Тень дракона - Кащеев Кирилл - Страница 30
- Предыдущая
- 30/76
- Следующая
– Позови меня, если жив я, покроется море белой пеной, позови меня, если мертв я, покроется море красной пеной, – напевно, явно цитируя древнюю легенду, произнесла Оксана Тарасовна.
Светловолосая женщина с безумными глазами бежала вдоль моря, тяжело увязая в рыхлом мокром песке. Громадные волны гневно вздымались до горизонта, и пена, яростно вскипающая на их гребнях, была невозможного, багряно-алого цвета. Валы с грохотом ударяли в берег, окатывая спотыкающуюся женщину с головы до ног, и струи морской воды текли по ее волосам и плечам, скапливаясь в кроваво-красные лужицы там, где в песке оставались отпечатки ее ног. Но она все равно продолжала кричать и звать, точно надеясь, что кровавые волны – обман, что ничего не случилось, все еще может оказаться неправдой, но ветер лишь относил ее беспомощный крик прочь, и он терялся среди грохота моря. А потом… Потом нашла. Всех.
– Говорят, она превратилась в ель, и ужи по сей день любят прятаться среди ветвей своей вечно печальной королевы.
– Бедные… – всхлипнула Танька.
– А братья? – воинственно поинтересовался Богдан.
Морские валы катились к берегу, раздваиваясь, чтобы обойти замершую у самой кромки вод темную ель. Морские валы вздымались над добротным каменным домом на краю деревни. А потом море постучалось – в дверь и окна, в крышу и стены. И завертелись в водоворотах алой пены кричащие люди – раззявленные в ужасе рты, судорожно бьющие по воде руки… И снова – тишина, лишь плывет по гладкой как зеркало воде длинный-предлинный дубовый стол, от края до края заваленный выменянными на живую кровь золотом и янтарем, камнями и жемчугами.
– Ей, наверное, не стоило за змеюку замуж выходить, – после долгого молчания растерянно пробормотала Ирка. История ее смутила – как-то непривычно представлять скользких гадов в роли пострадавшей стороны. Хортицкого змея или царевну-жабу вспомнить – страдальцы!
Ментовский Вовкулака покосился на нее и ничего не сказал.
– Надо же – оборотень, а шовинистка! – хмыкнула Оксана Тарасовна – обычная самоуверенность стремительно возвращалась к ней.
– Разве так можно – сочетать наши символы с чужими? – вмешалась Танька, видно, посчитав, что одной ссоры на сегодня достаточно, и потыкала пальцем в хорошо знакомый голубой завиток, символ воды.
– Вот мы и хотели выяснить, – пожала плечами Оксана Тарасовна.
– И как?
– С оберегами никогда точно не знаешь, – покачала головой та. – Но я брала его с собой в круиз по Дунаю – отличное вышло путешествие. И очень экономное – мне все время предоставляли скидки. Лучше всего повесить его в саду, – кивая на необычный рушник, сказала она. – Снег и лед тоже вода – вдруг поможет? – и протянула рушник Ирке.
Девчонка покосилась на вышитое полотенце, потом на окно. Из прямоугольника черного стекла на Ирку тревожно глянуло собственное размытое отражение. Заснеженная елка у окна белела, словно зловещий призрак-убийца в засаде – только высунь нос из дому, а ножичек тут как тут!
Образ вооруженной ножом лохматой елки заставил Ирку тихонько хихикнуть.
– Или ты даже с вышитыми змеями… опасаешься иметь дело? – с двусмысленной улыбочкой поинтересовалась Оксана Тарасовна, по-прежнему протягивая Ирке рушник.
– Мне все равно – лишь бы помогло, – ровным тоном ответила Ирка – новая ссора в их тесной компании и впрямь лишняя. И забрала рушник. В конце концов, если Оксана Тарасовна после нападения в больнице не побоялась ходить по темным улицам, то уж выскочить на одну минутку в собственный сад точно не страшно!
Ирка накинула куртку и выскользнула за дверь. Тусклая лампочка над дверью освещала только ступеньки, оставляя весь остальной сад в темноте раннего зимнего вечера. Ирка перегнулась через перила. Да-а, насчет воды интересно получается – или слишком много, или вообще нет, как посмотреть. Как всегда, в конце декабря зима в их городе точно билась в припадке – то снег, мороз и ледяной ветер, то вдруг температура подскакивала, лед стремительно таял, растекаясь лужами. Иркин сад тогда превращался в хлюпающее болото – один шаг с бетонной дорожки, и можно остаться без сапог.
