Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 26

– Ну, со мной такого пока что не случалось, – обиделся Леофсиг.

– Так и гордись этим! – нахально заявил Сидрок, и все расхохотались. Да, гораздо приятнее было видеть в альгарвейцах обычных наглых волокит (кем они и были в полной мере), чем солдат, оккупировавших их страну (кем они и были также) и чем очень опасных соседей (кем они уже перестали быть).

– Кто-нибудь еще хочет добавки? – спросила мать Леофсига шуруя в супнице половником. – Всем хватит и фасоли, и сыра. Я сегодня рано встала и успела в лавку до того, как там все подмели начисто.

– Пожалуй, я не устою, Эльфрида, – отозвался Хестан, и Леофсиг с Сидроком тоже протянули тарелки.

Никогда Леофсиг не сделал бы этого, если бы мама не сказала, что добавка есть. И особенно если бы он не был твердо уверен в том, что так оно и есть. Всю юность он прожил, пожираемый муками голода. Он и сам удивлялся: сытым ему удавалось побыть лишь несколько минут, а потом – снова… Чувство сытости было для него чем-то непривычным.

После ужина к нему подсел Эалстан с просьбой помочь решить какую-то очередную отцовскую счетоводческую задачку. Леофсиг прочитал условия и затряс головой:

– Я помню, что знал, как это решается, но будь я проклят, если сумею вспомнить как! – Он даже не стал скрывать глубокий зевок. – Я так устал, что уже строчки с трудом разбираю. Какой из меня работник по ночам! Ты даже не подозреваешь, как тебе повезло, что папа решил оставить тебя в школе!

– Нас теперь там почти ничему не учат, – ответил брат. – Я больше узнаю от отца, чем от мастеров.

– Нет, ты не понимаешь, – покачал головой Леофсиг. – Тебе же не приходится вместо учебы дробить камень на дорогах. Наслаждайся, пока юн. Потом успеешь устать, как я.

– А, понимаю. Особенно тогда, когда смотрю, как Сидрок даже не пытается овладеть всей этой бредятиной, которую альгарвейцы вложили в уста нашим мастерам.

– Если Сидроку так нравится подставлять свою спину мастерам для порки – это его личное дело. А вот если он хочет докопаться до сути – это тоже его личное дело. И я вообще не понимаю, отчего это тебя так волнует.

– Да потому что он делает что хочет, а я в это время зубрю все, что задали мастера и отец! Вот почему! – вскинулся Эалстан. И, помолчав, добавил почти шепотом: – Значит, бывает и хуже этого?

– Хуже. Но ненамного, – вздохнул Леофсиг. – Да, пожалуй, что ненамного. – И, тоже помолчав, добавил: – Но определенно хуже для меня. Придется это обдумать.

Но Эалстана не так-то легко было сбить с темы разговора.

– Да, конечно, хуже. Тебе бы каунианином родиться. – Он перешел на шепот: – Да ты и сам знаешь. Сколько людей проклинают свои золотые кудри! А сколько других проклинают их за это! – Братишка огляделся и уже почти неслышно добавил: – И кое-кто из таких вот находится здесь, рядом с нами, в нашем доме.

– Да знаю я, – отмахнулся Леофсиг. – Сидрок просто мечтает стать альгарвейцем. Да и дядя Хенгист тоже. Но ведь это же не главное. Зло не в этом.

Эалстан протестующе помотал головой:

– Дело не в этом. Совсем близко, но не в этом. Альгарвейцы сейчас на коне, вот и Сидрок хочет быть на коне тоже.

– Ну если уж он хочет быть на коне… – Леофсиг беспомощно пожал плечами – Эалстан не был в армии и потому не прошел еще полную проверку на доверие. – Что ж, ты знаешь его лучше меня и должен только радоваться за него, так я это дело понимаю.

– Большое спасибо, – подчеркнуто поклонился братишка. Но за версту было видно, что благодарности в нем ни на грош. Оба с трудом удержались от смеха, но Эалстан сумел сохранить на лице наисерьезнейшую мину. – Да я лучше ему в морду вмажу, когда он поскачет, чтобы не дать мне решать задачки отца! А дальше – плевать!

– Вот уж нет! Уверен, ты ему здорово врежешь! А если начнутся неприятности, считай, я на твоей стороне. Уж я-то сумею заставить его заткнуться!

– Может, я ему и врежу, а может, и нет. Не это главное. Главное – другое. Если когда-нибудь мне придется дать ему окорот, ты должен держаться в стороне.

Леофсиг нахмурился:

– Я что-то не понял. А для чего тогда нужны старшие братья, как не для того, чтобы защищать младших?

Эалстан облизнул губы и решительно произнес:

– Если ты дашь ему нахлобучку, он может пойти к рыжикам, и тогда ничто и никто не спасет тебя от лагеря. Я в этом, конечно не уверен. Но не уверен и в обратном.

– Ах вот как, – устало кивнул Леофсиг. – Когда подымаешь камень, под ним всегда копошатся такие белые червячки, знаешь? Чтобы со своей плотью и кровью так поступить… Но ты прав. Он на такое способен. С него станется.

Леофсиг нервно потер подбородок – его борода была уже густой и окладистой, не то что цыплячий пух Эалстана.

– Но я не хочу, чтобы он имел надо мною подобную власть. Я вообще не хочу, чтобы кто-либо имел надо мною власть!

– Я даже не знаю, что тут можно сделать, – растерялся Эалстан.

– Я уже пугал его не раз и не два, когда он начинал смотреть в ту сторону, – задумчиво продолжал Леофсиг. – Если теперь я испугаю его до смерти…

Это было уже не предположение, а руководство к действию. До того, как его призвали в армию короля Пенды, он был именно таким, каким его все вокруг считали, – рохлей, бухгалтерским сыночком. Сейчас же его сдерживало лишь одно: надо как следует все просчитать, чтобы ловушка захлопнулась вовремя. Найдя решение, он прищелкнул языком от удовольствия.

– И если теперь я испугаю его до смерти… Этот поганый червяк со всех лап помчится жаловаться своим разлюбезным рыжикам!

– Не сомневаюсь, – побелев, ответил Эалстан. – Я просто не знаю, за что хвататься. Может, самое лучшее – это сидеть тихо и не высовываться? Я ведь все время о папе думаю.

– Все будет в порядке. – Старший брат ухмыльнулся, закусив губу. – Я тоже не желаю вам беды. Да и силы горние мне помогут, надеюсь. – И, саданув себя кулаком в колено, он добавил: – Удивляюсь, почему это дядюшка меня до сих пор не предал!

– Но он никогда… Ничего такого… – Эалстан окончательно обалдел.

– Ну и что? – холодно осведомился Леофсиг. – Чаще всего опасны не те, кто болтает на всех перекрестках, а те, кто молчит.

Как и в большинстве елгаванских городов, в Скрунде древние и современные строения прекрасно соседствовали друг с другом. Так, в нескольких кварталах от рыночной площади возвышалась мраморная триумфальная арка, установленная уже на закате Каунианской империи в ознаменование победы древнего императора Гедиминаса над одним из альгарвейских племен – белситами. Надпись на арке восхваляла Гедиминаса как величайшего из живших героев и победителя непокорных племен.

Но Талсу обращал на эту арку и ее надпись не больше внимания, чем на примостившуюся рядом с ней масляную лавку. Он проходил под ней по нескольку раз в неделю с тех самых пор, как стал настолько большим, что ему разрешили уходить далеко от дома. Он так привык ней, что за все это время так и не удосужился как следует разглядеть на ней барельефы и внимательно изучить гордую надпись. Он даже не знал толком, что именно на ней написано: в его школе не преподавали классический каунианский. Как, впрочем, и в большинстве елгаванских и валмиерских школ – кому нужен мертвый язык?

Сегодня арка оказалась на пути Талсу только потому, что надо было отнести готовые четыре пары брюк жившему в полумиле от этого исторического монумента постоянному заказчику его отца. И сегодня арка все же привлекла его внимание – вокруг нее бурлила довольно большая толпа. Некоторые были елгаванцами, бОльшая же часть, судя по тесным рубахам, характерным широкополым шляпам, килтам и гольфам, состояла из альгарвейцев.

– Вы не можете сделать это! – кричал какой-то елгаванец, и соотечественники поддерживали его дружным одобрительным гулом.

– Эта арка стоит здесь уже более тысячи лет! – надрывался другой. – Сносить ее – произвол!

И вновь – эхом – одобрительный гул толпы.

– Они что, арку хотят снести? Но почему? – спросил Талсу у одного из мужчин. – Ведь от нее никому никакого вреда.