Журналист - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 90
- Предыдущая
- 90/98
- Следующая
В комнате в тот момент из пяти переводяг базы находился только Илья. Ничего не поняв из путаных объяснений солдатика, он отправился за ним через всю базу к дальнему ангару, в который уже загнали транспортник. Поскольку русские экипажи каждый раз были новыми, то они не знали в лицо переводчика, который должен был их встречать, ливийцы же, как назло, отошли куда-то покурить, и получилось так, что Илья попал внутрь самолета… Там его вскоре и нашел прибежавший из сортира Выродин: Новоселов, ничего не понимая, слушал какие-то путаные объяснения командира экипажа.
Выродин страшно испугался, потому что приятель подполковника Харитонова не раз предупреждал его об абсолютной секретности всего, что касалось прилета этих бортов; никто из русских, работавших на «Майтиге» и вообще в Ливии, не должен был про них знать… Кирилл очень растерялся и не знал, что объяснить Илье, ждущему каких-то комментариев ко всей этой странной ситуации. Выродин додумался только до того, что ляпнул сгоряча — дело, мол, секретное и все объяснения Новоселов получит вечером. Кирилл надеялся до того времени переговорить со своим шефом.
Илья пожал плечами и ушел из ангара, пообещав до получения объяснений никому ничего не говорить о странном самолете, спрятанном в дальнем ангаре «Майтиги»… Хозяин Выродина, узнав об этой накладке, пришел в неописуемую ярость и все время повторял, что один дурак запросто может погубить тысячу мудрецов… Потом он долго думал, куря сигарету за сигаретой, и наконец сказал, что на объяснения к Новоселову им придется идти вместе…
К Илье они пришли уже достаточно поздно, Выродин понимал, что его спутник не хочет, чтобы его кто-то заметил в Гурджи. Новоселов еще не спал, он как раз недавно закончил ремонт своей квартиры и наводил в ней последний марафет к приезду жены. Кирилл представил своего спутника Илье и ушел в гостиную, а Новоселов со вторым гостем уселись на кухне. Разговаривали они очень долго и, кажется, вполне мирно, голоса повысились только один раз, и при этом до уха задремавшего на диване лейтенанта долетело слово «Йемен»…
Потом Выродин снова задремал и проснулся уже около двух часов ночи, когда Илья потащил из кухни в спальню через гостиную газовый баллон. Новоселов ничего не сказал Выродину, но посмотрел на него так, что Кириллу стало очень страшно. Спутник Кирилла зашел за Новоселовым в спальню, и вскоре в квартире запахло газом… Приятель подполковника Харитонова минут через пятнадцать вышел из спальни, зажимая нос и рот мокрым носовым платком, а Илью Кирилл больше никогда не видел… Шеф сказал Выродину, чтобы тот ничему не удивлялся и ничего не боялся, а утром Илья не вышел на работу… Потом в его квартире взломали дверь и нашли его труп и предсмертное письмо к жене… После всего этого Выродин чуть не сошел с ума от ужаса, потому что понял — приятель Харитонова каким-то образом убрал Илью как опасного свидетеля; непонятно было только одно — почему Новоселов не только не сопротивлялся, а даже сам согласился написать предсмертное письмо…
С тех пор жизнь для лейтенанта Выродина превратилась в настоящую каторгу: было страшно днем и ночью, он боялся, что правда когда-нибудь выплывет наружу, боялся своего шефа, боялся ливийцев, боялся собственной тени… Он знал, что когда-нибудь кто-то придет к нему и начнет задавать вопросы, и его уже настолько измучил постоянный страх, что перед Обнорским он выговаривался с каким-то даже восторженным облегчением…
Андрей слушал Зятя молча и ни разу не перебил. Лишь когда Выродин умолк, Обнорский спросил, как зовут этого «приятеля» подполковника Харитонова. Услышанному ответу он даже не удивился, потому что Кирилл прошептал:
— Он… его зовут Григорий Петрович Демин… Он майор, инспектор ГИУ…
На следующий день ровно в 17.00 Андрей вошел в магазин «Катус» на улице Истикляль.
Накануне он еще долго разговаривал с Выродиным. Покаяние принесло Кириллу недолгое облегчение, потом он совсем обезумел от ужаса и только повторял, что Демин теперь его убьет… По словам лейтенанта выходило, что майора сейчас в Триполи не было — он улетел с инспекционной группой в Тобрук, откуда должен был вернуться через три дня. Обнорского Кирилл, похоже, принял то ли за залегендированного комитетчика, то ли еще за кого — лейтенант перешел с ним на «вы» и все время спрашивал:
— Скажите, Андрей Викторович, что теперь со мной будет? Я же ничего не знал, поверьте…
Обнорский понял, что ему сейчас крайне выгодно, чтобы Кирилл считал его представителем спецслужбы, и ответил в комитетской манере, тоже на «вы»:
— Ваша дальнейшая судьба, лейтенант, будет зависеть от того, насколько искренне вы захотите исправить свои ошибки и насколько активно будете помогать нам…
Как ни странно, Кирилла эта фраза немного успокоила. Обнорский налил лейтенанту полстакана спирта, Выродин выпил его словно воду, вскоре его повело, и Андрей уложил парня спать. Даже посидел с ним рядом (тщательно маскируя брезгливость), как заботливая мама у постели малыша…
Сам же Обнорский так и не смог в эту ночь сомкнуть глаз — он ворочался на кровати и пытался переварить полученную от Выродина информацию: «Похоже, Зять поверил мне — слишком уж был напутан… Значит, Илью убрали за то, что он случайно стал свидетелем каких-то поставок в Ливию… Так все-таки это — спецслужбы? Но зачем им в этой ситуации убивать советского офицера, который и так никому ничего не скажет, если с ним нормально поговорить в соответствующем заведении? Да и что это за поставки такие? Нет, тут явно какая-то „левизна“… Майор Демин… Инспектор ГИУ… Неужели он — действительно Кука?»
Больше всего Андрея смущало даже не то, что рассказал Выродин, — какой бы дикой ни казалась вся эта история, в ней все же была какая-то внутренняя логика. А вот в том, что имя Демина ему буквально перед разговором с Зятем назвал Сандибад, уже никакой логики не было. Неужели на самом деле бывают на свете такие совпадения? Или палестинец ведет какую-то свою игру?
Выкурив до рассвета целую пачку «Рияди», Обнорский пришел только к одному выводу: кем бы ни был этот гиушник Демин — действительно воскресшим Кукой или какой-то другой сволочью, — но так уж выходило, что именно на этом человеке сходились интересы и Сандибада, и его, Обнорского. А раз так — то и отступать уже поздно. В конце концов, он и так уже зашел слишком далеко. Значит… Значит, нужно идти к Сандибаду и дать согласие на участие в акции против Демина. А там — будь что будет…
Разговор с палестинцем получился достаточно долгим, и сначала говорил в основном Андрей. Обнорский поставил условие Сандибаду — за участие в похищении Демина палестинец должен дать ему право первому побеседовать с майором, к которому, как неожиданно выяснилось, у Андрея есть сугубо свои, личные вопросы. Сандибад не удивился — лишь пожал плечами и кивнул, сказав в ответ арабскую пословицу:
— У мужчины только одно слово, маленький братец… Хочешь говорить первым — говори. Я подожду. Учитывая, сколько я ждал до того, несколько часов роли не сыграют. Давай оговорим детали… Нужно выманить этого Демина в определенное время в определенное место. Но как это сделать? У тебя есть какие-нибудь идеи?
— Есть, — кивнул Андрей. — Только ответь мне на один вопрос… Ты знал о том, что я тоже ищу кого-то в Триполи? И что этим «кто-то» окажется Демин? Ты бы поверил в такие совпадения?
Ничто не дрогнуло в черных бездонных глазах палестинца, когда он медленно ответил Андрею:
— Я знал только то, что ты не откажешься помочь мне, маленький братец. Я не понимаю, о каких совпадениях ты говоришь, но только Аллаху дано вершить человеческими судьбами. И только Он знает, почему пути человеческих жизней расходятся и сходятся вновь…
План, который они выработали, был достаточно прост. Сандибад начал было предлагать Андрею написать Демину и пригласить его на встречу, подписав послание вымышленным именем, но Обнорский сразу же эту идею забраковал, сказав, что у него есть человек, способный вызвать гиушника на экстренное рандеву. Он имел в виду, естественно, Выродина — лейтенант рассказал накануне, что у него с гиушником оговорен вариант срочного вызова в случае возникновения какой-либо чрезвычайной ситуации. Таким образом, одна часть проблемы решалась достаточно просто: Демин, получив условный сигнал, придет в оговоренное время в назначенное место. Место и время встречи были также оговорены заранее — если сигнал снимается утром, то встреча происходит в тот же день в семь вечера у «Аль-Фундук Аль-Кабира». Если же сообщение получено после 19.00 — встреча, соответственно, переносится на сутки. Паролем для вызова обычно служило обыкновенное письмо на имя Демина, но не Григория Петровича, а Григория Павловича. Это был конверт, внутри которого находилась какая-нибудь открытка с видом Триполи, он оставлялся в посольском офисе. Его надо было оставить в ячейке, отмеченной буквой «Д», — там на стене были закреплены ячейки со всеми буквами алфавита, и сотрудники сами просматривали поступавшую корреспонденцию.
- Предыдущая
- 90/98
- Следующая
