Три дня до эфира - Ямалеева Гульназ Фарисовна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая

Шура отчаянно начала хлопать Сергея по щекам. Николаев присел рядом и осторожно дунул ему в лицо. Тот мгновенно открыл глаза и удивлённо уставился на склонившихся над ним друзей.

— Ребята, вы чего?

— А ты чего? — ответил вопросом на вопрос Алексей.

— Я в порядке.

— Уф… — облегчённо вздохнула Шура и теперь уже более спокойно посмотрела на Николаева. — Лёша, а с тобой что?

У Николаева под глазом сиял огромный синяк, под носом запеклась кровь, на шее явно отпечаталась красная линия. Алексей повернул голову, и она, к своему ужасу, увидела, что на затылке, у него запеклась кровь.

— Это? — Николаев осторожно поднёс руку к шее. — Это я в гости только что сходил. А меня там не ждали, вот и получилась осечка…

— Прям как у меня, — потёр ушибленную голову Сергей и сел на табурет.

— Эх вы, мои инвалиды! Шура вдруг рассмеялась.

— Ты что? — одновременно спросили Леха и Сергей.

— Эх, мужчины, вы бы только посмотрели на себя со стороны! Ну вы же самые настоящие дети!..

Краснов сидел в офисе Снегирёва и пытал Поваляева. Тот, весь взмокший от напряжения, вертел в руках шариковую ручку и отчаянно мотал головой.

— Ну припомни, Витя, круг знакомых. Всех, кого ты знаешь. Куда мог твой хозяин смыться с утра пораньше?

— Ума не приложу, — разводил руками пресс-секретарь. — У него сегодня две встречи назначены с заказчиками. А он… Ничего не понимаю!

Секретарша Настя сидела за выключенным компьютером и красила ногти с невозмутимым видом.

— Ну хорошо, с кем у него сегодня назначены встречи?

— Одна-с генеральным директором американской фирмы Ричардом Сильбербауэром. Мы их дистрибьюторы. Это по поводу пролонгации договора. Вторая встреча с поставщиком шприцев.

— Понятно… — протянул Краснов. — Ну а что у нас с личной жизнью шефа?

Он, надеюсь, не ведёт затворнический образ жизни?

Поваляев замялся. По своей природе пресс-секретарь Снегирёва был стопроцентным трусом. Он боялся всего и вся, но больше всего на свете он боялся потерять работу. А потерять работу, да ещё с плохой характеристикой, для Поваляева было смерти подобно. Во-первых, мест, где есть хороший оклад, не так уж и много, во-вторых, мест, где эти деньги выплачивают регулярно, тоже днём с огнём не сыщешь, ну а в-третьих, службу у Снегирёва двадцатипятилетний пресс-секретарь рассматривал как неплохой старт для будущей карьеры. Поэтому за место Виктор держался изо всех сил. Служакой он был верным и исполнительным, но было одно «но». Родился Виктор Поваляев трусом, и это качество было определяющим в его характере. Трусость была написана у него на лице, и за это его не уважали, и даже сторожа украдкой посмеивались над ним. Поэтому секретарша Настя, услышав вопрос Краснова, скривила рот в ехидной улыбке.

— Понимаете… — начал осторожно Виктор. — В компетенцию пресс-секретаря не входит слежка за собственным шефом. Иван Давидович никогда передо мной не отчитывается…

— Да-да, я понимаю, — поддержал его Краснов, — и все-таки, Виктор, вы бы очень помогли следствию. Ведь неизвестно, куда мог направиться ваш шеф. Может быть, сейчас ему грозит опасность, или…

— Да не скажет он вам, — наконец не выдержала Настя и глубоко вздохнула. — А Иван Давыдович, наверное, у своей балерины. Татьяна её зовут, из Мариинки.

— Настя, вы прелесть! — воскликнул Краснов и бросился к выходу…

— Да бросьте вы…

Андрей на секунду застыл в дверях.

— Если он там — с меня бутылка. Вы что предпочитаете?

— Если вы серьёзно… — Секретарша задумалась. — Тогда — коньяк «Багратион»!

— Замётано!

Татьяна Павлова стояла у балетного станка и разминала ноги. Одну комнату в своей квартире она обустроила специально для занятий классикой.

Огромное зеркало, закрывавшее почти всю стену, отражало стройную женскую фигуру в чёрном трико. Закончив занятия, балерина вытерла лоб полотенцем и села на пол, чтобы развязать пуанты. В это время в дверь позвонили, и через несколько секунд Андрей Краснов собственной персоной удивлённо рассматривал необычный дизайн жилой комнаты.

— У вас тут, как в музее… — развёл он руками. Татьяна облокотилась спиной о станок и удивлённо смотрела на незнакомого мужчину, который, довольно бесцеремонно сунув ей в лицо документ, вошёл в квартиру и с видом неандертальца, только что вылезшего из пещеры, рассматривал огромную зеркальную стену.

— Это мне нужно для работы, — пояснила она. — В балете каждое движение должно быть гармонично, поэтому на репетициях необходимо зеркало. Мы должны себя контролировать.

— А-а-а, — протянул Андрей и почувствовал себя полным идиотом.

— Извините, я в коридоре не рассмотрела ваш документ. Нет-нет, не нужно, — остановила она Андрея, попытавшегося вновь вынуть удостоверение, — не нужно. Я просто не запомнила вашего имени-отчества.

— Андрей Викторович Краснов.

— Ага, очень приятно.

— А вы — Татьяна Павлова. Так?

— Да. Чем могу быть полезна вашему ведомству? — Балерина вопросительно наклонила голову.

— Вы, собственно, ничем. Я пришёл по поводу вашего знакомого Ивана Давидовича Снегирёва.

— Ивана? Он что, в розыске? — шутливо спросила она, но в глазах появилась тревога.

— Пока нет. Но мне он очень нужен. А что, его здесь нет?

— Нет, — она отрицательно покачала головой.

— И не было в ближайшие часы?

— Не было в ближайшие часы, — повторила она за Андреем.

— Правда?

— Правда.

Мужчина и женщина испытующе посмотрели друг другу в глаза. Повисла пауза. Наконец Андрей не выдержал и отвёл взгляд. Татьяна засмеялась с видом победительницы.

— Жаль, что вы так рано струсили. Вот Иван держался бы до конца. Ему очень нравится побеждать.

— Мне тоже нравится побеждать, но я с женщинами не воюю.

— А вы знаете, мир вообще не делится на женщин и мужчин. Все мы люди. И в борьбе все едины.

— А вы, оказывается, в битвах почти профессионал, — иронично улыбнувшись, произнёс Краснов.

— Я — актриса. А это очень сложная профессия. Здесь нужно уметь бороться и уметь побеждать.

— Довольно странно слышать это из ваших уст. Вы кажетесь такой хрупкой, почти невесомой… — Он хлопнул себя по лбу. — С вами приятно философствовать, но все-таки давайте вернёмся к нашему делу… Скажите, Татьяна, когда вы в последний раз видели Снегирёва?

Женщина замолчала и отошла к окну. Андрей выжидающе молчал.

— Очень давно, — наконец последовал ответ.

— Как давно? Когда это было? При каких обстоятельствах?

— Два месяца назад. Перед отъездом на гастроли. Он провожал меня в аэропорту, — сухо ответила балерина.

— Это правда?

— Да.

— Татьяна, вы знаете, у Ивана Давидовича Недавно был похищен сын…

— Конечно, знаю!

— А сегодня утром исчез сам Снегирёв. Следствие очень сильно озадачено.

Мне хотелось бы, чтобы вы нам помогли.

— Я вам сказала правду. Если бы вы следили за театральной жизнью, то прекрасно бы знали, что два дня назад наш театр вернулся с гастролей. По приезде я, естественно, была сильно загружена, и у нас не было времени встретиться.

— Он вам звонил? — почти утвердительно произнёс Краснов.

Татьяна опустила голову и вышла из комнаты. Андрей последовал за ней.

Балерина прошла на кухню, открыла холодильник, достала оттуда банку с соком и разлила её содержимое по двум стаканам.

— Выпейте сок, это полезно для здоровья.

— Спасибо. — Краснов выжидал…

Иван действительно звонил ей этой ночью. Татьяна не спала. Она знала, что он позвонит. Уже утром по радио она услышала о похищении сына кандидата в губернаторы Снегирёва и весь день ждала звонка. Кому, как не ей, знающей Ивана Снегирёва два года и бывшей к нему ближе всех, знать, как он относился к своему ребёнку, как дорожил им и заботился о нем. Татьяна с ужасом представляла, что творится в душе у несчастного отца, и сердце её разрывалось от жалости. Но, по негласному уговору, она никогда не звонила ему сама.

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая