Последний алхимик - Мэрфи Уоррен - Страница 24

• Предыдущая
• 24/45
• Следующая

— Обыкновенные американцы, как все, — ответил Римо.

— А, тогда понятно, — сказал Чиун.

Конечно, Джеймса Брустера в комнате не было. Он был уже в аэропорту — с появившимся неизвестно откуда доброжелателем. Незнакомец был похож на шведа, но говорил с испанским акцентом. Джеймс Брустер никогда не верил в удачу. Но сегодня удача улыбнулась ему в тот момент, когда он не мог в нее не поверить.

Он сидел на кушетке, трясясь от ужаса. Его дорогой адвокат его покинул, и он оказался перед лицом заключения, позора, унижения и теперь проклинал себя за то, что позволил себе даже думать, что ему удастся улизнуть. Когда зазвонил телефон, он решил не снимать трубку.

— Вот оно. Обложили. Мне конец. Вот оно. Оно. — Он налил себе стакан виски. — Я пошел на риск и проиграл. Это конец.

В дверь постучали. Он опять не ответил. Пусть его забирает полиция. Ему уже все равно. Из-за двери раздался мужской голос с испанским акцентом. Он попросил разрешения войти и стал уверять, что возьмется его спасти.

— Бесполезно, — всхлипнул Джеймс Брустер. — Конец. Это конец!

— Вы глупец. Вы можете спастись и всю оставшуюся жизнь жить в роскоши и в окружении свиты слуг. Вам такое и не снилось.

— Да, именно так я и вляпался в эту историю, — сказал Брустер.

Он посмотрел на стену. Надо приучать себя глядеть в стену, теперь это будет его основным занятием до конца дней.

— Вы рискнули. И оказались в выигрыше. А будете в еще большем выигрыше.

— Я хочу домой.

— В Пенсильванию? В Мак-Киспорт?

Джеймс Брустер на минуту задумался. Потом открыл дверь.

Он ожидал увидеть испанца, а вместо того перед ним в дверях стоял молодой человек невероятной красоты. На нем был белый костюм, темно-синяя рубашка, под ней — золотая цепочка. Медальон с оттиском был виден лишь частично.

— Меня зовут Франциско. Я пришел, чтобы спасти вас от тюрьмы. Я предлагаю вам более роскошную, более великолепную жизнь, чем вы могли бы себе представить.

Джеймс Брустер в раздумье стоял в дверях. Он выжидал и в нетерпении постукивал каблуком.

— Вы чего-то ждете? — спросил Браун.

— Собственного пробуждения, — ответил Брустер. — Это все — дурной сон.

Франциско Браун легонько шлепнул его по лицу.

— О’кей, — сказал Брустер, ощутив в левой щеке жжение, как если бы его ужалил целый рой пчел. — Я не сплю. Уже не сплю.

— Если вы меня не выслушаете, то отправитесь прямиком в тюрьму.

— Я совсем не сплю. Честное слово.

— Я предлагаю вам благополучие и такую роскошь, какая вам и не снилась.

— Опять сон. Сон, — произнес Брустер. — Все пропало. Жизнь пошла прахом.

— Я помогу вам исчезнуть отсюда. И остаток дней вы проживете под чужим именем.

— Кажется, просыпаюсь.

— Вам надо лететь в Бразилию. В Бразилии вас никто не сможет арестовать. У них ни с одной страной нет соглашения о выдаче преступников. В Рио многие преступники живут припеваючи. Вы, сеньор, бесспорно, слышали о чудесном городе Рио?

— Но почти все мои средства вложены в эту квартиру.

— Я у вас ее покупаю.

— Ну, вообще-то, принимая во внимания рост цен на землю, я бы хотел ее немного попридержать. Сейчас не лучшее время для продажи.

— Вы что, шутите, сеньор? Вы должны ее продать. Иначе — тюрьма.

— Я просто не хотел, чтобы вы подумали, что можете купить ее у меня за бесценок. Никому и никогда не следует продавать недвижимость в минуту отчаяния.

— Я заплачу вам золотом. Сколько вы хотите?

Джеймс Брустер назвал сумму, которой хватило бы, чтобы скупить полгорода. Учитывая, что речь шла о Ла-Джолле, эта сумма превышала годовой доход двух третей государств-членов ООН.

Они сторговались на мизерной цене — миллион долларов золотом. В слитках это будет немногим больше двухсот фунтов. Два чемоданчика. В аэропорту ему пришлось оплатить перевес.

