Свинцовый шторм - Корнуэлл Бернард - Страница 17

• Предыдущая
• 17/79
• Следующая

Я попробовал зайти с другой стороны:

— А почему Беннистер держит при себе Мульдера?

— Будь я проклят, если знаю. Он, господин Беннистер, мне не докладывает. Не такая я шишка. Но тот, другой, мне не нравится. Он водит плохую компанию. Пьет с Джорджи Кулленом. Помнишь Джорджи?

— Конечно помню.

Джимми занялся своей трубкой. Мы как раз вошли в залив, на берегу которого раскинулся город, и Джимми пялил глаза туда, где стояли два голландских траулера. Правительство Голландии предоставляло своим рыбакам субсидии для покупки каждые два года новых траулеров, а свое старье они спихивали нам. Недалеко от них моторный катер пытался ухватиться за швартовные буи. Шкипер на чем свет стоит ругал свою команду — женщину, безрезультатно пытавшуюся зацепить лодку крюком, но сам он недооценил прилив, и потому все ее попытки были заранее обречены на неудачу.

— Ты, никчемная чертова корова! — разорялся шкипер. — Большинство из них не смогли бы провести по луже корзину с яйцами. А еще называют себя матросами! Проще научить этому обезьяну.

Со стороны моря показался французский алюминиевый моторный катер. Я узнал в нем ту яхту, которая стояла у причала, около дома Беннистера, на прошлой неделе. Та же черноволосая девушка у румпеля. Я кивнул в ее сторону.

— У нее неплохо получается.

— Эта яхта из Шербура. Ее зовут «Мистика». — Джимми был в курсе всего происходящего на реке. Его грязная одежда и запах вонючего табака отпугивали туристов, но старые больные глаза примечали все, да вдобавок он еще собирал новости по забегаловкам вдоль реки. — Но девушка не француженка, — добавил он.

— Не француженка?

— Американка. Здесь воевал ее отец, вот она и приехала взглянуть на эти места. Американский десант в Нормандии проходил тренировки на побережье Девона. Она говорит, что пишет книгу.

— Книгу? — Я постарался скрыть свой интерес к этой девушке.

Джимми загоготал:

— Бьюсь об заклад, ты проголодаешься, когда выйдешь отсюда.

— Спасибо, Джимми.

— Она говорит, что составляет лоцию. Я-то думал, что лоций по Ла-Маншу написано тьма, но эта будет специально для американцев. Это означает, что скоро американцы все здесь заполонят. — Он крутанул штурвал, чтобы катер вошел в акваторию городской верфи. Суда здесь уже не выпускали, зато устроили морскую стоянку для богачей, желающих, чтобы их яхты были под присмотром. «Уайлдтрек» ждал меня у одного из понтонов: длинный, ухоженный, с широкой голубой полосой на ослепительно белом корпусе.

— А ты ничего не слышал о том, что кто-то собирается помешать Беннистеру взять приз в Сен-Пьере? — спросил я у Джимми.

— Конечно, это лягушатники. Они сделают все, чтобы он проиграл. — Джимми, как истый девонширец, не доверял французам. Он восхищался ими как моряками и, возможно, отдавал им здесь предпочтение перед другими нациями, но всегда помнил о том, что они не англичане.

С удивительной и непостижимой аккуратностью Джимми провел тяжелое рыболовное судно вдоль понтона. Он оглядел «Уайлдтрек» и скорчил рожу находящимся на борту. Мульдер был в кубрике, Мэттью Купер со съемочной группой болтался на понтоне, а Энтони Беннистер вместе с Анжелой стояли в сторонке. На Анжеле были шорты, и Джимми удовлетворенно проворчал что-то относительно ее длинных ног.

— Хороша, Ник.

— Она может откусить тебе голову.

— Я люблю женщин с характером. — Он протянул руку, чтобы помочь мне перебраться на понтон. — Со своими мозгами у тебя туго, Ник Сенд-мен, лучше слушай меня. Бери их чертовы деньги и ремонтируй свою яхту. Пусть они снимают свой дурацкий фильм, зато потом ты спокойно уйдешь в море. И не лезь в эту историю с покойником. Это тебе ничего не даст.

— Я понял тебя, Джимми.

— Но ты никогда не слушаешь того, что тебе говорят. Ну ладно, жду тебя вечером в кафе. — Он поглядел на съемочную группу. — А тебе придется пользоваться помадой, Ник?

— Отвали, Джимми.

Он засмеялся.

Я пошел заниматься фильмом.

Не могу сказать, что, когда мы вышли в море, обстановка на катере была дружеской. Мульдер со мной не разговаривал, команда ходила угрюмая, Мэттью со съемочной группой держались особняком. Анжела сидела за кубриком. Один Тони заметил:

— Я рад, что ты все-таки пришел, Ник.

— Я был против, — сдержанно ответил я.

— Да, конечно.

Мы шли через перекаты между скалистыми мысами. Волны, пенясь, разбивались о волнорезы. Справа осталась Калфстоун.

— Мне кажется, — произнес Беннистер как-то неуклюже, — давай так: что было — то было, и забудем об этом. Мы вели себя плохо, но я бы обязательно сказал тебе о Фанни, и ты получил бы свою медаль обратно.

— Просто я не люблю, когда мне врут.

— Мне кажется, ты хорошо дал нам это понять. Давай договоримся, что мы все постараемся все начать сначала.

Ради мира, а еще потому, что мы теперь были связаны одной нитью, я согласился на это.

Мы проскочили перекат, и Мульдер приказал поднять паруса. Он заглушил мотор, собрал винт, и «Уайлдтрек» отдался на волю волн. Он больше не сопротивлялся морю, а просто качался на ветру и волнах. Паруса были белые и огромные. Они грациозно понесли яхту навстречу порывистому юго-западному ветру.

Мы с Беннистером сидели в кубрике. Мульдер, должно быть, чувствовал, что я наблюдаю за ним, и, наверное, догадывался, как бы мне хотелось найти причину придраться к его умению водить суда.

Но придраться было не к чему.

Я хотел, чтобы он был кровожадным рулевым. Я хотел, чтобы он оказался таким же грубым, каким выглядел. Но вместо этого он демонстрировал уверенность и редкостное умение. Я ожидал, что он будет омерзительным шкипером с громким, скрипучим голосом, но Мульдер отдавал приказы без всякой суеты. Его команда из семи человек, все в голубой с белым форме, была прекрасно обучена, но лучше всех был сам Фанни Мульдер. Он касался штурвала так нежно, почти инстинктивно управляя судном, что сразу было ясно — это от Бога. Он и в самом деле был профессионал.

И неожиданно я почувствовал себя счастливым. Не из-за того, что заключил этот ненадежный мир с Беннистером, а потому что я снова был в море. Я смотрел, как постепенно удаляется от нас темное побережье Девона. Вот уже и пляжей почти не видно — они скрылись за вздымающимися серыми волнами. Я оглянулся на устье реки и увидел почти уже забытую картину: холмы на побережье были такими зелеными, с мягкими очертаниями, а выбитые ветрами склоны, спускавшиеся к морю, такими темными, и казалось, будто река — это огромная рана, незаживающий порез на теле гиганта.

Я посмотрел на море. Западный ветер сильно надувал паруса и гнал нас в сторону Дартмута. Серая бесформенная масса на горизонте была караваном судов, идущим в Плимут. Мимо проскользнула лодка с ловцами омаров. На палубе грудой лежали плетеные ловушки и поплавки, и мне показалось, что во взгляде шкипера, брошенном на наш экстравагантный катер, мелькнула ирония. Меньше всего я хотел снова попасть в океан на такой яхте, как «Уайлдтрек», но сейчас это уже не имело значения. Я был там, где, по словам врачей, мне уже никогда не бывать. Я вдыхал запах моря, я ощущал море у себя на лице, и мне хотелось кричать от счастья, когда я увидел первого фульмара (глупыша), который выпрыгнул из воды, описал дугу и вновь погрузился в волны.

— У тебя счастливый вид, — заметил Беннистер, беря у Мульдера штурвал.

— Я рад, что снова в море.

Наступило неловкое молчание, ни он, ни я не знали, что сказать. Мульдера отправили в каюту, и Беннистер взял управление на себя. Я подозревал, а теперь и убедился в этом, что никакого отношения к съемкам Мульдер не имел. Зрителям нужно было внушить, что именно их возлюбленный Тони спасал меня. За штурвалом тот смотрелся великолепно. Ногами он уперся в палубу, загорелое лицо было устремлено вдаль, а волосы развевал ветер. Неотразимый викинг в одежде от модного портного.

— Как тебе катер? — спросил он.

— Впечатляет.

По правде говоря, я предпочитал более старомодные яхты. Меня скорость никогда особенно не интересовала, а для «Уайлдтрека» это было настолько важно, что в журнале она фиксировалась с точностью до одной сотой узла.

• Предыдущая
• 17/79
• Следующая