Девушка-сокол - Ласки Кэтрин - Страница 11

• Предыдущая
• 11/36
• Следующая

—  Чуап чауап птутч(крылышки жаворонка такие вкусные), — произнесла Мэтти.

Через два дня после того, как она сняла с Календулы колпачок, девочка стояла во дворе перед разрушенной башенкой, где раньше содержались птицы. Она держала на веревочке окровавленные крылышки жаворонка. Приманивая Календулу, привязанную за ногу длинной веревкой, она умасливала и подбадривала ее. Было необходимо, чтобы птица взяла приманку.

—  Фрин, дарм. Ты прекрасный, сильный кречет. Ты станешь замечательным охотником.

Мэтти внимательно наблюдала за Календулой. Она видела, как темные глаза с тонкими золотистыми полосками следят за движениями приманки. Кречет расправил крылья и ненадолго взлетел, пытаясь схватить лакомство когтями.

Лорд Уильям наблюдал за происходящим из высоко поднятого над двором окна и восхищался своей дочерью. Ее способности оказались просто невероятными. Она заставила кречета летать за приманкой гораздо раньше, чем какую-либо птицу из тех, что видел старый сокольничий. И это не только благодаря ее очевидному таланту общения. Она прекрасно кормила своих питомцев. Каждой птице нужен жир, и поэтому очень трудно следить за идеальным для них весом. Слишком легкая и совсем без жира птица может казаться здоровой, но у нее не будет сил для успешной охоты.

Вечером, когда тени уже протянулись по двору, Мэтти и ее воспитанница все еще резвились, будто ясным днем.

— Она готова, Мэтти! — крикнул сверху лорд Уильям. — Она готова.

— Ты правда так думаешь, папа? — Девочка задрала голову.

— Я это знаю! — воскликнул отец.

«Сегодня жаворонкам крупно не повезет», — думала Мэтти, шагая к лугу с Календулой на плече. Теплые потоки воздуха поднимались вверх; это очень нравится птицам — ведь так они могут парить, не шевеля крыльями. Девочка была взволнована и надеялась, что ей не попадется ни Финн, ни Рич, ни кто-то еще. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь наблюдал за первым свободным полетом Календулы. Сейчас птица была великолепна, расправив свой шикарный коричневый плюмаж. А если бы кто-нибудь пригляделся повнимательнее, то заметил бы фиолетовые полутона, как у зрелых слив.

Мэтти рассчитала все верно. Этот кречет станет первым достойным служить королям или императорам среди соколов. Но при этом он будет только ее.

Девочка почувствовала, как птица завозилась у нее на плече, когда они приблизились к лугу. Это был признак возбуждения. Хотя жаворонков видно не было, Календула чувствовала их присутствие. Потом один из них вылетел из кустов, а затем еще три.

При виде первого же жаворонка вкус крылышек мгновенно пробудился в памяти хищницы. Из ее горла вырвался крик, означавший жажду добычи.

—  Хула хула муатч… Чуап чуап птутч, — мягко произнесла Мэтти, развязывая путы. Слова, словно негромкий рокот, поднимались в воздух, и птица ловила их на лету, совсем близко от девичьих губ. — Милая тша. Птсчоу чу чу, прекрасная Календула. Ча ка? Чу шо муап. Мррру шру ча птсчау.

С путами было покончено. Мэтти опустилась на землю, чтобы Календула не поднималась высоко, и полет получился долгим, горизонтальным. За это время птица почувствует свободу. Мэтти подняла руки и дала команду. Календула, не медля ни секунды, снялась с места, сперва скользя над землей, а потом яростно кинулась искать поднявшихся жаворонков. Девочка наблюдала за нею, скрестив руки на груди. И ощущала сквозь кожу перчатки бешеное биение своего сердца. Она даже как будто чувствовала трепетание птицы. Календула не оглядывалась, опьяненная свободой. Было видно, как она круто развернулась в ветерке, колышущем вершины деревьев. Жаворонки почувствовали ее присутствие, хотя она летела очень высоко. Нервно вереща, они нелепо размахивали крыльями на неожиданно пронесшемся потоке воздуха. Когда самый толстый из них оказался на середине поля, Календула устремилась вниз. Ее ноги вытянулись назад, вдоль полуразвернутого хвоста, крылья почти прижались к бокам, маленький острый клюв рассекал воздух. Она неслась словно дротик. Потом полетели во все стороны перья жаворонка и брызги крови. Все произошло так быстро, что у Мэтги на мгновение перехватило дыхание.

Потом она задумалась над тем, что чувствует каждый сокольничий, когда впервые отпускает птицу в свободный полет. А что, если кречет улетит навсегда? Вернется ли он на свист хозяйки? Или же она потеряла птицу?

Но Календула вернулась. Она села на плечо девочке, и вдруг у той пробежала по спине внезапная дрожь. Кто-то наблюдал за нею. Она почувствовала, как чьи-то глаза сверлят ее спину, но решила не оборачиваться. Страх захлестнул ее. «Если бы только я сама была птицей и могла улететь отсюда!» — подумалось ей. Но таким ли уж странным было это желание? Девочка будто бы внезапно открыла правду, таившуюся в глубине сознания.

Наконец страх начал постепенно ослабевать. Девочка почувствовала, что избавилась от этих глаз, пристально смотревших на нее. Она подождала некоторое время. Календула почувствовала беспокойство хозяйки и вытянула шею, чтобы поймать любой звук. Мэтти тоже прислушалась. Природные звуки леса были ей прекрасно знакомы. Поступь оленя была совсем не такой, как у олененка. Сова летала совершенно бесшумно, а вот потоки воздуха, вызываемые крыльями сокола, создают рев. Мэтти вместе с птицей на плече подкралась к стволу шишковатого дуба и услышала звук человеческих шагов. Но когда все успокоилось, она выпрямилась и начала долгий путь к замку.

Этим вечером, вернувшись к клеткам, девочка ощущала смесь радости и опасения. Несомненно, за нею кто-то шпионил. Она не могла отогнать страх, внезапно охвативший все ее существо. Широкий месяц повис изогнутым клинком над крышей замка, но Мэтти все никак не могла заснуть. Она чувствовала, как веки становятся тяжелее. Но за последние несколько месяцев, с тех пор, как она нашла Календулу и постоянно присматривала за нею, девочка отвыкла от нормального сна. И теперь ей казалось, что она иногда ходит во сне, будто в каком-то трансе.

Нынешней ночью Мэтти была уверена, что находится в этом странном состоянии. Может быть, оно наступило из-за сегодняшних полетов Календулы. Девочка широко распахнула глаза и почувствовала, будто покинула собственное тело и оказалась на насесте. Плечи как-то странно двигались, а посмотрев вниз, она разглядела крошечного муравья, забившегося в щель в полу. Мэтти мигнула, огляделась по сторонам и увидела не просто паука, но каждый волосок на его восьми ногах. Ее зрение никогда не было столь острым, таким потрясающе ясным. И вдруг девочка почувствовала, что ее руки больше не руки. Что же произошло? Она была не в своем теле, но и не совсем в чужом. Она чувствовала себя наполовину девочкой, а наполовину еще кем-то. Голова кружилась, как будто ее затягивало под воду. «Неужели я стала соколом?» — подумалось ей. Но в следующий миг Мэтти поняла, что снова находится в своей постели. И она совсем не испугалась случившегося… ну, может, совсем чуточку. И теперь ощущала потерю того, что только что исчезло.

Воскресным утром Мэтти вместе с отцом сидела на скамье в молельне Барнсдейлского аббатства. Внезапно она услышала какой-то свист за спиной. Девочка поняла, что это даже до того, как увидела у себя на плече колючую головку чертополоха. Должно быть, Финн сидел где-то позади. Он плевался чертополохом из тростниковой трубочки так же хорошо, как стрелял из лука. Мэтти обернулась. Ее вдруг поразила мысль о том, каким высоким кажется теперь Финн, сидя на скамье, и какими широкими стали его плечи. У него даже появились первые признаки усов! Она никогда не разговаривала с ним о том дне, когда подобрала Календулу, и Финн заявил, что птица нашла самую подходящую хозяйку. Но девочка не забывала, какое у него было выражение лица и как играл свет в его глазах, когда он это сказал. Оглядываясь на прошлое, Мэтти поняла, что знает Финна почти половину своей жизни. Сейчас ей было тринадцать, а ему — уже четырнадцать, но он по-прежнему вел себя как озорной мальчишка. Что ж, Мэтти и сама не походила на чопорную леди.

• Предыдущая
• 11/36
• Следующая