцу, которое выходило во двор аббатства Клерво. Отсюда, облокотившись на стену, тоскливым взглядом он окинул темное небо, которое было готово обрушить на землю холодный осенний дождь, и в голове рыцаря, может быть, в тысячный раз, всплыли события минувшего лета. После чего на его глаза навернулись нечаянные слезы раскаяния, хотя по большому счету вина молодого воина была невелика.
Герцог Генрих Лев послал рыцаря во Франкфурт с письмом к своей невесте Клеменции Церенгенской и посланием для Бернарда Клервоского, которое он был обязан передать папскому легату Гвидо Флорентийскому. Дело пустяковое и вместе с другими гонцами Зальх пустился в путь. Однако уже на имперской земле отряд германцев был полностью уничтожен венедскими налетчиками, крестоносцы погибли, а вот Седрику вражеский командир почему-то оставил жизнь и даже вернул письма герцога.
Оказавшись на свободе, Зальх быстро добрался до Гамбурга, и когда его спросили, как он выжил, рыцарь солгал. Седрик подумал, что ему никто не поверит, и сказал, что смог сбежать от проклятых варваров, а потом, раненый, превозмогая боль, прокрался во вражеский лагерь и выкрал у беспечных язычников сумку с посланиями Генриха Льва. Как ни странно, но лихому воину, за которым закрепилась слава отчаянного рубаки и спасителя герцога, поверили, и с этого момента ложь вылетала из уст крестоносца легко и свободно. Он говорил неправду и вскоре сам стал в нее верить. Седрик уже смутно помнил разговор с вожаком венедов Вадимом Соколом, а его рассказ о скитаниях по ночному лесу и героической вылазке в лагерь врага обрастал все новыми подробностями. Одна деталь дополнялась другой, а затем в его истории появились убитые вражеские воины, сначала один, затем два, а потом сразу пять. Ну, а затем он добрался до Франкфурта, и сначала все было хорошо.
Мужественный крестоносец предстал перед дочерью короля Бертой, рядом с которой находились Клеменция Церенгенская и Гертруда Мейсенская, и передал невесте герцога его послание. После этого он долго рассказывал о подвигах славного Генриха Льва и своих похождениях, и буквально купался во внимании лучших девушек Священной Римской империи. Далее Седрика пригласил к себе соправитель Конрада Третьего, его старший сын Генрих Беренгар, который мечтал о славе и подвигах, и опять Зальх излагал свои истории и был в центре внимания. Так пролетел первый день его пребывания во Франкфурте, а потом наступил крах.
На утро следующего дня рыцарь направился в резиденцию папского легата. Здесь рыцарь отдал Гвидо Флорентийскому, невысокому полноватому священнослужителю в белом цистерианском балахоне, футляр с письмом герцога, который он не вскрывал с момента своего возвращения в Гамбург. Ну, а когда Седрик уже собрался уйти, охранявшие представителя папы тамплиеры схватили его и бросили в темницу.
Напрасно Зальх взывал к легату и храмовникам, а затем требовал встречи с Генрихом Беренгаром. Неизвестно почему, тамплиеры относились к нему как к изменнику и, постоянно избивая Седрика, спрашивали рыцаря, за сколько монет он продал язычникам веру и тайны своего герцога. Это было очень унизительно, но мучили гонца не сильно и не долго. Через пару дней, в закрытой повозке под охраной тамплиеров, крестоносца отправили к Бернарду Клервоскому, которому предназначалось послание Генриха Льва.
Путешествие было относительно недолгим, и в аббатстве Клерво имперский дворянин предстал перед великим подвижником, который еще при жизни считался святым. Тогда Зальха ввели в сумрачную келью, где обитал Бернард, и когда взгляд карих пронзительных глаз аббата встретился с глазами Седрика, рыцарь упал на колени, и стал говорить. Крестоносец рассказал обо всех своих прегрешениях и открыл аббату самые сокровенные тайны. Он поведал цистерианцу о жизни в нищем замке отца и первом походе против венедов, о том, как завидовал более богатым имперским дворянам и тайно вожделел Гертруду Мейсенскую, поделился с ним подспудными страхами, а в конце исповеди изложил истинную историю освобождения из языческого плена.
Бернард слушал Седрика молча, время от времени кивал, а когда рыцарь замолчал, сказал, что он, конечно, виновен, ибо ложь есть грех. Да и помимо этого за ним накопилось немало неблаговидных поступков, вроде бегства из армии Фридриха Саксонского. Однако Зальх не враг церкви и не предатель, как думали тамплиеры, а значит, как и все воины Святого Воинства, имеет шанс на искупление и пока аббат Клерво оставляет его при себе.
После этого Зальху выделили небольшую келью в монастыре и вскоре от Шарля Понтиньи, доверенного лица Бернарда Клервоского, он узнал, почему его задержали во Франкфурте. Оказалось, подлый венед Вадим Сокол посмел испоганить письмо Генриха Льва непристойными словесами и вызвал великого цистерианца на бой. Ну, а рыцарь, который читал с огромным трудом и не всегда мог отличить одну букву от другой, про это, конечно же, не знал и даже не мог подумать, что язычник способен обращаться с чернилами и пером. Потом, оказавшись на тракте, Зальх увидел, что футляр вскрыт, но письмо на месте, и продолжил свое путешествие, а папский легат Гвидо сразу понял, что накарябано на обратной стороне письма и решил, что гонец в сговоре с врагом.
Впрочем, обман есть обман. В любом случае Зальх чувствовал себя виноватым и, не понимая, что ожидает его дальше, он оставался в Клерво, и много молился. Кроме того, Седрик ежедневно тренировался с охранявшими аббатство тамплиерами, которые с недавних пор осели на его территории, и общался с Понтиньи, коему молодой рыцарь чем-то приглянулся. Так пролетел месяц, а за ним другой. Наступила осень, на редкость холодная и дождливая. Рыцарю было тоскливо, и Седрик просил Шарля Понтиньи передать аббату, что он хочет вернуться обратно в армию Генриха Льва, которая раз за разом неудачно штурмовала вражескую крепость Дубин. Однако Бернарду, который много путешествовал, было не до Зальха, а может быть, он считал, что рыцарь еще не отмолил свой невеликий грех. Поэтому при каждой новой встрече Понтиньи пожимал плечами и говорил Седрику, что его время еще не пришло.
Наконец, сегодня Бернард Клервоский вернулся в родное аббатство. Хлюпая колесами по лужам, возок проповедника, в сопровождении конных рыцарей, въехал во двор. Сердце Зальха, при виде выходящего под дождь Бернарда, затрепетало и не зря. На обеде Понтиньи намекнул ему, что вскоре он сможет покинуть Клерво, и велел рыцарю никуда не отлучаться из кельи, ибо аббат, наверняка, пожелает с ним встретиться. С этого момента прошло несколько часов. Наступил вечер и Седрик занервничал. Он успел несколько раз помолиться и не раз подходил к двери и прислушивался к наполнявшим сумрачное аббатство звукам. Однако приближение посланца он все же прозевал.
- И-и-и! - скрипнув несмазанными петлями, дверь кельи открылась, и Зальх обернулся.
На пороге стоял пожилой монах, который кивнул ему и сказал:
- Он зовет тебя, рыцарь фон Зальх.
Слово 'он' было выделено особо, и Седрик последовал вслед за цистерианцем. Германец ожидал, что его проводят в келью Бернарда, но ошибся. Монах привел Зальха в трапезную, которая была наполнена людьми. Почти никого из них рыцарь не знал, ибо в аббатстве не было принято задавать вопросы и интересоваться тем, чем не следовало. Однако кое-кто Седрику был знаком. Например, по одежде он узнал папу римского Евгения Третьего, в миру Бернардо Паганелли, конечно же, Шарля Понтиньи, ученика Стефана Хардинга достопочтенного Роджера Мериме, как-то раз обмолвившегося с ним парой слов, и папского легата Гвидо Флорентийского. Остальных членов совета, а в том, что это закрытый церковный совет Зальх не сомневался, рыцарь не узнавал. Но, наверняка, все они являлись весьма почтенными и уважаемыми людьми, среди которых были не только священнослужители, но и воины двух орденов, тамплиеров и госпитальеров.
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
