Рога - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо" - Страница 4

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая

Секретарша встала и взглянула мимо него на женщину с девочкой.

— Мадам? — окликнула она. — Можно вас на секунду, мадам?

— Да?

Элли Леттеруорт с надеждой вскинула глаза, возможно ожидая, что ее дочку сейчас позовут к врачу.

— Я понимаю, что ваша дочь очень расстроена, но если вы не в силах ее успокоить, не кажется ли вам, что нужно, на хрен, хоть немножко думать о сидящих здесь людях, и вам бы стоило вытащить свою толстую жопу наружу, где нам не придется слушать эти омерзительные визги? — спросила секретарша, улыбаясь пластиковой, словно приклеенной улыбкой.

От лица Элли Леттеруорт отхлынула кровь, оставив на ее восковых щеках только несколько ярко-красных пятен. Она держала девочку за запястье. Лицо у той стало безобразно багровым, она выдергивалась и впивалась в руку Элли своими ноготками.

— Что? Что вы сказали?

— Моя голова! — воскликнула секретарша, перестав улыбаться и с силой постукав себя по правому виску. — Если ваша девчонка не заткнется, моя голова лопнет, и…

— Долбись ты конем! — крикнула Элли Леттеруорт, поднимаясь на ноги.

— …имей ты хоть немного сочувствия к сидящим здесь людям…

— Засунь это все себе в жопу!

— …ты схватила бы эту свою визгливую свинью за ее лохмы и вытащила, на хрен…

— Ты, усохшая шахна!

— …так нет же, ты торчишь здесь и дрочишься…

— Пошли, Марси, — сказала Элли, дергая дочку за руку.

— Нет! — завизжала девочка.

— Я сказала: пошли! — повторила мать, волоча ее к выходу.

На пороге наружной двери Марси Леттеруорт все-таки вырвалась из материнской хватки и бросилась назад, однако споткнулась о пожарную машину и упала на четвереньки. Она испустила пронзительный вопль, превосходивший все прежние, и перекатилась на бок, держась руками за окровавленную коленку. Ее мать не обращала на дочку никакого внимания, а швырнула свою сумочку на пол и начала орать на секретаршу, отвечавшую ей в том же духе. В рогах Ига запульсировало странно-приятное ощущение тяжести и исполненности.

Иг был ближе к девочке, чем кто-нибудь другой, а мать все не шла ей на помощь. Он взял ее за запястье и поставил на ноги. Когда он коснулся девочки, то сразу узнал, что звать ее Марсия Леттеруорт, что сегодня утром она нарочно вывалила весь свой завтрак матери на колени, потому что мать заставляет ее идти к доктору, чтобы выжечь бородавки, а она не хочет, потому что это будет больно, а мать ее злая и глупая. Марсия взглянула Игу прямо в лицо; ее полные слез глаза были ясного ярко-синего цвета, как пламя паяльной лампы.

— Я ненавижу мамочку, — сказала она Игу. — Мне хочется запалить спичками ее кровать. Мне хочется сжечь ее, чтобы ее не стало.

Сестричка, взвешивавшая Ига и измерявшая давление, сообщила ему, что ее бывший муженек встречается с девицей, которая ездит на желтом спортивном «саабе». Сестричка знала, где она паркуется, и хотела сходить туда в обеденный перерыв, чтобы украсить машину длинной глубокой царапиной. А еще она хотела подложить на сиденье водителя собачье дерьмо. Иг сидел на столе для осмотра совершенно неподвижно, сжав руки в кулаки, и ничего не говорил.

Когда сестра снимала манжетку для измерения давления, ее пальцы коснулись голой руки Ига, и тот сразу узнал, что она уже много раз калечила чужие машины: учителя, поймавшего ее со шпаргалкой; подруги, разболтавшей секрет, юриста ее бывшего мужа за то, что он юрист ее бывшего мужа. Иг видел ее в двенадцатилетнем возрасте, как она царапает гвоздем отцовский черный «олдсмобиль», проводя во всю длину машины безобразную белую линию.

В доврачебном кабинете было слишком холодно, кондиционер работал на полную, и к тому времени, как появился доктор Ренальд, Иг уже дрожал — и от холода, и от нервного ожидания. Он наклонил голову и показал свои рога. Он сказал доктору, что не может разобраться, что реально, а что нет. Он сказал, что у него галлюцинации.

— Люди все время мне рассказывают разные вещи, — сказал Иг. — Ужасные вещи. Говорят мне всякое, что им хотелось бы сделать, такое, что никто бы не признался, что он хочет это сделать. Маленькая девочка только что рассказала мне, что хотела бы сжечь свою мать. Ваша сестричка мне рассказала, что хочет испортить машину какой-то девушки. Я боюсь. Я не знаю, что со мной происходит.

Доктор осмотрел рога и озабоченно нахмурился.

— Это рога, — констатировал он.

— Я знаю, что это рога.

Доктор Ренальд покачал головой.

— Кончики воспалены. Болят?

— Да нет.

— Ха, — сказал доктор и провел себе рукой по губам. — Ну-ка мы их измерим.

Он измерил сантиметровой лентой окружность основания, измерил расстояние от кончика до кончика и нацарапал на рецептурном бланке несколько цифр. Затем он ощупал рога мозолистыми пальцами, лицо его стало серьезным, и Иг узнал нечто, чего бы он знать не хотел. Он узнал, что несколько дней назад доктор Ренальд стоял в своей спальне, глядя в щель между занавесками на подруг своей семнадцатилетней дочери, плескавшихся в бассейне, — и мастурбировал при этом. Доктор отступил на шаг, в его старых серых глазах гнездилась тревога. Похоже, он приходил к решению.

— Вы знаете, что мне хотелось бы сделать?

— Что? — спросил Иг.

— Мне хочется растолочь таблетку оксиконтина и немного занюхать. Я обещал себе, что никогда не буду нюхать на работе, потому что сразу от этого тупею, но вряд ли смогу прождать еще шесть часов.

Иг не сразу, но догадался: доктор хочет услышать, что он об этом думает.

— А нельзя ли просто поговорить об этих штуках на моей голове? — спросил Иг.

Плечи врача уныло опустились, он отвернулся и медленно, прерывисто выдохнул.

— Послушайте, — начал Иг. — Пожалуйста. Мне нужна помощь. Должен же кто-то мне помочь.

Доктор Ренальд с явной неохотой посмотрел на его голову.

— Я не знаю, происходит это или нет, — продолжил Иг. — Мне кажется, я схожу с ума. Но как это получается, что, увидев рога, люди почти не реагируют? Если бы я увидел кого-нибудь с рогами, я бы тут же обоссался.

Что, если правду говорить, и случилось, когда он впервые разглядел себя в зеркале.

— Их трудно запомнить, — объяснил врач. — Как только я взгляну куда-нибудь в сторону, так тут же забываю, что они у вас есть. Не знаю уж почему.

— Но сейчас-то вы их видите.

Доктор Ренальд кивнул.

— И вы никогда еще не видели ничего подобного?

— Вы уверены, что мне не нужно понюхать немного окси? — спросил врач, и его лицо вдруг просветлело. — Я и с вами поделюсь. А что, обдолбаемся вместе.

Иг отрицательно помотал головой.

— Послушайте, пожалуйста.

Врач состроил обиженную мину и неохотно кивнул.

— Как вышло, что не зовете сюда других врачей? Почему вы не воспринимаете это более серьезно?

— Честно говоря, — признался Ренальд, — мне довольно трудно сосредоточиться на вашей проблеме. Я все время думаю о таблетках, лежащих в портфеле, и об этой девице, с которой гуляет моя дочка, о Ненси Хьюз. Господи, как же мне хочется ее оттрахать! Но когда я так подумаю, то сразу пугаюсь, у нее же еще скобки на зубах.

— Пожалуйста, — сказал Иг. — Я спрашиваю ваше медицинское мнение — прошу о помощи. Что я должен сделать?

— Долбаные пациенты, — сказал доктор. — Все вы только и думаете, что о себе.

Иг вел машину. Он не думал куда, и пока что это не имело значения. Достаточно было двигаться.

Если и осталось на свете место, которое Иг мог называть своим, то разве что эта машина «гремлин» 1972 года. Квартира принадлежала Гленне. Она жила здесь до него и будет жить, после того как они разбегутся, что, видимо, уже случилось. Когда была убита Меррин, он на какое-то время вернулся к родителям, но так и не почувствовал себя там дома, он уже был не отсюда. Так что ему остался только автомобиль, бывший не только средством передвижения, но и местом обитания, пространством, где проживалась в основном его жизнь — и хорошая часть, и плохая.

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая