Девушка-сокол - Ласки Кэтрин - Страница 31

• Предыдущая
• 31/36
• Следующая

Ноздри Мэтти уловили запах зелени. В яраке она никогда не была Мэриан, поскольку птицы знали ее только как Мэтти. Она чувствовала, как потоки ее крови сливаются с чужими потоками и вместе движут ее плечами. Чувствовала, как разворачиваются могучие крылья. Дважды взмахнула ими. Всем телом ощутила порыв. И прекрасно поняла, что это значит. Она достигла ярака и была готова к полету. Ее крылья забились размеренными взмахами, поднимая ее над полом.

Прокаженные думали, что она уже совсем близка к смерти, и лишь Елена смотрела в окно, следя за полетом Календулы, которая уже скрылась за деревьями сада. Женщина знала, что девушка не умерла, а ее душа соединилась с душой другого существа.

Мэтти ощущала ветер каждым из своих маховых перьев. А потом воздух стал мягко протекать через перья, росшие на задней стороне ее крыльев. Веер хвостовых перьев прорезал воздух позади нее. Каждое движение меняло их расположение.

— Ты летишь хорошо — следов голода нет, — произнес в ее сознании чей-то голос, и она поняла, что это голос Календулы.

— Не знаю, что могло бы мне помешать, — ответила девушка.

— По-моему, они исчезли после линьки в аббатстве.

— Так вот что это было, когда я лежала неподвижно.

— Думаю, то, что с тобой произошло, лучше всего назвать линькой! А пока ты оставила свое тело.

— Да, — сказала Мэтти и вдруг четко осознала, что нужно делать. В ее голове все прояснилось. Нужно лететь с Календулой и остальными соколами в Барнсдейлский лес и найти рубины. Потом они отнесут их не Робину, а прямо через Ла-Манш, во Францию, где живет мать короля Ричарда, королева Алиенора.

— Нужно лететь домой, — сказала она. — Я поговорю с остальными. Нам не обойтись без их помощи.

Когда они приблизились к замку, начала всходить полная луна. Они двинулись в потоке серебряного света, который будто направлялся прямо в стрельчатые окна на вершине сторожевой башни. Благодаря лунному свету все виделось настолько ясно, что Мэтти смогла разглядеть паука на одном из камней башни. Она видела даже каждую чешуйку слюды на этих камнях.

— Это не только лунный свет. Сейчас у тебя птичье зрение, — объяснила Календула, почувствовав изумление Мэтти. — Теперь, когда мы добрались сюда, остальные могут испытать потрясение — ведь ты прилетела как одно целое со мной. Однако они хорошо соображают. Старый Мох, конечно, обрадуется больше всех.

— Он здоров?

— Ему очень не хватает тебя. Но он крепкий старый сокол. Думаю, ему придает сил злость на шерифа и настоятельницу. Он готов убить их ради тебя, Мэтти.

— Он бы смог, — ответила Мэтти.

Вскоре они влетели в окно.

— Наконец-то ты вернулась, — сказала Моргана, увидев Календулу.

— Тише, Моргана! — воскликнула Лира. — Здесь появился кто-то еще. Я чувствую его, чувствую своими перьями, прямо их бородками. Чувствую позвоночником! Происходит что-то странное.

— Она здесь, правда? — произнес старый Мох. — Мэтти, ты ведь здесь, да?

— Да, милый, я здесь.

— До нас доходили ужасные слухи, дитя мое. Никто не знал, жива ты или мертва. Конечно, Календула рассказала нам, что ты жива. А знаешь, Финн хорошо заботился о нас. Приносил нам еду, брал некоторых на охоту. Невозможно даже представить, каким бы он был сокольничим, если бы обучался с детства. Не могу забыть, как ты позволила ему запустить меня несколько лет назад. Кажется, это было в праздник апостолов Симона и Иуды, а может, за день до праздника святого Одрана.

— Ооо, Мох, — простонала Моргана, — когда ты прекратишь свою бесконечную болтовню?

— Не перебивай его, Моргана, — одернула ее Мэтти.

— Неужели это вправду ты, Мэтти? — спросила Моргана. — Я смущена.

— Да, — ответили разом Календула и Мэтти.

— Она стала одним целым со мной, — объяснила Календула. — Но это ничего не меняет. Она по-прежнему наша хозяйка.

— Итак, Мэтти, — сказала Лира, — почему ты оказалась здесь и, осмелюсь спросить, почему в таком виде?

— Ну, ты же не ожидала, что она явится в виде какого-нибудь копытного — коровы, лошади или козы? — сказал Мох.

— Вот еще! Это не для нашей Мэтти! — произнес Улисс медленным, задумчивым тоном.

— А что с другой твоей сущностью? — спросила Моргана.

— Трудно объяснить, — ответила Календула. — Ее тело лежит в аббатстве и кажется умирающим, а дух свободен.

— Но, — произнесла Мэтти негромко, и птицы застыли на своих насестах, — это лишь на время, друзья мои. Я могу уйти любым способом. Я решила, что смерть — последний выход для меня. Я знаю, что вы прекрасно понимаете это, — при этих словах птицы величественно кивнули. — Но на карту поставлено нечто большее, чем моя жизнь. Это жизнь нашей страны. Наш король в плену. И настала пора полететь в зеленый лес… Теперь я поняла, что вы пытались объяснить тогда о двух точках на земле… Я чувствую их в своем сознании, наверное, точно так же, как вы.

Мох необычайно разволновался:

— Ты чувствуешь нуамелк, Мэтти? Притяжение северной точки?

— Да. Раньше я будто жила в плоском мире, а теперь чувствую его форму… Я ощущаю звездный свет своими костями, притяжение луны — своим сознанием, земные точки — горлом.

— Когда отправляемся? — спросил Улисс. — Какова наша стратегия?

Поднявшись на своем насесте, он расправил плечи и теперь напоминал рыцаря, ожидающего приказов своего монарха.

— Отправляемся сейчас, — ответила Мэтти. — Мы отыщем рубины, но перед этим я должна взять кое-что еще.

— Что же? — спросила Моргана.

Мэтти обернулась к Моху.

— Оно здесь, не волнуйся. — Старый сапсан прошагал к одному из бассейнов и зарылся в заполнявший его песок. Когда он поднял голову, Мэтти увидела сверкавшую у него в клюве Звезду Иерусалима.

— Да, — сказала Лира, — мы умеем хранить тайны.

— Знаю, — ответила Мэтти. — Сапфир уже у нас, и когда мы заберем рубины, сможем улететь.

— Куда? — спросила Лира.

— Через Ла-Манш, во Францию. К королеве Алиеноре.

— Ветер дует с запада, — сказала Календула. — Мы можем преодолеть это расстояние в течение дня и следующей ночи.

— Но Мэтти, — произнес Мох. — Ты знаешь, мое зрение ослабло, когти затупились. Маховые перья пропали. Я линяю совсем редко. Когда это было в последний раз? В День святого Руперта? Или я потерял счет времени? Может быть, я линял летом, в День святого Альбана? Я отправлюсь с вами, но летун из меня не самый лучший.

— Не важно, милый, — ответила Мэтти мягко. — В этом полете я буду с тобой.

Она знала, что пора переключиться с Календулы на Моха. Девушка снова ощутила, как в сознании что-то толкается. Ее дух начал соединяться с духом Моха, точно так же, как раньше с духом Календулы. Мох словно искривлялся, а Мэтти обвивала его. Наконец они стали одним целым.

И вдруг из сознания старого сапсана всплыло что-то странное. Это было совсем не похоже на линьку. Мох задрожал, как будто каждое его перышко наполнилось энергией и новой жизнью. Ноги вытянулись, и все тело начало покалывать, а потом его пронзила дикая боль. Птица мигнула и поняла, что впервые за много лет может видеть ясно. Она расправила крылья, и по телу пробежала новая волна энергии.

— Это еще не все, — раздался в ее голове голос Мэтти.

— Я чувствую, что мои глаза стали совсем молодыми. — Мох обернулся к остальным птицам.

— Но я рассчитываю на твои инстинкты, Мох, — ответила Мэтти. — Когда-то ты учил меня быть сокольничим. Теперь ты должен научить меня быть охотничьей птицей, хищником!

Пять птиц с могучими крыльями пустились в полет на фоне зардевшегося рассветного неба. Первые солнечные лучи окрашивали их в нежно-розовый цвет.

— Мне как будто вставили новые перья от головы до когтей! — сказал Мох. — А каким стало зрение!

• Предыдущая
• 31/36
• Следующая