Жертва мистификации - Константинов Владимир - Страница 25

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая

Приехав в управление, Беркутов пошел доложиться шефу. Рокотов, выслушав его, спросил:

— Как ты, говоришь, фамилия художника?

— Шмыгов. Шмыгов Михаил Киприянович.

— Мне только-что звонили из Советского управления и сообщили, что Шмыгов сегодня ночью застрелился.

И Дмитрий понял, что кто-то его опередил и задал интересующие его вопросы Шмыгову первым. Определенно.

... За столом, покрытом темно-вишневым бархатом, трое в черных блестящих мантиях. Их ухоженные породистые лица по-монарши торжественны и невозмутимы. Они напомнили мне морды мраморных львов, встретивших меня перед входом в здание. Я остановился на почтительном расстоянии от стола. Поклонился.

— Кто ты? — спросил председательствующий.

— Послушник, желающий претворить в жизнь цели и задачи ордена.

— И каковы же эти цели?

— Создание гармонии мира подлинно свободными людьми, объедененными в нерушимое братство.

— Свободен ли ты сам?

— Мне кажется, что да.

— Это не ответ. В нем чувствуется сомнение. А сомнения разрушают веру. Они — благодатная почва для дьявола, сеющего свои козни, которые прорастут неверием в собственные силы, отчаянием и опустошонностью.

— Я свободен! — проговорил. И голос мой на этот раз прозвучал твердо и решительно.

— Мы это знаем. — Председательствующий чуть заметно кивнул головой. — Мы давно за тобой следим и довольны твоими действиями. Иначе бы тебя сюда не пригласили. Связывает ли тебя что с миром остальных?

— Нет.

— Даже воспоминания?

— Я от них избавился.

— Похвально. Что должен ты сделать, встретив врага?

— Убить его.

— Может ли быть врагом рыцарь ордена?

— Нет. Врагом может быть лишь предатель.

— Что сделаешь ты с предателем?

— Убью.

Председательствующий наклонился сначала к одному заседателю, что-то спросил, затем ко второму. Встал и торжественно произнес:

— Мы допускаем тебя к посвещению в рыцари ордена «Белой лилии». Подожи в той комнате, — он указал на дверь. — За тобой придут.

Это была небольшая квадратная комната без окон. Ее стены были облицованы ослепительно-белым мрамором. На единственной из мебели небольшой тумбочке горел электрический канделябр. Над ним на стене висели доспехи моего рыцаря. В отверстие его забрала был воткнут искусно сделанный цветок белой лилии. В голове спонтанно, сам собой возник вопрос: «Откуда же они узнали про рыцаря? Ведь он существовал лишь в моем воображении?» Но я ничуть этому не удивился, так как знал — они могут все. Испытывал ли я волнение? Прислушался к себе. Нет, я был абсолютно спокоен. Возникшее было волнение при моем вступлении в зал с верховными жрицами ордена, я сразу же подавил в себе. Скоро пройду посвящение в рыцари первой ступени. Но это только начало. Пройдут годы и я обязательно стану Великим рыцарем ордена. Так будет. Я знал. И тогда буду безраздельно владеть миром.

Дверь открылась. Вошли двое в пурпурных одеждах, перехваченных в талии черными поясами. Приказали раздеться и водрузили на меня белую сутану, на глаза надели плотную повязку, взяли за руки и повели. Шли долго. Наши шаги гулко отдавались в тишине. Затем, мы оказались в каком-то зале. По характерному запаху и потрескиванию, я понял, что в комнате горит либо костер, либо камин. Мы остановились. С глаз мне сняли повязку. И я увидел огромный мрачноватый зал. Стены его были выложены и красноватого неполированного гранита. Освещался он светом многочисленных факелов. Вдоль стен в креслах в черных мантиях сидели рыцари ордена с каменными лицами. Их глаза были полуприкрыты. У дальней стены на своеобразном подиуме стояло огромное кресло, напоминающее трон, на котором восседал сам Великий рыцарь. Вот он — самый могущественный человек в мире. Я никогда раньше не видел его лица. Оно мне понравилось. Умное, гордое и невозмутимое лицо старого патриарха. Сколько же ему лет? Семьдесят? Восемьдесят? Мне надо поторопиться.

В центре зала, в двух шагах от меня, стоял огромный рыцарь в знакомых мне доспехах с опущенным забралом. В каждой руке он держал по длинному мечу, их острые концы касались пола впереди рыцаря. Сразу за рыцарем был довольно большой бассейн, напоминающий круглый аквариум. В нем пенилась и бурлила темно-красная жидкость.

— Встань на колени! — упали откуда-то сверху слова.

Я повиновался.

— Обнажи левую руку.

Я выполнил и это указание. Рыцарь сделал ко мне шаг, поднял меч и полоснул им по моей руке. Но я был готов к этому. Я был ко всему готов. На лице не дрогнул ни один мускул. Даже опытный физиономист и психолог не нашел бы в нем никаких изменений. Оно по прежнему было исполнено торжественного почтения. И только. Из открытой раны засочилась кровь. Подскочил какой-то маленький, юродивый и, кривляясь и гримасничая, подставил под струю крови небольшую, но глубокую серебряную чашу, изукрашенную снаружи какими-то таинственными символами из червонного золота. Наполнив чашу наполовину, юродивый отскочил в сторону и, поставив чашу на голову, застыл, будто гранитное изваяние. Подбежали ещё двое, ловко и профессионально перебинтовали руку.

— По этому шраму ты будешь узнавать своих, — сказал рыцарь.

«Интересно, есть ли там кто под этими доспехами?» — возникла в моем сознании нелепая мысль, но я тут же прогнал её прочь.

Рыцарь поднял мечи вверх и ударил ими друг о друга. Раздался мелодичный звон. Затем он скрестил мечи над моей головой. Сверху упали торжественные слова:

— Отныне ты посвещаешься в рыцари первой ступени могущественного ордена «Белой лилии»! Клянешься ли ты соблюдать законы ордена?

— Клянусь!

— Клянешься ли бесприкословно выполнять приказы своих командиров?

— Клянусь!

— Клянешься ли неустанно, не щадя живота своего, бороться с врагами ордена?

— Клянусь!

Рыцарь трижды ударил над моей головой мечами.

— Встань с колен! Рыцарю могущественного ордена не пристало стоять на коленях.

Рыцарь убрал мечи и положил их на пол. Я встал. Зазвучала величественная и печальная музыка. При первых её звуках «ожил» юродивый. Снял с головы чашу и отдал её рыцарю. Тот повернулся и вылил мою кровь в бассейн с темно-красной жикостью. Смолкла музыка. И вновь прозвучали слова:

— Теперь твоя кровь смешалась с нашей кровью. Ты стал нашим единокровным братом. Всегда это помни...

В личной жизни у старшего следователя прокуратуры города Валерия Спартаковича Истомина что-то явно не заладилось. Полмесяца назад он встретил на улице свою давнюю знакомую Олю и понял, что до сих пор её любит. А на Людмиле женился лишь потому, что она была похожа на Олю. Грустно и горько это осознавать, но только это так. Ольга была весела и беспечна, сообщила, что через год её суженный Скуратов должен освободиться. Валерий хорошо знал Скуратова, даже допрашивал. Он ему понравился. Нормальный парень. Только запутался в жизни и наломал дров. И Истомин невольно ему позавидовал.

Ночью его разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, никак не мог понять — что случилось и где он находится. Только что во сне его расстреливали какие-то хмурые бородатые люди. В ушах ещё звучала длинная автоматная очередь. Сон был настолько реален, что Валерий даже чувствовал, как в грудь впилось несколько пуль. Бр-р!

— Валера, звонят, — сказала Людмила.

Голос жены позволил окончательно всплыть на поверхность реальности.

— Слышу, — ответил он, вставая, включая свет и беря трубку. — Слушаю.

— Здравствуйте, Валерий Спартакович, — раздался голос прокурора города Казначеева. — Разбудил?

Истомин невольно посмотрел на часы. Они показывали половину второго. Странный вопрос, если не сказать больше. Казначеева назначили прокурором города всего месяц назад. До этого он возглавлял в облпрокуратуре отдел по надзору за деятельностью ФСБ. Новый прокурор Валерию откровенно не нравился. Скользкий какой-то, пытается со всеми жить в мире, всем угодить — и начальству, и подчиненным. Он таким не верил.

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая