Оперативный псевдоним - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 21
- Предыдущая
- 21/93
- Следующая
– Нам надо ставить акустические и емкостные датчики в филиалах, оборудовать машины системой «Контур», менять внутренние телекамеры в основном офисе... Два «Периметра» на складе пылятся, а за них, помнишь, сколько уплачено? В общем, работы много. А он хороший спец. Даже лучше, чем я думал. Вчера дал толковые советы по техническим средствам защиты заднего двора. И даже... Он знает «МК-01»! Но самое интересное, что называет эту штучку «Сатурном-2»...
– А это что такое? – остро глянул Тимохин.
– Брось! Ты же сам мне и рассказал.
– Разве? Вряд ли... Ты что-то путаешь. Я вообще никогда такого названия не слышал...
Тимохин двадцать два года отслужил в Первом главке КГБ, долго занимался внутренней контрразведкой, поэтому часто темнил и путал следы, даже когда в этом не было нужды.
– А почему вчера не сказал?
Накануне, заведя Лапина на тестирование в службу персонала, Терещенко разговаривал с начальником СБ, но тот спешил и особого интереса к новичку не проявил.
Первое Главное управление КГБ СССР – внешняя разведка, ныне СВР РФ.
– Вчера вообще разговора не было. Так, в общих чертах...
– В общих, говоришь? – Тимохин усмехнулся. – Ну расскажи сейчас поподробней...
Выслушав подчиненного, начальник СБ усмехнулся еще раз.
– Значит, простой бедный парень, технарь, еле сводит концы с концами?
Ну-ну... Знаешь, как он, распрощавшись с тобой, провел вчера время?
– Как? Значит, ты... Ну ты даешь!
– Я просто никогда не расслабляюсь. Так вот, слушай: вначале зашел в ЦУМ и отоварился на миллион семьсот. Костюм, сорочка, галстук, все как положено, даже французская туалетная вода...
Довольный произведенным эффектом, Тимохин заглянул в свой листок.
– Затем зашел в детский дом, ну это похвально... Потом пообедал в ресторане на двести пятьдесят тысяч, культурно: белое вино к устрицам, водочка под горячее, радужная форель и все такое... Потом заглянул в магазин и накупил на двести тысяч деликатесов. Ты, кстати, ел когда-нибудь суп из омара? А орхидею покупал жене или кому-то еще?
– И что из этого следует? Что он американский шпион? Брось! Я его знаю несколько лет, он тут вырос у всех на виду! Уезжал на несколько лет, да и то – армия и режимный завод! Ему вчера отдали долг, вот и гулял на радостях!
– Может быть, – согласился Тимохин. – Я же ничего не говорю. Просто рассказываю, как он провел вчерашний день. А знаешь, каковы результаты тестирования? Коэффициент интеллекта – пятьдесят восемь по семидесятибалльной шкале, как у меня. У тебя, кстати, сколько – я что-то подзабыл...
– Пятьдесят пять, – неохотно признался Терещенко, зная, что начальник СБ никогда и ничего не забывает.
– Вот видишь, – неизвестно к чему сказал бывший чекист. – Смотрим дальше: способность к риску – шестьдесят, волевые качества – шестьдесят два, гибкость поведения – сорок девять, быстрота реакции – пятьдесят восемь, настойчивость – шестьдесят один, ну и так далее. Как понимаешь, это очень высокие показатели, выше, чем у многих наших сотрудников, да и чем у нас с тобой, пожалуй...
– И чем это плохо?
– Да ничем... Он мог стать дипломатом, разведчиком, летчиком-истребителем, командиром спецназа... А стал... Кем он стал? Практически никем!
Так? Вот тебе одна странность.
– Есть и другие?
– Есть. При высоких «разгоняющих» характеристиках у него очень высоки и «тормозящие». Так не бывает! Смотрим: застенчивость – сорок восемь, сомнения в собственных возможностях – сорок пять, неуверенность в себе – пятьдесят один... Это как раз и характерно для такого, каков он есть, – для никакого! Но разве могут в одном человеке уживаться две личности?
– У него была травма головы, все в мозгах и перемешалось...
– А зачем нам психи?
– Значит, ты против?
– Ну почему же! Давай посмотрим на него пристальней, проверим. Может, он и нужный нам парень... «Сатурн-2», говоришь? Очень интересно!
