Черная метка - Корнуэлл Патрисия - Страница 34

• Предыдущая
• 34/86
• Следующая

Марино налил себе виски, и мы прошли в запущенную тесную гостиную с покосившимися торшерами, пыльными искривленными жалюзи и стеклянным кофейным столиком с острыми углами, вина за появление которого возлагалась на меня. Марино упал в откидывающееся кресло – такое старое, что приходилось заклеивать коричневую обивку скотчем. Я вспомнила, как первый раз вошла в его дом. Придя в себя после первоначального смятения, я поняла: он гордится изношенностью всего, что имел, за исключением грузовичка, бассейна и вот теперь – рождественского убранства во дворе.

Он заметил, как я печально смотрю на кресло, удобно устроившись в уголке обитого вельветом дивана, который я обычно выбирала для себя. Возможно, он был немного продавленным, но уютным.

– Когда-нибудь куплю себе новое, – уверил Марино, нажимая на рычаг, который выдвигал подставку для ног.

Он пошевелил пальцами ног в носках, словно их свела судорога, и включил телевизор. Я удивилась, когда он переключился на двадцать первый канал, "Сеть художественных и развлекательных программ".

– Не думала, что ты смотришь "Биографию", – сказала я.

– Ну да. И шоу про копов с места событий, которое они обычно показывают. Можешь считать, будто я нанюхался клея, но разве тебе не кажется, что весь мир пошел наперекосяк, с тех пор как к нам приехала Брей?

– Неудивительно, что тебе так кажется после всего произошедшего с тобой по ее вине.

– Ха! А с тобой она делает не то же самое? – бросил он, потягивая виски. – Я не единственный здесь, кого она пытается уничтожить.

– Не думаю, что в ее власти изменить все на свете.

– Позволь обрисовать тебе ситуацию, док, и напомнить, что все, о чем мы говорим, укладывается в трехмесячный срок. Она прибывает в Ричмонд. Меня переводят в патрульные. У тебя в отделе неожиданно объявляется вор. Ее стукач взламывает твою электронную почту и превращает тебя в Дорогую Доктор Кей. Потом появляется мертвый парень в контейнере и на горизонте неожиданно возникает Интерпол, а сейчас Люси убивает двоих, что, кстати, выгодно для Брей. Не забудь, она горела желанием заполучить Люси в Ричмонд, и если БАТ выкинет Люси со службы, ей нужно будет искать работу. И вот теперь кто-то за тобой следит.

Я смотрела, как молодой, эффектно одетый человек пел и играл на фортепьяно, а за кадром рассказывали, каким добрым и великодушным другом он был.

– Ты меня не слушаешь, – повысив голос, сказал Марино.

– Слушаю.

Он с возмущенным вздохом поднялся из кресла и зашлепал на кухню.

– Мы получили что-нибудь из Интерпола? – спросила я ему вслед, в то время как Марино начал громко шуршать бумагой и рыться в ящике для столовых приборов.

– Ничего достойного внимания.

Загудела микроволновка.

– Все равно можешь мне рассказать, – отозвалась я.

На экране телевизора свет от юпитеров поймал музыканта в тот момент, когда он посылал воздушные поцелуи аудитории, и блестки на костюме заблестели как фейерверк. Марино вернулся в гостиную с тарелкой картофельных чипсов и какой-то подливкой.

– Час назад в полицию штата пришло компьютерное сообщение, в котором они запрашивали дополнительную информацию, вот и все.

– Это говорит о многом, – возразила я. – Очевидно, это означает, что они не установили личность погибшего. Старый перелом челюсти, необычный лишний бугорок Карабелли, молчу уже об отпечатках пальцев. Интерпол не нашел соответствия ни с одним разыскиваемым или пропавшим человеком.

– Да. Это проблема, – сказал он с набитым ртом и протянул мне тарелку с чипсами.

– Нет, спасибо.

– Это правда вкусно. Нужно только расплавить сыр в микроволновке и добавить специи. Это гораздо лучше, чем луковая подливка.

– Наверняка лучше.

– Знаешь, он мне всегда нравился. – Марино показал грязным пальцем на телевизор. – Мне наплевать, что он был голубым. Нужно признать, у него был свой стиль. Если люди платят деньги за записи и билеты на концерт, они имеют право посмотреть на человека, непохожего на какого-нибудь охламона с улицы. Скажу тебе так, – продолжил он, – убийство в перестрелке – это полное дерьмо. Тебя проверяют со всех сторон, будто ты пытался застрелить президента, а потом наступает очередь психологов, которые так заботятся о твоем психическом состоянии, что потихоньку волей-неволей становишься ненормальным.

Он отпил виски и опять захрустел чипсами.

– Люси на время отстранят от работы. А детективы Майами будут расследовать это дело как обычное убийство. Это их обязанность. Все это чертовки неприятно.

Он посмотрел на меня, вытирая руки о джинсы.

– Я знаю, может, тебе это не понравится, но скорее всего ты – последний человек, которого она хочет сейчас видеть.

В нашем здании существовало правило: все улики, даже такие безобидные, как дактилоскопическая карта, нужно перевозить на служебном лифте. Служебный лифт, находившийся в дальнем конце коридора, ждали две уборщицы с тележками. Я собиралась подняться на нем в лабораторию Нейлса Уандера.

– Доброе утро, Мерль. Как дела, Беатриса? – улыбнулась я уборщицам.

Их глаза остановились на накрытой полотенцем хирургической кювете и бумажных простынях, закрывающих каталку, которую я толкала перед собой. Они работали достаточно долго, чтобы знать: если я несу или перевожу что-то закрытое от посторонних глаз, им лучше об этом не спрашивать.

– Здрасте, – сказана Мерль.

– Здрасте, хорошо, – присоединилась к ней Беатриса.

Я нажала кнопку лифта.

– Вы поедете куда-нибудь на Рождество, доктор Скарпетта?

По выражению моего лица они поняли, что мне не особенно хочется говорить об этом.

– Вы, наверное, слишком заняты в Рождество, – быстро произнесла Мерль.

Обеим женщинам стало неудобно по той же причине, по которой все остальные избегали говорить о том, что случилось с Бентоном.

– Я знаю, что в это время года всем некогда, – неуклюже сменила тему разговора Мерль. – Все эти пьяные за рулем. Больше самоубийств и драк.

Рождество наступит через две недели. В этот день будет дежурить Филдинг. Мне приходилось проводить праздники на работе несчетное количество раз.

– Люди сгорают при пожарах...

– Если в это время года случаются несчастья, – заметила я, когда открылись двери лифта, – мы первые узнаем о них. Это тяжелый груз.

– Наверное, так оно и есть.

– Про это не знаю, но помните пожар от электропроводки?..

Двери лифта закрылись, и я поехала на второй этаж, который был спроектирован специально, чтобы принимать экскурсии горожан и политиков, заинтересованных в нашей работе. Все лаборатории располагались за витринным стеклом, и сначала ученые, привыкшие проводить часы в уединении, испытывали неудобство. Со временем все изменилось: сотрудники изучали улики, работали с пятнами крови, отпечатками пальцев и волокнами, не обращая особого внимания на тех, кто находился по другую сторону стекла. Но сегодня здесь было пустынно.

Мир Нейлса Уандера представлял собой обширное пространство, где стояли лабораторные столы с необычными инструментами, приборами и приспособлениями. Вдоль одной стены размещались деревянные ящики со стеклянными дверцами. Уандер превратил их в клеевые камеры, где развешанные на бельевых веревках и прищепках предметы покрывались парами моментального клея, который разогревался на горячих плитках.

В прошлом полиции редко удавалось снять отпечатки пальцев с беспористых предметов, таких как пластиковые мешки, изоляционная лента и кожа. Затем по чистой случайности обнаружили, что пары моментального клея прилипают к волнистым выступам так же, как опудривающий порошок, отчетливо выявляя остаточный отпечаток. В углу стояла еще одна клеевая камера, которая могла вместить крупный объект – например ружье, винтовку или автомобильный бампер и, теоретически, человеческое тело.

Камеры влажности проявляли отпечатки на пористых предметах, таких как бумага или дерево. Их обрабатывали нингидрином, хотя Уандер иногда прибегал к быстрому методу: гладил обычным утюгом, – и пару раз даже сжег улики; во всяком случае, так утверждали злые языки. Тут и там стояли осветительные приборы "Недерман", оборудованные вытяжными устройствами для сбора паров и остатков наркотиков с одежды.

• Предыдущая
• 34/86
• Следующая