Мистер Слотер - Маккаммон Роберт Рик - Страница 3

— А как по-моему, так все это придумали, вот! — заявила неопрятная дама, обтянутая шкуркой от колбасы, которая фунтов тридцать тому назад была платьем. — Чтоб кто-то уцелел в драке против пятидесяти человек? Что, не так, Джордж?

Ответа не последовало, и тогда она пнула ногой стул одного из отключившихся клиентов. В ответ послышалось бессмысленное недовольное мычание.

— Пятьдесят! — снова поднял голову Диппен Нэк. От усилия даже пот выступил на пухлом херувимском лице. Хотя по сути, как считал Мэтью, констебль куда ближе к дьяволу, чем к херувиму. Человек, который крал ключи от тюрьмы и приходил поливать мочой заключенных, не очень высоко стоял в его мнении. — Вранье! А про меня, который врезал этому ублюдку Эвансу по балде и спас жизнь Корбетту, даже слова не сказали! Даже имени моего не вспомнили! И за все труды я еще нож получил в руку! Нечестно.

Нэк издал странный звук, будто собирался заплакать от обиды.

— Конечно, он врет, Сэм, — сказал Кумпол, чуть отпив из кружки, — но какой у него модный костюм! Сидит как влитой. Во сколько он обошелся, интересно?

Последние слова Кумпол произнес, вглядываясь в глубины своей кружки.

Мэтью начал догадываться, почему Грейтхауз выбрал из всех возможных именно эту таверну, где — как точно известно — погибли в драке два человека. Пол теперь казался ему залитым не бренди, а кровью. Долго работая клерком у магистрата Натэниела Пауэрса, Мэтью знал, что и сам Лайонел Скелли готов дать волю рукам: хозяин таверны отрубил человеку кисть топором, который держал за стойкой. Попытка стащить монету из кассы в этой таверне не окупалась.

— Слишком дорого, как я считаю, — ответил на вопрос Грейтхауз.

Ответом было молчание.

Кумпол Боскинс поставил кружку на стойку и нацелил взгляд в Грейтхауза. Теперь он уже не казался ни слишком пьяным, ни слишком глупым — скорее в нем того и другого было достаточно, чтобы поджечь в себе фитиль. И видно было, что он более чем уверен в своей способности увечить и калечить — более того, с нетерпением уверен.

— Я говорю с юным героем, — сказал он медленно. — А не с тобой, старик.

Ну да, подумал Мэтью, чувствуя, как ускорился пульс и закрутило кишки. К гадалке не ходи. Этот псих Грейтхауз пришел сюда подраться. Мало того, что Мэтью отлично показал себя на трудных уроках фехтования, составления карт, заряжания кремневого пистолета и стрельбы из него, верховой езды и прочих необходимых для ремесла навыков. Нет, оказывается, он недостаточно преуспевает в этом идиотизме «рукопашного боя», который навалил на него Грейтхауз. «Помни, — говорил ему Грейтхауз неоднократно, — в бою сперва действуй умом, потом мышцами».

Кажется, Мэтью сейчас ждет демонстрация ума старшего партнера. «И помоги нам Бог», — подумал он.

Грейтхауз встал. Он все еще улыбался, но не так широко.

Мэтью снова пересчитал публику. Скрипач перестал играть. Он тут боец или мебель? Джордж и его неизвестный спутник так и сидели мордой в стол, но могли ожить при первом же ударе. А кто знает, что будет делать Диппен Нэк? Неряшливая дама скалилась во весь рот — увы, насильственно лишенный передних зубов. Бейтер, очевидно, ждал, когда Кумпол начнет крушить черепа, а потом и сам бросится жевать носы. Топор Скелли уже был под рукой. Из остальных пятерых двое казались работягами из доков, жаждущими хорошей потасовки. Другие трое, за столом в глубине, были одеты в приличные костюмы, которые вряд ли хотели изорвать в драке, и попыхивали трубками, достойными ктиторов — хотя среди них точно не было духовных лиц. Бросок костей, подумал Мэтью, в душе надеясь, что не такой уж Грейтхауз бесшабашный игрок.

Грейтхауз не двинулся к Кумполу, а небрежно снял шляпу и плащ и повесил их на крюки в стене.

— Мы пришли просто посидеть недолго. Как я уже сказал, ждем одного человека. Ни мистеру Корбетту, ни мне никакие осложнения не нужны.

«Ждем одного человека»? Мэтью понятия не имел, о чем это он.

— Кого ждем? — Кумпол навалился настойку, скрестил на груди массивные лапы. Шов на плече грозил лопнуть. — Подружку это свою по имени лорд Корн-дырка?

Сидящий рядом Бейтер захихикал.

