Серебряная корона - Янсон Анна - Страница 24

— Понимаю, — задумчиво сказал Хартман. — У нас с Марианной одно время было так же, когда дети были маленькие. Я работал как проклятый и не заметил, что мы отдаляемся друг от друга все больше и больше. Пришлось работать сверхурочно, чтобы хватало на две машины, ремонт ванной и отдых за границей. Я думал, для нее все это важно, но на самом деле ей важнее был я сам. Только когда она от меня уехала, я понял серьезность положения. Я-то думал, достаточно того, что я содержу семью, что нам хватает денег на достойную жизнь. Разглагольствовать о чувствах я тогда просто не умел. Заправляя ее машину и включая там отопление, я как бы говорил: «Я люблю тебя». Мы неправильно понимали друг друга, и, когда она решила со мной расстаться, это оказалось для меня полной неожиданностью.

— Даже не верится, глядя на вас. Я-то всегда считала, что вам очень хорошо друг с другом. Просто зависть берет!

— Да, но любовь даром не дается. Нужно к ней стремиться. Она требует заботы и участия, ею надо дорожить и ставить ее во главу угла, не то она умрет.

— Кристер решил остаться у матери в Кронвикене. Она прекрасно умеет им манипулировать.

— Это он сам позволяет собой манипулировать, Мария. Что он говорит, когда ты ему объясняешь, что тебе нужно, а что нет?

— Он считает, что я должна была остаться с ним в Кронвикене. А я решила, что в этот раз не намерена уступать его упрямой мамаше, Гудрун. Кристер считает, она такая добрая, мне просто надо попробовать к ней приноровиться, она ведь желает нам только добра. Осенью я сшила Линде платье для рождественского праздника. Шила его несколько недель подряд, каждый вечер, мне так хотелось подарить ей такое же платье, как на картине Карла Ларсона «Бритта в костюме Идунн», там, где она с яблоками. Линда так любит эту картину! Так вот, в сочельник является Гудрун с платьем, которое купила в городе: из золотой парчи, короткое-прекороткое и с декольте, как носят взрослые тетки, которые охотятся на мужиков. Мне не нравятся такие платья для девочек, и она это прекрасно знает. Поэтому, не спросив меня, она отдала платье Линде. Я расстроилась, а Кристер сказал, что зря. Мол, мое платье Линда сможет надеть в другой раз. Это только один пример, а таких много.

— Не могу ничего посоветовать. Я знаю, ты заботишься о семье, но ведь ваши отношения зависят не только от тебя одной. Он тоже должен нести ответственность. Да и совмещать работу полицейского с семейной жизнью не так-то просто. Сама знаешь.

— Да, у нас многие женщины развелись. Пожалуй, ты прав. Но я не хочу разводиться. Не хочу делить детей. Я не хочу уезжать из домика у моря и не хочу жить ни с кем, кроме Кристера. Иначе все теряет смысл. Видимо, я его все-таки люблю.

— Видимо, да, — криво усмехнулся Хартман.

Эхо шагов по булыжной мостовой — и вот распахнулась калитка в желтом заборе. Вошла девушка со светлыми распущенными волосами, в короткой джинсовой юбке и белой майке. Мария не удержалась и посмотрела, что у девушки на ногах. Каблуки у той оказались сантиметров десять и довольно тонкие. Это просто акробатический номер — пройти в такой обуви по булыжной мостовой, подумала Мария и непроизвольно спрятала под стул ноги в простецких биркенштоковских шлепанцах.

— Биргитта, радость моя! Добро пожаловать! Надолго? — спросила Вега.

— На часок, потом надо снова бежать на работу. Сейчас меня мама подменяет. Потом ей нужно будет идти к себе в магазин. А папа опять к зубному записался.

— Понимаю. А выпить чашку кофе до примерки мы успеем?

— Да, конечно! Не откажусь.

Вега подошла к газону, достала из кармана фартука ножницы и отрезала только что распустившуюся розу, без сомнения, самую красивую в саду, бордовую, сорта «Queen of Hearts». И протянула Биргитте — без слов, но всем своим видом излучая любовь.

— Если она будет сидеть в лавке на площади до конца дня, то роза завянет, — хмыкнул Хартман.

— И не надо! Эта роза важна сейчас, — с улыбкой сказала Вега.

Это прекрасное мгновение Мария вспомнит еще не раз. Вега не была богатой. Но, чтобы сделать незабываемый дар, богатства не нужно. Важно, что дар — от сердца и с любовью. Эта роза важна сейчас. Дар такой неподкупной женщины, как Вега, дороже золота, подумала Мария и ощутила невольную симпатию к своей хозяйке.

— Я купила ему кольцо. Хочешь посмотреть? — спросила Биргитта.

Вега кивнула.

— Это кольцо хёвдинга, золотое. Я купила его у конкурентов. Пусть простит меня отец, я хотела, чтобы у Арне было именно такое.

— Дорогое? — спросил Хартман.

— Да, но оно отличной работы, — кинулась на защиту Вега.

— Помню, в детстве я был на одной свадьбе, — сказал Хартман, — на настоящей крестьянской свадьбе на Готланде. В начале праздника кто-то в шутку крикнул: «Русские идут!» Все гости выскочили из дому и спрятались в кустах. Потом хозяевам с трудом удалось заставить их вернуться, пришлось и едой заманивать, и принуждать, и уговаривать. — Лицо Хартмана осветила широкая улыбка. — У нас иногда летом живут дачники из Германии, они любят пошутить. Кто-нибудь из них идет во двор и кричит: «Русские идут!» И все шведки вылетают, подняв руки и крича: «А-а-а!»

— Страх перед русскими сидит у народа в подкорке, — сказала Вега и повернулась к Биргитте: — Все ответили на приглашение?

— Почти все. Мы заказали обед и легкий ужин в пансионате «Фридхем». Там уютная старинная атмосфера. Пансионат расположен у самого моря, недалеко от Хёгклинта. Ранее там была летняя резиденция принцессы Евгении. Я заказала на обед жаркое из барашка и шафранный пудинг. Что скажешь, Вега? А свадебную арку надо украсить красными розами и листьями дуба. Папа оплачивает для нас карету и лошадей.

— Красота! — Глаза Беги засветились. — А сколько человек вы пригласили?

— Больше ста. На обед придет шестьдесят. Остальные подойдут попозже.

— Ты не забыла пригласить Лилль и Коге?

— А надо было? Ты ведь знаешь, какая она.

— Помнишь сказку о Спящей красавице, когда одну из фей не пригласили на пир? Лилль так начнет болтать за спиной, что ты пожалеешь, что ее не пригласила. — Вега скривила рот, будто все еще держала в нем иголки. — Посади ее рядом со мной. Я буду с ней общаться. Если что, я смогу увести ее в парк на прогулку. Она ведь любит смотреть на цветы. Будет плохо себя вести — я возьму ее в кафе, мы закажем там вафли, все что угодно, лишь бы не мешала гостям на свадьбе.

— Ты права. Но я бы лучше пригласила Антона с Ирмой.

— А Улофа и Кристоффера пригласишь?

— Я пригласила Улофа. Не хочет — как хочет. Вообще не позвать, по-моему, было бы еще хуже. — Биргитта прикусила нижнюю губу, поежившись. Потом выпрямилась: — А Кристоффера и приглашать не нужно. Он и так придет, он всегда приходит, куда хочет.

— Нет ли риска, что он сорвет весь спектакль? — встревоженно спросила Вега.

Биргитта засмеялась:

— Может быть. Но его все равно ничто не остановит. Я надеюсь, он споет какую-нибудь из своих прекрасных баллад. Я его на самом деле попросила спеть для нас в церкви, когда мы будем венчаться.

— Ты с ума сошла! Он же на все способен! А мама твоя об этом знает? Я его на той неделе встретила на Центральной площади. В каком-то ужасном женском наряде, передник с искусственным бюстом, и он всем проходящим кричал, что владеет единственным в городе стоящим борделем! Какой стыд для родителей! — нахмурилась Вега.

— Нужно, наверно, пригласить и Мону с Вильхельмом. Я еще не спрашивала у Арне. Не знаю, что он об этом думает. Я часто бывала у них дома, когда моим парнем был Улоф.

Хартман кашлянул. Задумался. Глянул на Марию. И, решив ничего не говорить, снова опустился на диван. А что тут скажешь? «Ты не можешь пригласить Вильхельма, потому что у него нет мизинца? Да и самого Вильхельма тоже нет».

— Пойдемте в дом, — сказала Вега, собрала чашки и протянула Марии блюдо с выпечкой и сахарницу. — Мне может понадобиться твоя помощь, когда я буду кроить. Мужиков чур не зовем.