Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Кларк Стефан - Страница 40

• Предыдущая
• 40/69
• Следующая

— О, я понял вас, — прервал он мои перечисления составляющих дома. — Сертификат о том, что здесь нет термитов и водопровода, уже имеется…

— Нет канализации? Минуточку… — Я прикрыл трубку рукой и спросил Алексу, стандартная ли для Франции ситуация, когда в стоимость дома не включены ванна, раковина и туалет.

Она выхватила трубку у меня из рук и в течение нескольких минут уладила с месье Лассе все интересующие меня вопросы. Правда, я несколько напрягся от формы ее одежды в этих переговорах: прикрыта была лишь верхняя часть прекрасного тела — в таком виде, на мой взгляд, можно было разговаривать исключительно со мной или, на худой конец, с гинекологом.

Зажав трубку ладонью, Алекса шепнула:

— Ну ты и идиот! Он имеет в виду не водопровод. Ты говоришь о plomberie— ванна и все такое, а он объясняет, что в краске нет plomb.

—  Plomb?

— Как это по-английски — то, что накапливается в старой краске? Из этого еще делают пули.

— Свинец?

— Да. Когда ты выставляешь на продажу дом, ты должен предоставить сертификат, что в краске не содержится свинца. И что в доме нет термитов. И нет amiante. [120]

— Муравьев? Я видел толпы муравьев на кухне!

— Нет, не муравьев, a amiante. То, что не горит.

— Деньги, что ли?

— Нет же, идиот. То, что используется в строительстве.

— Ну да, деньги.

— Вот дурак! Поговори с ним сам. — Она снова передала мне трубку.

— Вам надо подписать документ promesse de vente, [121]— сказал мне Лассе. — Это гарантирует, что вы согласны купить дом за определенную цену.

—  Promesse de vente? Я должен подписать договорное обязательство о покупке?

— У вас будет неделя, в течение которой вы можете изменить свое решение. Если желаете, я могу прямо сейчас завезти promesse de vente, чтобы вы могли ознакомиться.

— Сейчас? Да, но…

В этот момент мне показалось, что у моего дома высадился отряд местных партизанских формирований и открыл артиллерийский огонь с единственной целью — сломить сопротивление.

Алекса закричала.

— Да, приезжайте прямо сейчас, — попросил я. — Побыстрее и в сопровождении полиции. На нас кто-то напал. С оружием!

К тому времени как мы, собравшись с духом, оделись (кто захочет распрощаться с жизнью наполовину раздетым?) и выглянули в окно, выстрелы стихли. Из спальни мне открывался вид только на угол амбара и сад, за которым тянулись поля, отлого спускавшиеся в низину. В саду за ночь выросло несколько новых деревьев — ветками служили винтовки, а стволами — туловища. Вооруженные люди были облачены в оранжевые комбинезоны с люминесцентными вставками. Почему-то я решил, что это охотники.

Группа из шести-семи человек с помповыми ружьями в руках слушала месье Ожема. Он, как обычно, активно жестикулировал и указывал в направлении дома.

— Почему они все в этих оранжевых жилетах? — спросил я, полагая, что охотники должны выбирать неброскую одежду. Какой смысл сигналить о своем приближении?

— Потому что они стреляют друг в друга, — зловеще прошептала Алекса. — Они стреляют во все, что движется. Кошки, собаки, люди, вышедшие на прогулку, да кто угодно становятся их жертвами. Вот почему они в оранжевом. К тому же их легче отыскать в лесу, в случае если они впадут в алкогольную кому.

— Ладно тебе! Пойдем скорее посмотрим, в чем там дело, — сказал я достаточно смелым тоном.

Мы постарались как можно громче открывать замок черного входа, а очутившись на улице, разговаривали, чуть ли не крича, стараясь дать понять, что мы не кролики.

—  Bonjour! — выкрикнул я, и мы неторопливым шагом направились в сторону сада.

Месье Ожем в этот момент раздавал сигареты. Увидев нас, он разогнал охотников, и те поплелись в направлении полей.

Фермер подошел к нам, добродушно пожал руки и заметил, что утро выдалось прекрасное. Да уж, картинка была та еще — небо выкрашено в угрюмые серые тона, облака нависали прямо над головой, но в воздухе ощущалась свежесть, приятно отличавшаяся от вчерашнего холода. Теперь, когда выстрелы не нарушали привычной тишины, птички вновь запарили в воздухе, что-то щебеча.

— А что здесь… э… происходит? — спросил я.

Алекса перевела для меня его ответ:

— Охотники (все-таки я не ошибся!) думали, что дом пустует. Обычно они и не заглядывают в эти места. Они только хотели защитить нас от кроликов.

— А что, тут водятся кролики-мутанты, пожирающие людей? — снова спросил я.

— Да, временами они появляются здесь, нападают на овец и сжирают все овощи, что растут в огороде.

— Но нам нравятся кролики, — возразил я.

Казалось, месье Ожем согласен со мной. Алекса снова перевела:

— Он сказал, что рад это слышать и что охотники принесут парочку нам на ужин, если вернутся с добычей.

— Скажи ему, что я не ем животных, если они еще не разделаны.

— Мы не должны отказываться. Мы ведь скоро станем соседями.

Я почувствовал, как меня с головой накрывает счастье. Алекса только что в первый раз выбрала слово «мы» в отношении нас! Пожить мы приехали в «моем доме», и если нам случалось идти в гости к ее друзьям, то всегда оказывалось, что они хотели встретиться со мной, а не приглашали нас вместе, потому что мы — пара. Теперь же, если я куплю этот дом, это будет «наш дом».

— Ладно, думаю, нам никто не мешает закопать кроликов, когда стемнеет.

— Нет, я приготовлю их.

Алекса поблагодарила месье Ожема, и он поспешил вслед за охотниками. К этому времени они уже почти дошли до леса и вновь принялись палить из своих ружей. Их светящиеся жилеты маячили на фоне вспаханной земли, как пробки на водной поверхности. Овцы, пасущиеся на соседнем поле, инстинктивно ринулись в сторону, завидев людей с оружием. И кто сказал, что овца — глупое животное?

Месье Лассе приехал спустя час, и, усевшись за кухонный стол, мы начали переговоры. Сегодня он еще больше напоминал английского провинциального франта: блестящая куртка и начищенные до блеска коричневые штиблеты с резинкой.

Перед нами на столе лежало то, что называется promesse de vente, — брошюрка в несколько страниц с многочисленными пробелами, отведенными для описания дома, земельного участка и указаниями для нынешних и будущих владельцев. По ходу разговора месье Лассе заполнял некоторые из пустующих строк, аккуратно выводя слова синими чернилами. Одновременно он не забывал разъяснять мне все операции, связанные с процессом купли-продажи, которые предстоит пройти. Я должен был подписать заявление о предварительном согласии приобрести недвижимость и выписать чек на сумму, равную десяти процентам от стоимости. После чего мне предоставлялось семь дней, чтобы я мог трезво оценить собственные желания и возможности. В случае чего, в течение этой недели я имел право отказаться от предложения, не рискуя при этом потерять вложенный депозит. Однако, если мой отказ следовал позже обозначенного срока, продавец был вправе оставить за собой эти десять процентов. Пока продавец вынужден был ждать моего решения, он не мог перепродать собственность, даже по более выгодной цене. В заявлении указывалась дата, в которую нам надлежало оформить окончательный договор купли-продажи, acte de vente. Но это лишь через два месяца.

Все казалось мне предельно логичным и понятным, кроме одного.

— Вы — юрист или агент? — спросил я мистера Лассе.

В знак согласия, что, мол, я имею право знать, он закивал головой:

— В маленьких городках зачастую один человек является и юристом и агентом. Люди просят нас участвовать в процессе купли-продажи их дома, будучи уверены, что мы качественно оформим все документы. — При этих словах мистер Лассе затряс перед нами всевозможными сертификатами о термитах, свинце и асбесте ( amiante). В этой пачке аккуратно подшитых бумажек указывалась площадь продаваемого объекта, каждой комнаты в отдельности, амбара, огорода, сада и полей; все было замерено до последнего квадратного миллиметра и зафиксировано уполномоченным оценщиком.

• Предыдущая
• 40/69
• Следующая