Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 56

Что подаст на стол полевая кухня в этот раз, полковник понятия не имел. Трапеза вышла скорее в ункерлантском стиле, нежели в альгарвейском, – жареная форель, вареная свекла и бутыль зеленого вина неимоверной крепости. Капитан Орозио раскашлялся после первого глотка.

– Если солдаты Свеммеля пьют эту дрянь каждый день, не диво, что у них такой скверный характер!

– О да! – просипел Сабрино, опрокинув рюмку. – Мне, кажется, пора сдать кишки меднику и хорошо пролудить!

Это не помешало ему выпить вторую рюмку. А вот свеклу он не любил с детства, особенно вареную. Поэтому Сабрино еще гонял последние куски по тарелке, когда сквозь шум барабанящего по крыше палатки дождя послышались тревожные крики часовых.

– Что, ункерлантцы заслали диверсантов через линию фронта?! – воскликнул капитан Домициано, привстав с табурета.

Но из неразборчивых воплей прорвалось ясное: «Ваше величество!», и миг спустя в палатку Сабрино ворвался старший драконер:

– Сударь, нас почтил своим присутствием король!

– Си-илы горние! – пробормотал Сабрино. – Жаль, мне придется встречать его величество в этом болоте. Ну что ж поделать – попробуйте задержать его ненадолго, чтобы повара успели хотя бы приготовить ему ужин.

Вышло так, что король Мезенцио и денщик с подносом вошли в палатку почти одновременно.

– Ну же! – подбодрил король опешившего солдата. – Ставь тарелку – я же не могу есть у тебя из рук.

Королевский зонтик ветром вывернуло наизнанку. Его величество намок едва ли не сильней, чем вернувшиеся с задания драколетчики.

Сабрино и его подчиненные разом вскочили с мест.

– Ваше величество! – хором воскликнули они.

– Оставим церемонии до лучших времен, – оборвал их Мезенцио. – Дайте поесть, ради сил горних, и если нальете вот этого – как бы оно ни называлось, – буду премного благодарен.

Рюмку зеленого вина он опрокинул так легко, словно и впрямь имел луженую глотку.

Когда король расправился с ужином – вареная свекла его не смутила нимало, – Сабрино осмелился спросить:

– Что привело вас на фронт, ваше величество? И почему именно на этот участок фронта?

– Отнюдь не только желание повидаться с вами, граф, – ответил Мезенцио. Король собственноручно налил в рюмку разбавленный спирт и выпил залпом. – Ох-х-х… греет душу эта мерзость. Нет, вовсе не это желание. Если бы ункерлантцы не остановили наше наступление, я остался бы в столице. – Губы его растянулись в оскале, совсем не похожем на улыбку. – Но им это удалось. Поэтому я намерен лично наблюдать за вводом в строй первого лагеря победы.

– А-а! – Орозио просиял. – Отлично, ваше величество! Просто отлично!

У Сабрино засосало под ложечкой.

– Неужели дошло до этого?..

– Да, – произнес Мезенцио тоном, не допускающим возражений. – Если мы промедлим, под угрозой окажется взятие Котбуса. А если мы не возьмем Котбус до зимы, война продлится дольше и будет стоить нам дороже, чем мы думали, когда затеяли ее. Не так ли?

– Так, ваше величество, без сомнения, – поморщившись, ответил Сабрино, – но…

Мезенцио резко взмахнул рукой.

– Никаких «но», ваша светлость! Я примчался в эту жалкую злосчастную дыру не ради того, чтобы спорить с вами, и все ваши доводы не заставят меня передумать. Чародеи уже здесь. Солдаты – здесь. Вонючие кауниане – здесь. И я здесь! Я приехал, чтобы увидеть атаку своими глазами. Мы двинемся вперед – только вперед, к победе. Это вам понятно, сударь мой?

Звеньевые крыла Сабрино взирали на полковника, выпучив глаза, словно изумлялись, как он может спорить со своим монархом. Король Мезенцио прожег непокорного полковника взглядом столь яростным, что тот сам удивился своей дерзости.

– Вполне, ваше величество, – ответил Сабрино, но в жилах его текла кровь свободолюбивых альгарвейских воителей, и он добавил: – Будем надеяться, что эта затея принесет нам… вам желанные плоды, иначе мы пожалеем, что ввязались в нее.

– Эти заботы вам лучше оставить мне и коронным чародеям, – прорычал Мезенцио. – Ваш долг перед державой – вести драконов в бой, и я знаю, что вы исполняете его честно. А мой долг перед державой – победить, и я намерен сделать именно это. Следует ли мне разъяснить подробней?

– Нет, ваше величество, – ответил Сабрино. Он опрокинул еще одну рюмку – для храбрости. Но по мере того, как зеленое вино проникало в мозг, полковник осознавал – он сделал все, что в его силах, и, пожалуй, больше, чем следовало. Король Мезенцио выказал свою волю.

Полковник склонил голову.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Без сомнения, – отозвался король Мезенцио голосом, более подобающим карикатурному образу безумного конунга Свеммеля, и добавил, смягчившись: – Когда наши солдаты пройдут парадом по улицам Котбуса, я непременно скажу: «Ну я же говорил вам!»

Он умильно улыбнулся Сабрино.

– Буду только рад это услышать, – ответил Сабрино и ухмыльнулся в ответ.

Мезенцио попытался вернуть прежнюю форму истерзанному бурей зонтику.

– А теперь мне предстоит разыскать палатку, в которой меня ждут… где-то в окрестностях. Всегда рад видеть вас, ваша светлость, хотя и не всегда рад с вами спорить. – Он кивнул командирам звеньев: – Господа. – И, не дожидаясь ответа, вышел в дождливую холодную ночь.

– Рисково живете, сударь мой, – пробормотал капитан Домициано, обращаясь к полковнику. – Ой рисково…

– Война идет, сударь, – поддержал его Орозио. – Если мы можем что-то сделать для того, чтобы вшивым ункерам зубы в глотку забить, – так и нечего сюсюкать.

– Пожалуй, вы оба правы, – вздохнул Сабрино. – Что ж мне остается делать, как не согласиться? Его величество высказал свое мнение вполне ясно, не так ли?

С облегчением он понял, что еще может посмеяться над собой. И все же, чтобы заснуть, ему пришлось выпить немало зеленого вина.

Больше король Мезенцио на дракошне не появлялся. Сабрино уверял себя, что его величество прибыл в Ункерлант с иными целями – и это была правда. Однако полковник понимал, что сам занес себя в черный список. Несогласные редко попадали в фавор к монархам.

На глазах у Мезенцио или в его отсутствие крыло Сабрино продолжало сражаться с ункерлантцами. В дождливую погоду пользы от них было меньше, чем в начале кампании, однако и ящеры противника страдали не меньше. Сабрино привык использовать лагерь победы в качестве ориентира – он был больше и приметней с воздуха, чем взлетное поле.

А потом, когда полковник уже начал подумывать, что ясные дни ушли навсегда, солнце вернулось в небеса. Погода оставалась по-осеннему прохладной, но земля начала подсыхать. Бегемоты вновь смогли продвигаться не по колено в липкой, вязкой грязи. Не теряя времени, альгарвейцы вновь перешли в наступление.

А ункерлантцы, не теряя времени, перешли в контратаку. Копившиеся в тылу на черный день массы солдат, бегемотов, драконов они бросали в бой, не задумываясь, многие ли выйдут из боя живыми – лишь бы отразить вражеский приступ. Остановить альгарвейцев не удалось, но атака с галопа перешла на ленивый шаг.

Сабрино вместе со своим крылом проводил в воздухе столько времени, сколько могли выдержать утомленные драконы, то сжигая на земле ункерланских солдат и зверей, то вылетая на перехват сланцево-серым драконам, терзающим ряды альгарвейцев.

Одним ясным, почти весенним утром драколетчики проплывали над ункерлантскими позициями, когда мир внезапно содрогнулся. Затряслась земля. Под слышимый в вышине рев окопы и траншеи смыкались, погребая ункерлантских солдат. Пламя рвалось из-под ног, поглощая без разбору пехотинцев и бегемотов, коней и единорогов. Гибель настигала не каждого, но большая часть противников, пытавшихся удержать фронт, сколько мог видеть Сабрино, была уничтожена за мгновения.

– А теперь добиваем оставшихся! – гаркнул полковник в хрустальный шар.

Драконы пикировали на ошеломленных, перепуганных солдат, в то время как пехота и кавалерия альгарвейцев, поддержанные бегемотами, вырвались из полевых укреплений и устремились в атаку. Боевые кличи доносились до небес; катастрофа, выкосившая ункерлантцев, не затронула их врагов. Прорвав ослабленный фронт, альгарвейцы устремились на запад, вновь набирая темп.