Вор (Журналист-2) - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/92
• Следующая

— Вам-то самому ваши методы не кажутся странными?

— Нет, не кажутся. Я живу в свободной стране, как говорит наш президент. Или вы с президентом не согласны?

— Не надо паясничать, Обнорский, — поморщилась Лидия Александровна. — Я тут с вами не для собственного удовольствия общаюсь, между прочим…

— Жаль, — тут же ввернул Андрей. — Искренне жаль. Такой красивой женщине, как вы, я бы с огромным удовольствием доставил бы удовольствие… Простите за каламбурчик. От такой явной наглости Поспелова даже приоткрыла рот.

— Ну знаете… Вы — сотрудник солидной газеты, а ведете себя просто как мальчишка!

— Тяжелое детство, — сострил дебильную рожу Обнорский. — Железные игрушки, знаете ли… Три ранения, контузия… А еще я раньше спортом занимался, и меня часто головой об пол стукали…

— Рассказы о вашем детстве меня не интересуют! — отрезала следователь. — А что касается основной темы нашего разговора — извините, но вы как-то неубедительно изложили вашу историю с Лебедевой.

— Какую историю? — возмутился Серегин. — Нет никакой истории.

— Да? А вот мне кажется, что вы что-то недоговариваете…

— Когда кажется… — запальчиво начал Андрей, но тут же осекся и вторую часть поговорки «…креститься надо» договаривать не стал, поняв, что это было бы уже перебором.

Лидия Александровна, однако, все прекрасно поняла и от возмущения чуть было не подпрыгнула на стуле.

— Обнорский!

— Что?

— Есть свидетельские показания… Человек, живущий в доме напротив дома Лебедевой, рассказал, что вы не менее часа стояли на Рылеева… Вдоль дома прохаживались. И при этом очень нервничали. Много курили. Окурки, кстати, изъяты…

— Берите, берите, — разрешающе махнул рукой Серегин. — Я еще нажгу.

Поспелова стиснула зубы и даже прикрыла глаза, видимо сдерживаясь с большим трудом. «Ну до чего же хороша!» — залюбовался ею Обнорский. Лидия Александровна относилась к типу женщин, которых красит гнев, да и не только гнев, но и любые другие отражающиеся на лице сильные эмоции. Наконец Поспелова медленно открыла глаза.

— Какая интересная вещь получается… Вы знакомитесь с Лебедевой, а на следующий день ее зверски убивают… Странное совпадение, особенно если учесть, что погибшую вы настойчиво разыскивали… Как вы можете это объяснить?

— А почему я должен это объяснять? — пожал плечами Серегин. — Это ваша работа, я не хочу отбирать у вас хлеб… Что же касается совпадений, то их в моей жизни много… Андрей доверительно понизил голос и чуть подался вперед:

— Весной девяносто первого я вернулся из Ливии. А в августе — в августе в Москве грянул путч. Вас это ни на какие мысли не наводит?

— Прекратите! — Лидия Александровна все-таки не выдержала и грохнула кулачком по столу. Эмоционально так грохнула, даже поморщилась потом от боли. — Я еще раз прошу вас — ведите себя прилично.

— А что я такого неприличного сделал? — Обнорский продолжал валять ваньку, чувствуя, что зацепил следачку, успех стоило развить — глядишь, она психанет и проколется в чем-нибудь. — Мысли неприличные у меня, может быть, и есть, но ведь мысли-то у нас пока еще ненаказуемы?

И Андрей тупо уставился в вырез блузки Поспеловой. К сожалению, этот вырез был недостаточно глубоким, к тому же все «верхнее хозяйство» следачки надежно прикрывалось форменным кителем. Тем не менее взгляд свое дело сделал — у Лидии Александровны задрожали губы, а голос подозрительно зазвенел:

— Вы… вы называете себя журналистом, а сами… ведете себя абсолютно недопустимо!

— Недопустимо? — с иронией переспросил Обнорский. — Ну конечно, я веду себя недопустимо… А вот выволакивать невооруженного журналиста из машины, класть его харей в асфальт, напяливать мешок на голову, а потом доставлять аки злодея в железе пред ваши прекрасные глаза — это допустимо? Пинать в живот человека (кстати, ранее не судимого, бывшего офицера, между прочим) — это допустимо? Что-то я не заметил, Лидия Александровна, чтобы вас эти вопросы волновали… А? Двойного стандарта в подходе не замечаете? Поспелова немного смутилась и, опустив глаза, быстро сказала:

— Если у вас есть жалобы по поводу задержания, вы можете изложить их в письменном виде и отдать мне…

— Жаловаться? — Андрей улыбнулся. — Вам? Спасибо за предложение но воспользоваться им не могу. У меня вообще нет привычки жаловаться, а уж тем более хорошенькой женщине. Тем более такой хорошенькой, как вы…

— Перестаньте! Для чего вы разыгрываете из себя клоуна?

— Почему клоуна? Разве только клоуну позволено делать комплименты красивой женщине, даже если на ней прокурорская форма надета?

Поспелова сжала губы, потом вынула из пачки сигарету, откинулась на стуле, закурила и посмотрела на Серегина как на любопытного, диковинного зверя. Сделав пару затяжек, она вдруг абсолютно спокойно сказала:

— У меня есть все основания задержать вас на трое суток — до полного выяснения всех обстоятельств. В камере вам будет не до шуток, совсем не до шуток, я обещаю…

— Угу, — покачал головой Обнорский, — слыхал я про такое… Человек, обнаруживший труп и позвонивший в милицию, — первый кандидат в камеру на трое суток. Так, для порядку… Я, правда, трупа даже не видел, но… А что — давайте! Мне даже интересно будет, впечатлений наберусь, посплю… Репортаж может хороший получиться… А потом я с интересом ознакомлюсь с мотивами решения об ограничении моей свободы… Они у вас наверняка весьма веские…

Его разглагольствования прервала голова Зосимовича, возникшая в приоткрывшейся двери:

— Лидия Александровна, как с опознанием-то? Подставные[45] нервничают, торопятся…

— Да подождите вы! — рявкнула на опера следачка, потом добавила чуть спокойнее: — Отпускайте всех… Да, Колбасову скажите, что планируемое на сегодня отгадывается… Голова недоуменно поморгала глазами и исчезла.

«Колбасов, — ухватился за услышанную фамилию Обнорский. — Оперок Колбасов… Лидочка все-таки прокололась!… „Планируемое“ — это что, мое опознание? Или у нее что-то другое планировалось?» Ответов на эти вопросы не было, и Серегин решил еще побалаганить.

— Как это — «отпускайте»? Я хочу, чтобы меня опознали! Официально, при понятых! И еще я хочу очную ставку с бдительной бабулей из дома Лебедевой…

— Больше ничего не хотите? — устало поинтересовалась Поспелова.

— Отчего же, — прищурил глаз Серегин и, мысленно махнув рукой, добавил с грузинским акцентом: — Лидию Алэксандровну хачу, да…

Возникла пауза. Поспелова принялась кусать губы, и весь ее вид свидетельствовал о том, что она готова либо расплакаться, либо рассмеяться. Однако она не стала делать ни того, ни другого, лишь вздохнула и тихо сказала:

— Вам, наверное, кажется, что вы ужасно остроумны и оригинальны? А на самом деле вы просто нахал. Я сообщу о вашем поведении в редакцию…

Вот этого Обнорский совсем уж не ожидал, поэтому еле сумел сохранить серьезный вид.

— Тогда у меня есть шанс. Женщины, они, как показывает практика, любят нахалов. Поспелова ответила холодно:

— Возможно, это относится только к той категории женщин, с которыми вы привыкли общаться, Обнорский…

Лидия Александровна склонилась к протоколу и начала там что-то быстро дописывать. Андрей, поняв, что действительно переборщил, молчал.

Дописав до точки, Поспелова отложила ручку и задумалась. Проводить опознание Обнорского действительно не имело никакого смысла — он ведь и сам не отрицал, что был в доме на Рылеева… Конечно, он явно чего-то недоговаривает, но реальных оснований для его задержания нет… Странная какая-то ситуация сложилась… Володя Колбасов из ОРБ заверял Лидию Александровну, что журналист во время первого же допроса потечет, расскажет много интересного… Контакты у этого наглеца Серегина и вправду странные, ну и что с того-то? Конкретики нет… А откровенничать Обнорский явно не собирается… Интересно, я ему на самом деле понравилась или он просто дурачится?

Смутившись от этого непонятно откуда всплывшего вопроса, Лидия Александровна быстро подвинула к Андрею протокол допроса.

• Предыдущая
• 62/92
• Следующая