Принцип карате - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/52
- Следующая
— В каком «реальном» бою? Ты где воевать собрался? Не знаешь, что правила запрещают настоящие удары?
— Это не для правил, для себя. И ребят на тренировках приучать буду — пригодится. И ничего страшного тут нет, смотри!
Он сделал партнеру знак приготовиться, мощно ударил. В животе у Кулакова екнуло.
— А головой об стенку не пробовал? Еще не хватало покалечить друг друга!
— Не волнуйся, шеф, все будет в норме. Методика тренировок предполагает учет индивидуальных особенностей. Вовке ничего не сделается, да и мне тоже, мы ребята неслабые.
Он изо всей силы начал бить себя в грудь, грудная клетка загудела, как барабан.
— Так делают гориллы. Или орангутанги, — съязвил Колпаков, но у Гришки была толстая кожа.
— Вот видишь, шеф, сама природа подсказывает… Кстати, почти во всех новых группах практикуют контакт. И ничего!
— Ты меня удивляешь. С нарушениями правил нужно бороться, а не перенимать их! И можешь быть уверен — мы заставим всех тренироваться как положено!
— Согласен, шеф, согласен. Но это будет трудно.
Габаев оказался прав. Руководители самодеятельных секций без энтузиазма относились к заботам федерации. Распространенное заблуждение дилетантов — они считают, что все знают и умеют, значит, учиться незачем.
Котов открыто отказался посещать занятия по повышению мастерства, остальные избегали явных демонстраций, но тренировались без охоты, с явной ленцой избалованных чемпионов. Соответствующими были и результаты.
Федерация решила проверить уровень возглавляемых ими групп, с этой целью на загородной спортивной базе организовали двухдневный сбор. Как и следовало ожидать, итоги его оказались удручающими. В довершение всего между секциями разгорелся спор о преимуществах различных школ и достоинствах «сенсеев», который вылился в грандиозную драку с вывихами, разрывами связок и переломами.
Колодин схватился за голову, Стукалов кричал про плохую воспитательную работу, отсутствие контроля за секциями, не правильный подбор спортсменов. Сбывались его мрачные предсказания — карате становилось неуправляемым.
Как раз в это время Всесоюзная федерация объявила об аттестации тренеров в масштабе всей страны. Посланцы местных федераций должны были пройти учебно-тренировочный сбор в столице, сдать экзамены, после чего им присваивалась квалификация «тренер-инструктор по карате». Лицам, не имеющим такого звания, тренировать кого-либо категорически запрещалось.
Окладов поехать не смог: некому было заменить его на работе, к тому же надвигалась сессия — он учился на вечернем в технологическом. Николай болезненно переживал неудачу и просил Колпакова привезти подробные конспекты.
Зимин тоже не собирался в дорогу, хотя он и сослался на необходимость завершения плановой темы, причина была в другом.
— Честно говоря, не хочется, — пояснил он Колпакову. — Чувствую, что все идет как-то не так.
— Что ты имеешь в виду?
Зимин махнул рукой.
— Нездоровый ажиотаж, просьбы, звонки, полуграмотные «сенсеи», драки… Это все так не похоже на то, о чем мы мечтали. Буду тренироваться у тебя в секции. Возьмешь?
Колпаков грустно кивнул. Несостоявшееся братство разваливалось окончательно.
Они поехали вдвоем с Габаевым. Петя Котов поехал тоже, но самостоятельно — городская федерация не дала ему рекомендации как недостаточно подготовленному.
И у Габаева, к его удивлению, не все прошло гладко: Серебренников спросил, почему он часто меняет места работы и до сих пор не обзавелся профессией, капитан Крылов к нему присоединился, заметив, что физической силы и техники тренеру мало, необходима четко определенная жизненная позиция.
Гришке пришлось попотеть, пожаловаться на бытовую неустроенность и трудности с учебой, клятвенно заверить, что в следующем году закончит институт и начнет работать по специальности. Он по-настоящему разволновался и облегченно вздохнул, когда проголосовали за, а так как обычно Гришке все было до лампочки, Колпаков понял, что ему очень нужно получить удостоверение тренера. И не только из тщеславия, очевидно, с этим фактом он связывал какие-то далеко идущие планы. Гришка умел заглядывать в будущее и в рационализме, пожалуй, превосходил кого бы то ни было.
На учебно-тренировочный сбор съехались более ста человек из разных концов страны. Построенные строгими шеренгами, в одинаковых кимоно, выполняющие одни и те же упражнения, они составляли однородную массу, но за пределами зала обретали индивидуальность и становились совсем непохожими друг на друга. Уверенные спортивные мальчики со свободными манерами, знающие, чего они хотят, прагматики габаевского типа, энтузиасты карате с чистым взглядом и фанатичным блеском в глазах. Надо отметить, что последних было немного.
Перед собравшимися выступил председатель Всесоюзной федерации — напористый человек с жестким лицом и романтичной, зовущей вперед фамилией. Он нарисовал блестящие перспективы развития карате и призвал хорошо учиться, так как каждый из присутствующих станет у себя в городе ведущим пропагандистом нового вида спорта.
Месяц они слушали лекции, тренировались, практиковались в оказании первой медицинской помощи, сдавали зачеты и сложный выпускной экзамен. Котов пропускал занятия, нарушал дисциплину и был отчислен с середины сбора, они же успешно выдержали все испытания и возвращались победителями.
Габаев часто доставал новенькое удостоверение, раскрывал, внимательно, словно в первый раз, читал и блаженно улыбался.
— Представляешь, Гена, нас всего двое! Всего двое на огромный город!
— Ну и что?
— Как что? Представь — сколько у нас профессоров, писателей, заслуженных артистов? Двадцать, десять, пять! А нас всего двое, понимаешь!
Колпаков отвлеченно улыбнулся — его занимали мысли о Лене.
— Так ты что, важней профессора, что ли?
— Почему важней… Не важней, а как бы лучше сказать… Дефицитней!
Колпаков расхохотался.
— Ай да Гришка! Теперь тебя под прилавок надо — и нужным людям по кусочку… Или в прокат… Ну насмешил!
— Зря веселишься, — поджал губы Габаев. Обычно он не обижался, но сейчас его проняло. — Ты еще не понял того, что я. Но скоро поймешь.
Колпаков не мог успокоиться до тех пор, пока самолет не пошел на посадку. Во время выруливания он напряженно смотрел в окно и в аэровокзале жадно перебирал десятки улыбающихся лиц. Напрасно, Лена его не встречала.
Когда к вечеру он нашел ее, она объяснила, что не получила телеграмму. Объяснение было правдоподобным, но не убедительным. И хотя девушка радовалась его приезду, владевшее им напряжение не проходило.
«Надо определяться, — мрачно подумал Геннадий, хотя внешне никак не проявлял своего настроения — шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. — Пора посадить девочку на короткую цепочку. А для этого есть только один способ. Что же, время подошло…»
— Ты не ревнивый. Колпаков? — Она будто читала мысли. — Угадай, с кем я ходила в кино, у кого была в гостях? — И проказливо пояснила:
— Это мужчина!
— Понятно, что не женщина, — невозмутимо сказал Колпаков. Если он и не владел там, где касалось Лены, своими эмоциями, то по крайней мере блестяще их скрывал. — А конкретно сказать затрудняюсь. В городе столько мужчин!
— Глупый! — Лена надула губки. Изредка она любила изобразить маленькую девочку, капризную. Иногда это трогало Колпакова, иногда раздражало. — С Одуванчиком!
Колпаков опешил. После суда он интуитивно, как раненое животное к целебным травам, добрел до Лены, и она быстро и деловито сняла стресс, успокоила, обласкала и убедила, что его сомнения и тревоги не стоят ломаного гроша, ибо Пинкин — бандит, для общества даже лучше, что теперь он безрукий, — меньше опасности. Колпаков смельчак и молодец, действовал правильно, а отвечать за ошибки врачей никак не может. Инвалид на костылях никакого отношения к нему не имеет — он не стал бы ждать столько лет, но, чтобы Геннадий не волновался, она сама выяснит, зачем он ходит в ДФК.
И действительно, придя к концу тренировки, Лена познакомилась с Одуванчиком, поговорила на нейтральные темы, потом о спорте, о секциях карате, о тренерах и персонально о Колпакове.
- Предыдущая
- 26/52
- Следующая