– Ну, от полотенца точно хуже не будет, – с сомнением косясь на темную жижу между деревьями, пробормотала Ирка и прицепила рушник под закрывающей крыльцо жестяной крышей. На холодном зимнем ветерке белоснежное полотно взвилось как флаг, затрепетало, гулко хлопая вышитыми символами воды краями.
Что-то мягко, невесомо скользнуло по Иркиному лицу. Девчонка выглянула из-под крыши и подставила руку. Медленно и величественно, точно предлагая полюбоваться, на ладонь опустилась крупная, будто мультяшная, снежинка. Полежала, давая возможность рассмотреть свои геометрически правильные, хрупкие веточки – и растаяла, превратившись в холодную прозрачную капельку, бриллиантиком поблескивающую под светом лампочки. Ирка запрокинула голову – вторая снежинка села ей на нос, и с темных небес густо повалил снег.
Такие снегопады бывают всего один-два раза за зиму, да и то не каждый год. Когда воздух тих и неподвижен, каждая снежинка порхает отдельно, но сыплются они густо, сплетаясь в узорчатый кружевной занавес, мгновенно покрывая деревья отсвечивающими серебром белыми шапками.
Ирка улыбалась, подставляя обе ладони и завороженно любуясь танцем снегопада. Ноздри ее раздувались – в воздухе пахло непривычной, совсем не городской чистотой и свежестью… и еще караулящими за забором псами.
– Чего ж вам надо? – пробормотала Ирка, но без особой настороженности – никакой, даже самой малой угрозой от псов не пахло, так что эта загадка могла подождать.
Точно отвечая на ее предложение «высказаться», кто-то из псов протяжно и даже мелодично взвыл. Второй подхватил… Дрожа на длинных нотах, поднимаясь почти к самым небесам и ниспадая к земле, многоголосый собачий хор тек над погруженной во тьму старой балкой, над замерзшими деревьями и обшарпанными домиками. Точно привлеченная этим печальным гимном луна выкатилась из-за туч, подсвечивая серебром кружево снегопада.
– А… – крик застрял у Ирки в горле.
Вдоль яблоневого дерева медленно скользило гибкое чешуйчатое тело. Громадное, само чуть не с древесный ствол толщиной, оно с гипнотическим изяществом струилось меж ветвей. Лунный свет голубыми бликами отражался от чешуи цвета полированной стали. Неспешно обвилось вокруг старой яблони… и, мерно покачиваясь, среди заснеженных ветвей поднялась огромная, как колода, голова змея!
– Кха-ш-ш-ш! – послышалось громкое шипение, и на загривке чудовища вздыбился шипастый, похожий на корону гребень.
Опять пришли за ней! Проклятые змеи осмелились вновь явиться в ее дом – и даже без приглашения! Она знала, чувствовала, что за всем нынешним кошмаром прячутся их скользкие хвосты! Ирка судорожно сглотнула перекрывший горло комок и отчаянно, во всю глотку заорала, сама не зная, чего больше в ее крике – страха или ярости.
Луна нырнула в тучи, как перепуганный ребенок под одеяло. Лампочка над крыльцом сухо затрещала и погасла.
– Кха-ш-ш-ш! – в шипении змея слышалось отчетливое раздражение. Темный силуэт взмыл над деревьями, и два гигантских крыла взвихрили снегопад. Среди кружева снежинок завис змей. Развернулся. Изгиб точеной шеи выражал сокрушительное презрение, дескать, не очень-то и хотелось!
– Истеричш-шка! – сухим шорохом осыпавшегося снега донеслось с небес – и змей растворился в кружении снежинок.
Ирка осталась стоять, ошеломленно глядя в темные пустые небеса. И все? Она заорала, и он вот так запросто удалился, задравши хвост, – разве что обшипел ее напоследок? Предыдущий змей был намного настойчивей… И… почему из дома никто не выскочил? Ни Танька, ни Богдан, ни Вовкулака? Она тут орет, как резаная, а они что, не слышат?
Ирка обернулась к входным дверям… Земля у нее под ногами накренилась, в лицо дохнуло леденящим, убийственным холодом.
Извиваясь, точно сами были маленькими змейками, струйки снега взбегали на крыльцо… и торопливо стягивались вместе. Проступая на фоне крашеной двери, за спиной у Ирки конденсировался широкоплечий силуэт. Черный провал рта скривился злобой – противник рассчитывал подобраться незамеченным – и прянул с крыльца, нацеливая на Ирку тускло отсвечивающий в темноте нож.
- Предыдущая
- 30/76
- Следующая
