Жертва мистификации - Константинов Владимир - Страница 21

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая

— Разумеется. Я известный художник-портретист. Мне заказывают портреты очень богатые люди, которые и платят соответственно.

— Ясно. Что ж, большое спасибо за информацию. — Беркутов открыл дипломат, достал бланк объяснения, протянул Шмыгову. — Будьте добры, напишите все, что говорили мне.

— Это необходимо?

— Конечно. Нам же надо будет скоро принимать решение.

— Хорошо, — сказал художник. Достал авторучку и пересел за письменный стол.

Беркутов вышел в зал. Аристархова сидела в кресле, закинув ногу на ногу, курила.

— Не жалаете ли коньячку, Дмитрий Константинович? — предложила она, улыбаясь.

— Нет, спасибо. Я за рулем.

— И что вы от всего отказываетесь, странный вы человек? — Она встала и грудью пошла на приступ «противника».

Дмитрий мысленно усмехнулся: «Ни фига у тебя, гражданочка, не получится. Дмитрий Беркутов защищен любовью такой женщины, рядом с которой ты выглядишь просто красивой бульварной девкой. Не более того. Так что, заканчивай свой цирк. Дохлый номер! Вот если бы ты ко мне подкатила эти вот штуки года полтора назад, то я бы неприменно выяснил из чего они сделаны. А сейчас, извини. Сейчас у меня „вместо сердца пламенный мотор“. Вот так примерно обстоят дела».

Она подошла к нему вплотную, с предыханием прошептала:

— Я вам нравлюсь?

— А для убитой горем вдовы вы выглядите совсем даже неплохо, — насмешливо проговорил Дмитрий.

Лицо её разом поскучнело, глаза потухли, губы закапризничали:

— Ах, не напоминайте мне об этом, а то я снова расплачусь. — И действительно, в её глазах уже заблестели слезы. Артистка! Определенно.

Метрдотель ресторана Воскресенский Алексей Георгиевич, дежуривший вчера вечером, был выходной. Из вчерашней смены официантов также никого не было. Взяв у директора домашний адрес Воскресенского, Беркутов отправился к нему домой.

Воскресенский оказался рослым осанистым мужчиной лет сорока-сорока пяти, с красивым и подвижным лицом старого ловеласа — любимца женщин. Его осанка выдавала в нем бывшего военного или спортсмена, прошедшего школу современного менеджмента. Потому он, вместо прищелкивания каблуками, постоянно кланялся и улыбался. Едва взглянув на фотографию Аристархова, метрдотель тут же его признал.

— Я очень хорошо его помню. Кто он такой я, правда, не знаю, но, по всему, какой-то крупный бизнесмен.

— Отчего вы так решили?

— "Птицу видно по полету", — воздев глаза, продикламировал метрдотель народную мудрость. — Высоко летает.

— Он с кем-то здесь вчера встречался?

— Так он же прибыл на день рождения Ларисы Плитченко. Я их лично обслуживал в банкетном зале.

— А кто она такая?

— Народная артистка Советского Союза, — гордо проговорил Воскресенский. — Неужто не знаете?

Во взгляде его читался ни один только укор, но и сочувствие к убогому майору милиции, который не знает великую актрису.

— Ну, кто ж не знает Ларису Плитченко, — решил тут же реабилитироваться Дмитрий. Действительно, в Новосибирске не было, наверное, человека, кто бы не знал актрисы «Красного факела» Ларисы Плитченко, актрисы, которая могла бы украсить любую сцену любого театра. Ее участие в таких, ставших уже легендами, спектаклях, как «Барабанщица» и «Варшавская мелодия» сделали их не только лучшими в стране, но и великими, поднятыми поистине на космическую высоту.

— Вы не заметили, в каком настроении был этот коммерсант?

— Нет, ничего такого я не заметил. Мужчина, как мужчина.

— А как он вел себя за столом, с кем разговаривал?

— По-моему, он произносил тост. Да, точно. А об остальном говорить не берусь, не помню.

— А когда он покинул ресторан?

— Когда покинул?... — Воскресенский задумался, припоминая. — А знаете, довольно рано. Одним из первых. Не было ещё одиннадцати.

Беркутов записал объяснения метрдотеля и направился в театр, который располагался в двух шагах от ресторана. К его счастью, Ларису Ивановну Плитченко он нашел в кабинете главного режиссера театра.

— Здравствуйте! Прошу прощение за внезапное вторжение, но у меня дело, не теряпящее отлагательств, — проговорил Дмитрий, входя в кабинет. Он представился и протянул служебное удостоверение главному режиссеру, мужчине средних лет то ли кавказской, то ли еврейской внешности.

— А что случилось? — забеспокоился тот, изучив удостоверение и вернув его Беркутову.

— Ничего особенного. Просто мне необходимо побеседовать с Ларисой Ивановной.

— Вы хотите, чтобы я вас оставил?

— В принципе, мы могли бы побеседовать и в другом месте.

— Нет-нет, — замахал режиссер руками, вскакивая из-за стола. — Не извольте беспокоится. Беседуйте здесь сколько вам угодно. — Он быстро вышел из кабинета.

— Лариса Ивановна, разрешите прежде всего поздравить вас с днем рождения и пожелать вам всяческих жизненных благ и творческого долголетия! Я ваш давний и истинный поклонник.

— Спасибо! — улыбнулась актриса. И улыбка эта осветила не только лицо Плитченко, но и все вокруг. Глядя на нее, в сознании Дмитрия всплыли слова: «Да светиться имя твое!» Он уже заметил такую закономерность, что люди, которые не щадя себя, расходуют свою энергию на других, с годами становятся все красивее и красивее. Люди же, озабоченные лишь тем, как и где побольше для себя урвать под старость похожи на черта лысого или на Березовского. Определенно. Лариса Ивановна в свои семьдесят один была прекрасна!

— Как вы говорите вас зовут? — спросила она.

— Дмитрий Константинович.

— Что случилось, Дмитрий Константинович? Зачем я понадобилась уголовному розыску?

— Речь пойдет о вчерашнем вашем вечере в ресторане «Сибирь».

— А в чем дело? По-моему, вечер прошел очень хорошо, весело и пристойно. Никаких эксцессов и тому подобное.

— Скажите, вы знакомы с Аристарховым Михаилом Киприяновичем?

— Конечно. Ведь именно он организовал этот вечер в ресторане. Откуда сейчас у актрисы на это деньги. Я возражала, но Михаил Киприянович настоял. А что, с ним что-то случилось?

— Он погиб, Лариса Ивановна.

— Как так?! — растерялась и очень опечалилась Плитченко. — Вы хотите сказать, что его убили?

— Вот в этом я пытаюсь разобраться. Пока у нас больше оснований полагать, что он сам это сделал — выбросился из окна седьмого этажа.

Актриса с сомнением показала головой.

— С трудом в это верится. Даже, совсем не верится. Когда это случилось?

— Ночью. Где-то около двух часов. Вы вчера не заметили ничего необычного в его поведении.

— Да нет, не заметила. Вообще-то он человек довольно сдержанный, но был даже весел более обычного. Говорил тост стихами, как я поняла, собственного сочинения.

— Кто присутствовал на вечере?

— А для чего вам это?... Впрочем, это не мое дело. Было человек двадцать. Главный режиссер, актеры, мой давний друг и поклонник глава районной администрации Тропинин Эдуард Васильевич, Аристархов... Список приглашенных есть у нашего администратора. Да, был ещё художник Шмыгов Павел Алексадрович. Правда, он приехал довольно поздно уже к концу вечера.

Беркутов даже подскочил от неожиданности.

— Вы ничего не путаете, Лариса Ивановна?

Она усмехнулась.

— Вы хотите сказать, что у меня уже старческий склероз?

Дмитрий смутился.

— Извините... Но это так неожиданно. Мне Шмыгов ничего об этом не говорил.

— А вы с ним уже встречались?

— Да. Только-что. Он мне сказал, что был вчера на открытии выставки художникова Стрельникова. И только.

— Странно, — в задумчивости проговорила Лариса Ивановна. — Может быть он хотел скрыть ссору.

— Какую ссору?

— Наша актриса Марина Сергеевна Цветкова была свидетельницей безобразной ссоры между ними, после которой Михаил Киприянович и покинул вечер.

— Мне Шмыгов об этом также ничего не говорил. А из-за чего они поссорились?

— Вам об этом лучше поговорить с самой Мариной.

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая