Сочинитель - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 35
- Предыдущая
- 35/74
- Следующая
Старик униженно дергался лицом вниз, и вся его фигура свидетельствовала об огромном страхе. Только глаза остались спокойными и холодными — но глаз его никто не видел… Кораблев не боялся, он лишь изображал страх, ему необходимо было сбить эмоциональный взрыв Кудасова, вот он и «перебивал» его своим воем, своей «истерикой»…
Никита Никитич, тяжело дыша, опустил ствол, зажмурился и помотал головой, приходя в себя. Старик у его ног продолжал подвывать и дергаться. Кудасов щелкнул предохранителем и медленно убрал пистолет в кобуру, потом ссутулился и угрюмо сказал Савельеву:
— Витя… Давай его обратно в машину и — на базу. Там поговорим…
Савельев растерянно кивнул, а Никита развернулся и, слегка покачиваясь, пошел к своей машине. Резаков осторожно покрутил головой, потоптался и побежал за шефом, забыв убрать вынутый зачем-то пистолет…
Всю дорогу до Большого Дома Кудасов молчал, закрыв глаза, и ни Резаков, ни Семенов так и не решились его ни о чем спросить… А Никита вспоминал честного мента Алексея Валентиновича Кольцова, погибшего десять лет назад на Варшавском вокзале, когда они вдвоем пытались взять Беса…
Капитан Кольцов тогда упал под поезд, а мужчина с родинкой на левом веке сказал лейтенанту Кудасову, что некто, выглядевший как Бес, побежал в конец платформы… Да, это был Кораблев, Никита Никитич отчетливо вспомнил его лицо — оно ведь даже долго снилось ему потом почему-то, постепенно размываясь в памяти… Кудасов и тогда не поверил до конца в несчастный случай, а уж после того, как Кораблев был взят в засаде на Антибиотика с карабином в руках… Не бывает таких совпадений, просто не бывает!
Но если Мазай имел отношение к смерти Кольцова, то почему же он теперь охотился на Палыча? Ведь именно Антибиотик был больше всех заинтересован, чтобы тогда, в апреле восемьдесят третьего оборвались все ниточки, тянувшиеся от Беса к Бертолету, и от Бертолета — в мебельный магазин в Пушкине… Что же получается — этот Кораблев хозяина сменил? Или он тогда, в восемьдесят третьем, не на Антибиотика работал? Ничего, скоро все прояснится. Этот Кораблев расскажет все, деваться ему некуда…
К тому моменту, когда машины подъехали к Большому Дому, Кудасов уже полностью пришел в себя и спокойно просчитывал предстоящий разговор со стариком. Никита Никитич решил не тащить Кораблева в свою набитую операми комнату — там сокровенной беседы могло не получиться, — Мазая поставили лицом к стене в коридоре, а Вадим Резаков пошел выяснять обстановку со свободными помещениями. Свободен оказался только актовый зал — туда и привели Василия Михайловича, через несколько минут вошел Кудасов и сказал, обращаясь к Резакову и Савельеву:
— Так, ребята, снимите с него «браслеты» и дайте нам потолковать по душам. В интимной обстановке.
Опера нерешительно переглянулись, потом Резаков шагнул к своему шефу и тихонько зашептал:
— Никита Никитич, может, наручники-то… Дед совсем непростой — Калмановича на чердаке вырубил, тот даже чирикнуть не успел…
Кудасов кивнул и спокойно ответил, глядя на Кораблева:
— Я думаю, Василий Михайлович будет вести себя разумно.
Старик еле заметно улыбнулся и протянул закованные руки Вите Савельеву… Когда наручники были сняты, Кораблев начал спокойно массировать затекшие кисти рук — казалось, это был не тот человек, который меньше часа назад валялся у Кудасова в ногах и обещал, что все расскажет…
Когда Резаков и Савельев, обеспокоено оглядываясь, вышли, Никита Никитич подошел к старику вплотную и негромко сказал:
— Ну что, поговорим?
— Поговорим, — кивнул Кораблев. — Спрашивай… Только у меня один вопрос имеется. У нас сейчас беседа частная, или как?…
— У нас просто разговор, — ответил Кудасов. — И от того, как он сложится, будет зависеть очень многое, Василий Михайлович…
Старик пожал плечами:
— Ты меня не пугай только. Что у тебя на меня есть? Так, ерунда всякая… Ну, посидел на чердаке с карабином — так я же старый, мало ли что мне в голову взбрести могло… Может, я действительно голубей пострелять хотел? А Варшавский вокзал ты мне никогда не пришьешь и сам это прекрасно донимаешь…
Кудасов усмехнулся:
— Насчет голубей… Ты за Антибиотиком несколько дней следил, как за главным «голубятником»?
— Отфиксировали? — хмыкнул Кораблев. — Молодцы… Ну, и что это меняет? На суде…
— До суда еще дожить надо, — перебил его Никита Никитич. — Я тебе, Василий Михайлович, по-простому скажу — либо мы по душам разговариваем…
— Либо?… — поднял подбородок старик.
— Либо я сделаю все, чтобы тебя на подписку выпустили, — спокойно закончил Никита Никитич. — Смекаешь? И тогда никакого суда не будет, можешь мне поверить… Потому что Виктору Палычу, сам понимаешь, крайне интересно узнать — кто и за что его тебе заказал… Ты в курсе его методов «дознания»?
— Слышал кое-что, — вздохнул Кораблев.
— Вот и хорошо, что слышал… Думай, Василий Михайлович. Я сейчас — последняя твоя надежда…
Старик долго молчал, прикидывая что-то в уме и поглядывая время от времени на Кудасова, который с безразличным видом начал прохаживаться по актовому залу. Играл Никита очень хорошо — конечно же, его безразличие было деланным. Кудасову крайне необходимо было взять «заказчика» Антибиотика — и вовсе не потому, что Никита мечтал отправить этого неведомого человека в тюрьму. Дело было в другом — людей калибра Палыча просто так не «заказывают». Стало быть тот, кто нанимал Кораблева, имел серьезные причины… А какие это могли быть причины? Деньги, скорее всего, огромные деньги… Организованная преступность — это прежде всего бизнес, серьезный бизнес, делающийся криминальными методами… В бизнесе крайне редко убивают из-за эмоций — убийство там рассматривается всего лишь как один из способов ведения дел… Стало быть, если у «заказчика» и Антибиотика — серьезный конфликт, то этот «заказчик», будучи прижатым к стенке, может дать интересные показания на Палыча… Даст, куда денется. Только надо найти его и прижать к этой самой стенке… Найти и прижать… Кто же все-таки рискнул «заказать» Палыча?
— Что тебя интересует? — спросил глухо Кораблев.
Никита Никитич снова вплотную подошел к старику:
— Меня много чего интересует… Для начала — давай-ка Варшавский вокзал вспомним!
Василий Михайлович тяжело вздохнул, потер рукой щеку, ссутулился в кресле:
— Хочешь верь, хочешь нет — я тогда сам толком ничего не знал… Меня попросили помочь встретить человека, сказали, что могут быть проблемы с конкурентами… То, что тот мужик опером был, я только потом узнал.
— Кто? — Кудасов подошел к Кораблеву, заглянул в глаза. — Кто организовывал встречу, кто тебя туда послал?! Кто?
Старик снова вздохнул и пожал плечами:
— Встречу, как я понимаю, Антибиотик организовывал, правда, я тогда с ним даже не разговаривал — у него своя команда была… А меня попросил «подстраховать» на всякий случай один человек…
— Кто?!
— Он без надобности тебе, потому как давно в земле лежит… Зачем попусту покойника беспокоить, быльем все давно поросло. Я тогда с Варшавского вокзала сам еле ушел — ребятки Палыча, похоже, и меня «зачистить» хотели. Да только я в Москву ушел, там меня им уже не достать было…
Старик закашлялся, Никита долго смотрел на него, потом спросил тихо:
— Кто ты, Василий Михайлович?
Кораблев вопросу не удивился — будто ждал его: — Кто я? Ты не ломай голову над этим — все равно ничего не узнаешь… Я вот теперь иной раз, когда ночью заснуть не могу, лежу и думаю — как так интересно судьба моя вывернулась? И кто виноват в этом? Долгая у меня история… Да и не ко времени она тебе сейчас. Ты хотел узнать, кто Антибиотика «заказал»? Надеешься через мотив Палыча прижать? Старик усмехнулся, а Кудасов даже прищурился от неожиданности — неужели этот чертов Мазай еще и мысли читать умеет? Непростой дедушка, совсем непростой! Чувствуется, что за ним — такое… Разговорить бы его, как следует — он бы мог такого нарассказывать… Ладно, пускай он сначала хотя бы заказчика сдаст, а потом… Потом можно будет и к остальному вернуться.
- Предыдущая
- 35/74
- Следующая