— Я знаю Бразилию. Прекрасная страна, — сказал Браун. — Единственное — надо знать, как с, людьми обращаться.

Браун потер пальцами, словно шелестя воображаемыми купюрами. Его психология основывалась на взятках.

Брустеру такая психология тоже была понятна. Из-за взяток он и оказался здесь.

— Вы должны знать, как себя обезопасить, — продолжал Браун. — Что если они нападут на след?

— Но вы же говорите, они не могут потребовать моей выдачи.

— Да, но ваш случай особенный. Вы способствовали похищению урана.

— Ш-ш, — зашипел Брустер и стал озираться по сторонам.

— Да успокойтесь, здесь никому до вас дела нет. Все летят по своим делам. Слушайте. Вы должны знать, как оторваться от хвоста, даже если это будут федеральные агенты, жаждущие отомстить за ваше пособничество в расхищении радиоактивного сырья.

— Да. Да. Оторваться от хвоста. Оторваться от хвоста, — заладил Брустер.

— Когда попадете в Рио, купите тур вверх по Амазонке. Возьмите катер на свое имя.

— Терпеть не могу джунгли.

— Понимаю вас. Именно поэтому Джеймс Брустер отправится вверх по Амазонке, а Арнольд Диас останется жить в роскоши в каком-нибудь кондоминиуме. Там за четверть миллиона вы купите себе хоромы. Такие, какие захотите.

— Всего за четверть миллиона?

— А прислугу вы сможете нанять за три доллара в неделю. За десять зеленых у ваших ног будут самые красивые женщины.

— А сколько за ночь любви? Я не совсем в форме, — заволновался Брустер.

— Десять долларов — за все, годится? Только не забудьте зарегистрировать в турбюро свою поездку по Амазонке. Вот вам адрес турагента. Обратитесь к нему.

— Почему именно к нему?

— Потому что я вам так велю. Ему можно доверять, он возьмет с вас деньги, но никуда не повезет.

— Для этого мне не стоит уезжать, — пробормотал Брустер.

— Да в этом вся суть — чтобы он вас никуда не повез. Впрочем, вам вникать не обязательно. И наденьте вот это.

Франциско Браун протянул Брустеру небольшую продолговатую пластинку чистого золота, на которой красовалось клеймо фирмы.

— В знак нашей признательности. Этому символу я служу и должен сказать, он стал мне дорог. Когда-нибудь и вас могут попросить сослужить службу — за то, что мы для вас сделали.

— За то, что вы сделали для меня сейчас, я готов носить его хоть на члене, — сказал Брустер.

— Достаточно будет повесить его на цепочку, — ответил Браун.

Сидя в салоне первого класса самолета на Рио, Джеймс Брустер достал пластинку и принялся ее изучать. На ней было клеймо с изображением аптечной колбы. Он сделал глоток рома и нацепил подвеску на цепочку. Остаток полета он провел в безмятежных мечтаниях о том, как он в роскоши проживет до конца дней.

Консуэло Боннер не стала объяснять Римо и Чиуну, откуда она знает, что Джеймс Брустер бежал в Рио. Знает — и все тут.

— Это моя работа. Дедукция. Вы ведь не говорите мне, по каким признакам чувствуете присутствие или отсутствие человека за запертыми дверьми, а я не рассказываю вам, каким образом выхожу на чей-то след.

— Если бы мы это знали, это могло бы оказаться полезным, — заметил Римо. — Может, мы помогли бы ускорить дело.

— Ваша забота — обеспечить мою безопасность. Больше мне от вас ничего не нужно, — сказала Консуэло. — Если вы с этим справитесь, тогда мы сможем установить, кто подкупил Джеймса Брустера, и остановим утечку урана.

Она заметила, что ни Чиун, ни Римо за все время многочасового перелета не притронулись к еде. И ни тот, ни другой ни в малейшей степени не страдали от изнуряющей бразильской жары. Когда они ненадолго отлучились, она быстренько достала бумажку, на которой сделала кое-какие пометки в тот день, когда разговаривала с Брауном. На ней значился адрес одного турагента в Рио.

Когда мужчины вернулись, Консуэло сказала:

— Допустим, человек решает скрыться в стране, с которой у Соединенных Штатов нет соглашения о выдаче преступников. Куда он отправится дальше? Может кто-нибудь из вас двоих это сказать?

— Может быть, в такую же дорогую квартиру, как та, в которой он жил в Штатах? — предположил Римо.

• Предыдущая
• 24/45
• Следующая