Бессмертные - Корда Майкл - Страница 31

• Предыдущая
• 31/163
• Следующая

— Жизнь — хорошая штука, друг мой, — сказал он. — А ты доволен своей жизнью?

— Доволен.

— Я слышал, дело твое процветает.

— Не жалуюсь.

Он кивнул с серьезным видом. Хороший бизнес — серьезное дело; о нем так просто не говорят.

— Я заказал простую пищу, — объявил он. — Попросил повара приготовить для нас салат “Цезарь”, говядину на косточке — вкуснее ты еще никогда не пробовал, поверь мне, — и запеченный картофель.

— Замечательно, Моу. — Я не кривил душой. В Лас-Вегасе умеют готовить говядину, а Моу поставляли хорошее мясо. Несколько лет назад он установил свое влияние над профсоюзом мясников Кливленда, уничтожив конкурентов.

Принесли салат. Мы с Моу вели разговор о прежних временах, причем старались не болтать лишнего. Моу еще не успел спросить, что привело меня в Лас-Вегас, а нам уже подали мясо. Оно оказалось вкусным, как он и обещал.

— Мне нужна кое-какая информация, — перешел я к делу.

Глаза Моу сразу же утратили свое задушевное выражение. Но он кивнул головой, и я продолжал.

— Мне бы хотелось задать несколько вопросов о профсоюзе водителей.

— О профсоюзе водителей? — Он покачал головой. — И что это за вопросы?

Я наклонился к нему поближе.

— Ты знаешь Джека, сына Джо Кеннеди?

— Сенатора?

— Да.

Он кивнул, в глазах появилась настороженность. У Моу были обширные политические связи, как с местными политиками, так и с деятелями государственного масштаба, и некоторые сенаторы западного региона страны были многим обязаны ему, в том числе, по слухам, и Линдон Джонсон. Во всем, что касалось политики, Моу обладал великолепной памятью, как у слона.

— Отец Джека Кеннеди достаточно знает о профсоюзе водителей. Значит, Джек хочет узнать что-то еще? — спросил Моу. — Если он не станет их трогать, возможно, они отдадут за него свои голоса. Он католик, как и многие из них; он ирландец — с этим тоже все в порядке; и он — герой войны, а это им нравится. Он не “красный”, не то что этот деятель Стивенсон… И, кстати, водители раньше всегда поддерживали демократов.

— Я знаю, — быстро вставил я, пока он не вспомнил Рузвельта и его выступление на профсоюзном съезде. — Но Бобби будет главным обвинителем в подкомиссии Макклеллана, а Джек сам входит в состав комиссии, и они постоянно только и слышат: “Бек сделал то…”, “Хоффа сделал это…”. Эти ребята, должно быть, окружены доносчиками…

Я увидел на лице Моу выражение неодобрения.

— Не нужно имен, — прошептал он.

Я извинился. У каждой профессии свои законы, а деятельность Моу не позволяла ему ни на шаг отступать от них.

— Я хочу сказать, — продолжал я, — что все пытаются натравить Бобби на профсоюз водителей. Джек обеспокоен. У них там действительно не всё чисто? И как лидеры профсоюза отреагируют на то, что их деятельность будут проверять?

Моу скорчил гримасу.

— Не все чисто ? А как ты сам-то думаешь? Конечно, там полно всяких нарушений.

Моу расправился с мясом. Сделав последний глоток вина, он распорядился, чтобы принесли два кофе. Оглядев зал, он остался доволен. Почти за каждым столиком сидели денежные клиенты казино и длинноногие блондинки, от которых трудно было оторвать взгляд.

— Если сын Джо собирается раскручивать профсоюз водителей, желательно, чтобы у него кишка была не тоньше, чем у его отца. А может быть, и крепче.

— Думаю, с этим проблем не будет, — ответил я, похолодев. В отличие от многих гангстеров, Моу обычно выражался более или менее литературно. И если уж он сказал, что у Бобби должны быть крепкие кишки, значит, дело серьезно.

Впервые меня охватило чувство, что я, возможно, втягиваю Джека в более опасную игру, чем он предполагал. По лицу Моу я понял, что мои вопросы — неподходящая тема для послеобеденной задушевной беседы двух старых друзей. Меня охватил страх.

Вопросы, которые я задал, задели за живой нерв. Лучше бы я ничего не спрашивал, но, как известно (а Джеку в этом еще предстояло убедиться), слово — не воробей. Мне следовало бы тут же сесть в самолет, лететь к Джеку и сказать ему, чтобы он выбросил эту затею из головы. Я должен был бы сказать, что в этом море полно акул-людоедов. Если бы передо мной сидел не Моу Далиц, а кто-то другой, я бы немедленно ушел из ресторана, наскоро извинившись, но Моу был мне симпатичен, я дорожил его добрым отношением ко мне, и только поэтому я не ушел.

Размышляя над этим много лет спустя, я понимаю, что тогда загнал в ловушку и себя, и Джека. Своими вопросами о профсоюзе водителей я возбудил интерес мафии к фигуре Джека Кеннеди. Даже если бы я не пренебрег тогда своим чутьем (и не подавил охвативший меня страх), а сразу улетел бы из Лас-Вегаса, главари мафии все равно не оставили бы меня в покое. Им нужно было знать, чем они могут помочь молодому сенатору из Массачусетса — и, что более важно, чем он может быть полезен для них .

— Если тебе нужна информация о профсоюзе водителей, ты должен встретиться с одним парнем, — сказал Моу. — Он знает больше, чем я.

— Где его найти?

— Он сейчас в Лас-Вегасе.

— Ты можешь устроить мне встречу с ним?

— Конечно, — ответил он несколько легковесно. — Ты играешь в гольф?

— В гольф? Довольно редко.

— Нужно играть чаще, Дэйвид. Наслаждайся жизнью! Ты еще молод, тебе нельзя так много работать. Что касается меня, я плаваю, играю в гольф, когда не очень жарко, хожу на теннисный корт. У меня тот же размер брюк, что и в двадцать лет. — Он так близко перегнулся ко мне через столик, что я ощутил его дыхание на своем лице. — Интересующее тебя лицо назначит тебе встречу на площадке для игры в гольф.

— Почему?

Моу был слегка раздражен.

— Потому что он любит разговаривать с людьми на свежем воздухе, а не в помещении, ясно? В этом случае можно не бояться, что где-нибудь подложили микрофон или какое другое подслушивающее устройство, ведь так?

— Как я найду его?

Моу щелчком пальцев подозвал метрдотеля. Он принес два бокала с коньяком и подогрел их на горелке — похоже, так было заведено в Лас-Вегасе и Майами. Моу вытащил из нагрудного кармана две сигары “Монтекруз” и протянул одну мне.

— Он сам найдет тебя, Дэйвид, — сказал он. — Не беспокойся.

Подняв трубку, я услышал скрипучий голос, который в старомодных выражениях сообщил мне, что завтра в половине одиннадцатого утра я должен спуститься в вестибюль, где меня будут ждать.

Я сразу же заметил того, кто меня ждал. Он стоял возле крайнего стола — невысокий полноватый молодой человек в мешковатом летнем костюме, темных очках и мягкой шляпе. В вестибюле работали кондиционеры, но этот парень весь взмок от пота. Когда он повернулся в мою сторону, я сразу понял, что под пиджаком у него пистолет. В этом не было ничего особенного. В те дни в Лас-Вегасе вооруженных людей было гораздо больше, чем людей без оружия. Кроме того, этот парень не был похож на головореза — скорее, на мальчика на побегушках, подумал я. Мы пожали друг другу руки, и это рукопожатие подтвердило мое первое впечатление. Рука у него была вялая и потная. Меня охватило чувство омерзения, и я с трудом подавил желание вытереть руку носовым платком.

— Господин Леман? — спросил он сиплым голосом; у него был нью-йоркский акцент.

Я кивнул.

— Вы не взяли с собой клюшку?

— К сожалению, нет. — У меня не было и спортивного костюма для игры в гольф. Я был одет в серые широкие брюки из фланели, мокасины и рубашку с засученными рукавами и расстегнутым воротом.

Мы вышли из гостиницы. На улице стояла невыносимая жара, солнце палило нещадно. Он открыл передо мной заднюю дверцу “кадиллака”, а сам сел за руль и включил на всю мощность кондиционер.

— Здесь отличный климат, правда? — спросил он.

Я кивнул. У него был раздражающе заунывный пронзительный голос. Рядом со мной на сиденье лежала газета. Я взял ее в руки, чтобы положить конец разговору.

Несколько минут мы ехали по пустыне, затем свернули на дорогу и въехали на знаменитую площадку для гольфа, которую построил Моу Далиц, — символ торжества человека над природой. Это все равно что соорудить площадку с восемнадцатью лунками посреди Сахары: чтобы поддерживать эту площадку в приличном состоянии, ее нужно было поливать двадцать четыре часа в сутки. Мы вышли из машины и, минуя здание клуба, направились прямо на площадку, где нас ждал пожилой мужчина, невысокий, широкоплечий. Одет он был подчеркнуто небрежно, как одеваются люди, находящиеся на отдыхе; в руках он держал клюшку для гольфа.

• Предыдущая
• 31/163
• Следующая