Терещенко встал.
– Так что с ним делать?
– Как обычно. Полиграф, потом беседа. Со мной.
Пал Палыч представил, какой будет эта беседа, и почесал в затылке.
Тут на столе Тимохина ожил интерфон.
– Петр Алексеевич, Терещенко у вас? – Приятный женский голос ворвался в кабинет, несколько разрядив обстановку.
– У меня, Ирочка, – чуть улыбнувшись, ответил Тимохин. Хотя Пал Палыч не был профессиональным чекистом, но понял: слухи о том, что Ирочка скрашивает шефу жизнь не только голосом, возникли не на пустом месте.
– К нему человек на проходной. Лапин его фамилия.
– Пусть пропустят, – скомандовал Тимохин. – Точнее, пусть сопроводят на второй этаж, к Слепцову.
– Поняла, – мягко ответила Ирочка и отключилась.
– Давай, занимайся, – кивнул Петр Алексеевич. На миг воцарилась тишина. Оба подумали об одном и том же.
– Когда вернется Юмашев? – спросил Пал Палыч.
Начальник СБ пожал плечами и тяжело вздохнул.
– Кто ж это знает?
Оба помрачнели. Может быть, сейчас решается судьба банка, а следовательно, и их судьба. А это куда важней судьбы какого-то Лапина.
Когда встает вопрос о судьбе любого приносящего доход предприятия, – коммерческого ларька, пирожковой на два столика, магазина «универсам», центрового ресторана, автомобильной стоянки, продуктового или центрального рынка, металлургического комбината, автогигантов «ВАЗ», «ЗИЛ» или «АЗЛК», нефтегазового комплекса страны, всей отрасли золотодобывающей промышленности, – словом, любого лакомого куска приватизированного пирога, в силу вступают неписаные, но строгие законы последнего времени, которые в отличие от государственных законов исправно действуют и неукоснительно исполняются.
Потому что в отличие от времен развитого социализма, когда и магазин, и отрасль были государственными, а следовательно, ничьими, в нынешние времена каждый «объект» поит, кормит, одевает, обеспечивает достаток и власть конкретным людям, которых не устраивает многолетняя волокита арбитражного суда, решение которого к тому же ничего не значит, потому что, во-первых, не исполняется, а, во-вторых, если и исполняется, то тогда, когда все отсуженные суммы превращены инфляцией в насмешку над здравым смыслом и процессуальным победителем.
Опять-таки особенностью последнего времени является то, что хозяевами приватизированной собственности стали не скромные законопослушные труженики, не высоколобые интеллектуалы, не бескорыстные донкихоты, не подвижники-бессребреники, заботящиеся исключительно о торжестве разума, порядка и справедливости, а либо мошенники, негодяи и проходимцы, либо узколобые особи с развитыми кулаками, локтями, коленями и надбровными дугами, выдающими, по теории Чезаре Ломброзо, склонность к насильственным преступлениям.
Небольшую часть собственников новой волны, в исключение из общего правила, составили нормальные люди, далекие от криминала и не умеющие прибегать к насилию для отстаивания собственных интересов. При отсутствии государственной власти они остались один на один с особями первого вида и были обречены на вымирание, но сработал принцип борьбы за жизнь, и они наняли для отстаивания своих интересов таких же узколобых дегенератов, умеющих разговаривать с конкурентами на понятном им языке.
Так появился необходимый в условиях беспредела институт прикрытия, быстро и широко вошедший в новояз постперестроечной эпохи под названием «крыша».
Теперь при возникновении любых проблем как финансового, так и другого характера (следует отметить, что все проблемы, разрешающиеся радиоуправляемыми взрывами и автоматной стрельбой, имеют исключительно имущественную основу) в переговоры вступают «крыши» взаимодействующих сторон и на основе умения «тереть базар», степени авторитетности в криминальных кругах, физического превосходства или навыков быстрой и точной стрельбы решают спор в пользу одной из сторон. Решение «черного арбитража» вступает в силу немедленно, обжалованию и опротестованию не подлежит, безоговорочно исполняется не только сторонами, но и третьими лицами и может служить прецедентом в последующих спорах.
- Предыдущая
- 21/93
- Следующая
