Коррумпированный Петербург - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 77

• Предыдущая
• 77/83
• Следующая

Виталик и его помощники использовали «Кавказский транзит» — изготавливали фальшивые документы, из которых следовало, что контейнеры с металлами шли из Таджикистана от некой фирмы с загадочным названием «Алау» и направлялись в Роттердам.

Все документы были заверены фальшивыми печатями Таджикского государственного таможенного комитета и свидетельствовали о том, что принадлежавшие «Алау» грузы в таможенном отношении оформлены безупречно и предназначены для вывоза за границу. Для России такие грузы являлись транзитными, то есть таможенными пошлинами не облагались.

На глазах у водителей «тамбовцы» пломбировали на своих «площадках» контейнеры таджикскими таможенными пломбами, потом вручали водителям международные транспортные накладные и отправляли их в Морской порт. Водители сдавали грузы на склады временного хранения Морского порта, откуда после успешного оформления в Балтийской таможне они отправлялись в Германию, Бельгию или Голландию…

Вообще, оформление груза на любой таможне России сводится к тому, что инспектор грузового отдела этой таможни знакомится с документами своих в данном случае таджикских коллег, и, если документы эти у него сомнений не вызывают, он ставит печать: «Выпуск разрешен». Кроме того, инспектор обязан проинформировать ГТК, в данном случае Таджикистана о том, что такой-то груз благополучно пересек российскую границу.

Первый раз, когда в марте 1993 года наши герои отправили партию металлов в Роттердам, именно так все и произошло. Инспектор грузового отдела Балтийской таможни отправил в ГТК Таджикистана информацию, после чего оттуда пришло гневное письмо. Из него следовало, что никакого металла фирма «Алау» (реально, кстати, в Таджикистане существовавшая) в Роттердам не отправляла и отправлять не собиралась, посему в дальнейшем «принадлежащие» ей грузы необходимо задерживать.

Кроме того, таджикские таможенники уведомили своих петербургских коллег о том, что для профилактики контрабанды меняют таможенные печати на территории всего Таджикистана. После этого работники Балтийской таможни провели расследование произошедшего, которое привело их к выводу, что настоящий отправитель груза теряется гдето в горных ущельях Таджикистана! Как им это удалось — загадка, потому что все металлы, напомним, были чисто российского происхождения.

Эти мелкие неприятности вынудили Виталика взять месячный тайм-аут в своем металлическом бизнесе, чтобы обзавестись таджикскими таможенными печатями нового образца и слегка подкорректировать свои контакты с работниками Балтийской таможни. После этого контейнеры с «принадлежавшими» «Алау» металлами пошли через Морской порт вновь, причем в дальнейшем подлинность сопровождавших их документов у работников Балтийской таможни сомнений не вызывала.

Когда сотрудники ФСБ допрашивали по этому поводу сотрудничавшего с Виталиком инспектора грузового отдела Балтийской таможни, ему показали 11 несоответствий в липовых сопроводительных документах.

— Неужели вы ни одного из них не заметили? — спросили его.

— Отчего же, заметил, — ответил таможенник, — но только сейчас, когда вы показали!

Дальнейшая судьба этого таможенника нам не известна, однако к уголовной ответственности за свои действия он привлечен не был — доказать злой умысел в такой «невнимательности» практически невозможно.

Серьезные проблемы начались у Виталика летом 1995 года, когда ему довелось провести 30 суток в следственном изоляторе. На допросах он отрицал все подряд, даже несмотря на то, что ему демонстрировали аудиозаписи его телефонных переговоров с «тамбовскими металлистами». «Отказняк», впрочем, не помешал Виталику сделать правильные выводы из увиденного и услышанного.

Сразу после выхода на свободу он лег в больницу, где ему сделали операцию на голосовых связках, благодаря чему голос его перестал быть узнаваемым. А во время допросов работники прокуратуры не догадались взять у него образцы голоса. Так что никакая экспертиза не смогла бы доказать, что компрометирующие Виталика переговоры действительно имеют к нему хоть какое-то отношение.

Успокоенный этим обстоятельством Виталик уехал в Эстонию, и дальнейшая его судьба нам не известна. Впрочем, скорее всего бедствовать ему не пришлось. В Петербурге, всего за год функционирования контрабандного канала, Виталик сменил пять иномарок и обзавелся квартирой площадью 100 квадратных метров.

А в начале 1994 года у Виталика случился конфуз. Помимо многих прочих, была у него собственная «площадка» — на пустыре около крематория. По какому-то странному стечению обстоятельств «площадка» эта попала в поле зрения сотрудников Управления по борьбе с экономической преступностью питерского ГУВД. Они думали, что там расположен подпольный завод по производству спиртных напитков, и как-то раз задержали два выехавших оттуда грузовика.

— Что у вас в машинах? — спросами убэповцы.

— Металл, — честно ответили сопровождающие.

— Покажите документы.

— Пожалуйста.

— А вы уверены, что путь из Таджикистана в Роттердам лежит именно через петербургский крематорий? — поинтересовались оперативники.

— Ах, у нас сломались машины, пришлось перегружать контейнеры, — не растерялись «братаны».

К сожалению, никакие документы, свидетельствовавшие о том, что указанные контрабандистами грузовики действительно пересекали российско-таджикскую границу, не нашлись. Так что груз убэповцы задержали и возбудили по этому поводу уголовное дело, которое передали в Северо-Западную транспортную прокуратуру. Чуть позже в Северо-Западную же транспортную прокуратуру попало и уголовное дело, возбужденное сотрудниками ФСБ в отношении Виталика уже по поводу контрабанды цветных металлов. Оба дела слили в одно и благополучно забыли.

В Морском порту Санкт-Петербурга происходила в то время масса других удивительных вещей. Например, однажды в конце 1992 года работники Балтийской таможни задержали там 10 контейнеров с медными трубами. Медь, как известно, является стратегическим сырьем — цветным металлом, из чего следует, что в 1993 году ее вывоз за пределы России был возможен исключительно при условии уплаты таможенной пошлины и наличия у экспортера соответствующей лицензии. В том случае, естественно, если упомянутая медь вывозится именно в виде сырья.

В данном же случае хозяева контейнеров утверждали, что ни о каком вывозе сырья и речи не идет. С их слов выходило, что трубы эти — не что иное, как оборудование для каких-то котлов. В разобранном виде, естественно. В общем, таможенные пошлины с этим грузом были явно несовместимы. Причем в контейнерах ничего, кроме труб, в принципе, и не было. Между тем, даже малообразованный человек, никогда в жизни котлов не видевший, может предположить, что состоит он, скажем так, не из одних только труб!

Отстаивавшие свою точку зрения неудачливые контрабандисты размахивали совершенно немыслимыми чертежами, пытаясь при этом убедить таможенников, что трубы — они только на вид длинные и круглые, а на самом деле вся суть — в монтаже! Грамотный, профессиональный монтаж без всяких проблем превратит их во что угодно, в котел особенно.

Кстати, один такой случай во внешнеторговой деятельности нашего отечества уже был. Как-то раз китайцы купили в Москве лицензию на производство реактивного истребителя. Смонтировали оборудование, начали производство опытного образца, через некоторое время смотрят — получается паровоз. Или не паровоз, но что-то такое без крыльев и с колесами. Пригласили наших специалистов из Миноборонпрома. Они поколдовали немного в китайском истребительно-паровозном цеху, через некоторое время к всеобщему восторгу на испытательной площадке стоял новенький сверхзвуковой истребитель.

«Но как же так?! — воскликнули удивленные китайцы. — Мы все делали, как написано в документации. Почему у вас получилось, а у нас — нет?»

«Все очень просто, — ответили советские специалисты, — вы не заметили последнего пункта. Там написано: „Обработать напильником“!»

Это, наверное, шутка, однако, история повторяется.

• Предыдущая
• 77/83
• Следующая