— Нет, — ответил Грейтхауз. — Человека, которого я хочу нанять в наше агентство. И мне показалось, что интересно будет с ним встретиться именно здесь.

В этот момент открылась дверь, Мэтью увидел на пороге тень, услышал топот ботинок, и Грейтхауз объявил:

— А вот и он!

И вошел раб Зед — в черном костюме, белых чулках и белом шелковом галстуке.

В зале стало так тихо, что слышен был общий пораженный вздох. У Мэтью глаза полезли на лоб. Он обернулся к Грейтхаузу, чуть не сломав себе шею от напряжения, и сумел произнести:

— Вы с ума сошли?

Сошел или не сошел, но Грейтхауз сверкал глазами, и в голосе его прозвучала некоторая гордость, когда он обратился к рабу:

— Ух ты! Какой отличный у тебя вид!

Так и осталось неизвестным, что понял из этой похвалы Зед. Невольник стоял спиной к двери, слегка ссутулившись, будто боялся нарушить хрупкий мир таверны. Черные бездонные глаза глянули на Грейтхауза, потом осмотрели всех посетителей — Мэтью его взгляд показался чуть ли не молитвенным. Зеду нравилось здесь не больше, чем самому Мэтью.

— Да это же ворона коронера! — пронзительно завизжала дама. — Я видела, как он мертвеца нес будто мешок пуха!

Это не было преувеличением. В обязанности Зеда на службе у Эштона Мак-Кеггерса входила доставка тел с улицы, и Мэтьюсам наблюдал потрясающую демонстрацию его взрывной силы в холодной комнате подвала в Сити-Холле.

Зед был лысым и массивным, ростом почти с Хадсона Грейтхауза, но шире в спине, плечах и груди. В его огромной и загадочной силе угадывалась вся мощь черного континента, и сам он был так черен, что кожа отсвечивала синим под желтизной ламп. На лице, на щеках, на лбу и на подбородке у него виднелись племенные шрамы, выступающие на коже, — стилизованные буквы Z, Е и D, за которые Мак-Кеггерс и дал ему имя. Мак-Кеггерс, очевидно, научил его начаткам английского, чтобы Зед выполнял свою работу, но научить говорить его, увы, не мог, потому что язык у него был обрезан под корень намного раньше, чем невольничий корабль причалил в Больших Доках.

Кстати, о языке: к Скелли вернулся дар речи. В виде громоподобного карканья из ада:

— Убрать отсюда эту ворону!

— Это противозаконно! — вскричал Бейтер, не успела еще осесть пыль, поднятая голосом Скелли с потолочных балок. Лицо его, в багровых пятнах, выражало оскорбление и ярость. — Убери его отсюда, а то мы сами его выбросим! Скажи, Кумпол?

— Кто тут противозаконно? Кто? Я тут констебль, видит Бог!

Нэк снова зашевелился, но в его состоянии от шевеления и до вставания было очень далеко.

Кумпол не стал присоединяться к угрозе, которую только что высказал его собутыльник. Мэтью показалось, что Кумпол оценивал обстановку в связи с новым явлением, а он был не такой дурак, чтобы расшибать себе голову об эту стену. Но так как мужчины — это мужчины, а мужчины, которые пьют крепкое, становятся задиристее, когда кружка пустеет, в приступе доблести Кумпол ответил, хотя и себе под нос:

— Ты прав!

— Ну, джентльмены, давайте не будем ссориться! — Грейтхауз обратил к стойке открытые ладони, и Мэтью стали видны шрамики и узелки на знающих свое дело костяшках. — А вы, сэр, — продолжал он, обращаясь к Бейтеру, — уважаете любой указ, который вытащит лорд Корнбери у себя из-под платья?

— Я сказал, — раздался голос держателя таверны, напоминавший уже не карканье, а металлический хрип взводимого курка, — убрать эту тварь с глаз моих!

— И из-под моего носа, — поддержал кто-то из джентльменов в глубине зала, и Мэтью понял, что в этом месте у них друзей нет.

— Ну, тогда что ж. — Грейтхауз пожал плечами, будто смиряясь с окончательным решением, когда спорить уже бессмысленно. — Один стаканчик ему, и мы уходим.

— Ему?! Из ночного горшка я ему налью, а не из бутылки! — взревел Скелли, и фонари над головой Мэтью качнулись на цепях. Глаза у Скелли налились кровью и лезли из орбит, рыжая борода, слипшаяся космами от всех видов нью-йоркской грязи, дрожала как змеиный хвост. Снаружи доносился вой ветра, он привизгивал и присвистывал в щелях между досками стен, будто пытаясь разнести дом в щепки. Двое работяг из доков поднялись с места, один щелкал костяшками пальцев. «Зачем люди так делают? — подумал Мэтью. — Чтобы кулаки казались больше?»