Невеста поневоле - Уилфер Хеди - Страница 3

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая

Мигель мерил холл широкими шагами, раздраженно поглядывая то на часы, то на входную дверь, не замечая завороженного взгляда девушки-администратора, упоенно следящей за его движениями — сильными, плавными, красивыми. Впрочем, восхищенные взгляды женщин сопровождали его всегда и везде, куда бы он ни шел. Мигель настолько привык к этому, что давно уже не обращал на них никакого внимания.

Последние дни ему что-то не везло. На днях сорвалась очень интересная сделка — по внутреннему оформлению одного старинного здания. А вчера утром вдруг выяснилось, что у машины забарахлил мотор. Пришлось взять «Альфа-Ромео», принадлежавший сестре и после ее смерти оставшийся в усадьбе. Дурацкая машина. Он выглядит в ней нелепо и привлекает излишне много внимания. Мигель вспомнил ту рыжую девицу с мороженым, которая вчера едва не угодила под колеса. Похоже, машина ее впечатлила, хотя она и пыталась испепелить взглядом водителя. Мигель передернул плечами. Все-таки хотелось бы нравиться представительницам другого пола благодаря собственным достоинствам, а не красоте автомобиля. Но, возможно, у женщин другое мнение на этот счет. Во всяком случае, сестру марка машины интересована не меньше находящегося внутри владельца. Они с Габриэлой часто спорили и даже ссорились из-за этого. Он обзывал ее сорокой, которую привлекает все яркое и блестящее. Она злилась и говорила, что он старомодный сухарь. И все-таки они любили друг друга — так, как могут любить брат и сестра, оставшиеся в одночасье без родителей.

Ну, так, где же наша будущая няня? Откровенно говоря, Мигеля несколько задело то, что она отказалась остановиться в этом роскошном отеле, где он готов был зарезервировать для нее номер, и предпочла самостоятельно оплатить свое проживание в гораздо менее комфортабельной и более дешевой гостинице в самом центре Толедо. Женщина объяснила это желанием пожить в Старом городе, а также тем, что предложенный графом отель слишком тихий и находится слишком далеко от центра. Последнее заявление Мигелю не понравилось. Ему приходилось жить в Америке в студенческих городках, и он хорошо представлял себе этих молоденьких американок, которые недолюбливали тишину. Возможно, Габриэла была права, и его взгляды на жизнь сильно устарели, но он не выносил распущенности в женщинах, равно как и в мужчинах, полагая, что разум для того и дан человеку, чтобы сдерживать свои эмоции и животные инстинкты и уметь управлять ими.

Мигель посмотрел на часы. Федерико, наверное, уже проснулся. Бедный ребенок, сколько всего уже случилось в его коротенькой жизни. Потерять и мать, и отца, сменить несколько квартир в Мадриде, переехать в усадьбу. Пилар — плохая нянька, она сама еще слишком молода и не умеет обращаться с детьми. А Федерико нужна самая лучшая няня. Такая, которая хотя бы в первые годы жизни ребенка смогла бы заменить ему погибшую мать, подарить материнскую ласку, нежность, понимание. При этом она должна быть американкой, поскольку отец Федерико был американцем, а мальчику следует знать язык обоих родителей.

Няня, на которой он остановил свой выбор, казалась идеальной до такой степени, что в это трудно было поверить. В агентстве по найму в ее адрес возносились такие хвалы, что становилось не по себе. Заботливая, ответственная, обожает детей, понимает их с полуслова, и дети в ней души не чают. Одни сплошные достоинства и ни одного недостатка! Разве так бывает? И, похоже, его подозрения оправдывались.

Мужчина снова бросил взгляд на часы и скривился. Дамочка опаздывала почти на час! Да, вряд ли она получит место няни в его доме.

Мигелю было тридцать пять лет. Не очень высокий, но стройный, чуть сухощавый смуглый брюнет с блестящими черными глазами и орлиным профилем, возможно, доставшимся ему от каких-нибудь далеких мавританских предков, он нравился женщинам с первого взгляда. Помимо благородной внешности в Мигеле сразу чувствовалась некая внутренняя сила, глубокая чувственность, которая не оставляла равнодушной ни одну женщину. Вот только — он казался слишком серьезным для своих лет. Рот всегда был сурово сжат, глаза смотрели строго, без улыбки, в манере держаться чувствовалась отчужденность — совсем тонкая корочка льда, которую, увы, невозможно было ни пробить, ни растопить. А растопить пытались не раз. Многие женщины, красивые, умные, обаятельные, пробовали на Мигеле свои чары и не могли понять причину его равнодушия.

Причина имелась. В свои тридцать пять лет Мигель в одиночку возглавлял крупный семейный бизнес, считался старшим в обширной семье из множества дядюшек, тетушек, братьев, сестер и племянников. Когда-то он мечтал стать дизайнером, окончил институт по этой специальности и не особенно интересовался отцовской фирмой. Конечно, Мигель понимал, что рано или поздно отец передаст дело ему, и все же — лучше поздно, чем рано, лучше не вникать во все хитросплетения бизнеса, пока это возможно.

Но жизнь перевернула его планы, заставив взвалить на себя груз непрошеной и нежеланной ответственности — за фирму, за всю семью. Это случилось десять лет назад, когда родители Мигеля утонули, — прогулочная яхта, которой правил дядя Мигеля, младший брат отца, попала в шторм.

Взяв на себя обязанности главы рода, Мигель мгновенно повзрослел, утратив жизнерадостность, порывистость, беспечность, которые были так свойственны ему раньше. Зато его двоюродной младшей сестре Габриэле, чей отец и вел ту злосчастную яхту, удалось сохранить все эти качества сполна. Ей было тогда пятнадцать лет, Мигелю — двадцать пять. Общее горе сблизило их. Но каждый боролся с этим горем по-своему: Мигель весь с головой ушел в работу, Габриэла — тоже с головой — в развлечения. Он практически перестал встречаться с друзьями и многочисленными подружками. Все прежние заботы ушли куда-то на задний план, стали казаться детскими игрушками по сравнению с необходимостью удерживать на плаву такую махину, как отцовская фирма. Он и с сестрой-то почти не виделся. Габриэла была предоставлена самой себе, целыми днями носилась неизвестно где, время, от времени попадая то в мелкие, то в крупные неприятности. И тогда Мигель бросал все и спешил ей на выручку.

Вспомнив о сестре, Мигель привычно нахмурился. Он категорически возражал против ее замужества и переезда в Мадрид. Она была знакома с этим американцем всего месяц. Немудрено, что очень скоро стало ясно, что молодожены не любят друг друга. Тем не менее, дело было сделано, и, хотя Габриэла и Кларенс уверяли окружающих в том, что их отношения с самого начала были ошибкой, уже был зачат маленький Федерико.

Время шло, а Габриэла и Кларенс ладили все хуже и хуже. Их не сблизило даже рождение сына. Чувствуя ответственность за каждого члена семьи, а уж за любимую сестру и подавно, Мигель пригласил молодых супругов пожить у себя в усадьбе в надежде, что здесь, вдали от большого шумного города с его заботами и соблазнами, они разберутся со своими чувствами и, может быть, еще сумеют наладить отношения. В конце концов, им следовало подумать не только о себе, но и о ребенке, — малышу нужна полная семья, забота и ласка. Габриэла и Кларенс переехали в усадьбу. Но лучше от этого не стало. Наоборот, гораздо хуже. А может, так было всегда, просто раньше Мигель этого не видел, поскольку жил вдали от сестры. Так или иначе, но очень скоро всем стало очевидно, что развод неминуем

Никто не знает, что произошло тогда на дороге, почему перевернулся автомобиль, в котором ехали Кларенс и Габриэла. Сколько раз Мигель проклинал себя за то, что пригласил сестру пожить в усадьбе. Зачем только он это сделал! Быть может, останься Габриэла в Мадриде, она до сих пор была бы жива, и Федерико не стал бы сиротой!

Естественно, как ближайший родственник Габриэлы и неофициальный опекун Федерико, Мигель полностью взял на себя заботу о племяннике. Сейчас, пять месяцев спустя, он уже не представлял, как мог раньше жить без этого малыша. Да и Федерико привязался к дяде. Мигелю было абсолютно ясно, что мальчик останется с ним, — а значит, нужно сделать все возможное, чтобы малышу жилось как можно комфортнее.

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая