Дело о взбесившемся враче - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая

Как оказалось, меня спасла недоверчивость Спозаранника. После того как я выпросил у него диктофон, он тут же позвонил Обнорскому на мобильник и доложил о происшедшем. Обнорский понял, что, несмотря на его приказ, я продолжаю охоту за призрачным (по его мнению) маньяком, и, раз взял диктофон, значит, собираюсь кого-то записывать. Шеф решил, что я могу влипнуть в какую-нибудь мерзкую историю, да к тому же и Агентство подставить.

Он дал команду Зудинцеву и Каширину немедленно сесть мне на хвост и проследить, куда это я отправился. В общем, когда мы с бизнесменом входили в скверик, все подступы во двор были уже под контролем сотрудников Агентства во главе с Обнорским и бойцов из дружественной нам охранной фирмы «Бонжур-секьюр» во главе с Юрием Шиповым. Как только они заметили, что беседа переходит в странную возню, Обнорский и Зудинцев бросились на Калимова и помешали ему довести свой план до конца.

Все это мне рассказали ребята из Агентства, зашедшие навестить меня в больницу на следующий день. Спозаранник даже соизволил сообщить, что диктофонная запись получилась превосходно, но тут же «подсластил» пилюлю, сказав, что микрофон во время драки сломался и мне придется покупать новый. А затем «добил» заявлением, что от меня ждут статью в ближайший номер «Явки с повинной». Обнорский в больнице не появился, и Каширин по секрету сказал, что меня по выздоровлении ждет весьма неприятная с ним беседа. Ну и черт с ним, в первый раз, что ли?

«Заведует архивно-аналитическим отделом. До прихода в „Золотую пулю“ работала редактором журнала „Стиль“. Язвительна, конфликтна. Имеет двоих детей — дочь Марию, 24 лет, и сына Сергея, 16 лет. Муж — Агеев Роман, гендиректор ООО „МонолитСтройСервис“. В последнее время часто проявляет ненужную инициативу в делах, не имеющих прямого отношения к ее должностным обязанностям. Неудавшийся роман с завхозом Алексеем Скрипкой и охлаждение отношений с коллегой Валентиной Горностаевой негативно сказались на ее характере».

Из служебной характеристики

Зуд очередной реструктуризации, охвативший руководство «Золотой пули», как обычно, пришелся на осень.

Унылая пора — дождей, туманов, разочарований в любви, катара верхних дыхательных путей и сезонного обострения психических заболеваний. В последнем я убедилась лично, добросовестно исполняя свои реформированные служебные обязанности. Новая редакция трудового соглашения предписывала начальнику архивно-аналитического отдела заниматься «приемом первичной информации». Авторство формулировки без сомнения принадлежало начальнику отдела расследований Глебу Спозараннику.

Поначалу я страшно гордилась возложенной на меня миссией: павой выплывала в коридор навстречу новому посетителю и даже прикупила для создания доверительного имиджа синюю юбку в полоску на ладонь Обнорского выше колена.

— Марина Борисовна! Новые поступления с Пряжки ожидают вас на вахте!

Приветливый Каширин, да и все остальные сотрудники Агентства с нескрываемым сочувствием наблюдали, как день ото дня тает в беседах с Наполеонами, Дракулами и пришельцами с других планет мой энтузиазм.

— Спасибо, Родион.

Скрипнув стулом и яростно сверкнув диоптриями от «Армани», я встала из-за стола. Ну конечно, в дверном проеме моего кабинета демонстрировался нескончаемый эротический сериал. В главных ролях Валентина Горностаева и эпизодическое увлечение моей жизни завхоз Скрипка. Страсти накалены по-мексикански, сюжет закручен по-аргентински, сыграно по Станиславскому.

С тех пор, как отвергнутый мной Скрипка вернулся к отвергнутой им Горностаевой, простившей его с истинно христианским смирением, их тела так и норовят слиться друг с другом в поле моего зрения. Какое-то время я воздерживалась от критики дешевых постановочных эффектов. Ведь меня могли заподозрить в зависти, ревности или, не дай Бог, в излишней зрелости.

Но общение с психами со временем расшатало мою нервную систему, и я стала действовать решительно и бескомпромиссно.

— Своим пыхтением вы мешаете мне работать. Партия контрабаса вам, Скрипка, не по плечу. Горностаева, ты что, забыла одиннадцатую заповедь Господа вашего!

— Одиннадцатую?

— Ну да. Не доводи непосредственного начальника до бешенства. Марш работать!

В тот день, когда о появлении нового посетителя в Агентстве мне сообщил Родион Каширин, я без лишних слов разлучила «сладкую парочку»: усадив зардевшуюся Горностаеву за ее рабочий стол, ткнула указующим перстом с прабабушкиным бриллиантом в стопку заявок от Спозаранника:

— Пока не сделаешь — ни буфета, ни перекуров!

К посту охраны я подходила полная решимости уложить беседу с очередным сумасшедшим в рекордно короткие сроки. С черного кожаного дивана, подаренного Обнорскому коллективом Северо-Западного таможенного управления, навстречу мне поднялась женщина. Мы поздоровались. Дежурный охранник Гена записал в журнал посещений данные ее паспорта.

— Ларионова Юлия Львовна, проходите, — разрешил он и протянул посетительнице документ.

«Какая жалость, — думала я, конвоируя Юлию Львовну в свой кабинет, — такая приятная во всех отношениях дама — и с приветом». Мне даже стало любопытно, какого рода отклонения у нее могут быть — мания преследования, клаустрофобия или раздвоение личности?

— «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало», — как бы между прочим процитировала Горностаева, увлеченно барабаня по клавиатуре компьютера.

— Валентина, тебя не просили архивировать Фета, — прикрикнула я на нее. — Присаживайтесь, Юлия Львовна, и расскажите, что привело вас в наше Агентство.

Посетительница в нерешительности теребила перчатки. Премиленький фасончик, именно такой я безуспешно ищу к новому пальто от «Сони Рикель».

Справедливости ради надо заметить, что к пальто Юлии Львовны они тоже очень даже подходили, и к сапогам, и к сумочке. Передо мной сидела стильная, ухоженная, явно не бедная, но очень несчастная особа лет тридцати пяти.

— Видите ли, Марина Борисовна, у меня пропала крупная сумма денег со счета в банке… По некоторым причинам я не могу обращаться в милицию.

В частности, потому, что подозреваю в этом своего бывшего мужа.

Горностаева на цыпочках подобралась к двери и выскользнула в коридор.

Я знала наверняка, что ей не терпится растрезвонить по всему Агентству о том, что к Агеевой наконец-то пожаловал клиент без видимых признаков помешательства. Когда дверь за Валентиной закрылась, Юлия Львовна стала смелее и увереннее.

— После развода муж оставил мне крупную сумму. Но не по собственной воле и не по решению суда. Государство он не ставил в известность о своих реальных доходах. Мне лично от него ничего не надо было… От этого подонка! В глазах Юлии Львовны блеснули слезы. — Но ведь у нас растет дочь. Ради ее будущего я пошла на шантаж. Я кое-что знала о его грязных делишках, и ему пришлось раскошелиться.

Дверь кабинета приоткрылась.

— Марина Борисовна, извините, пожалуйста, можно мне посмотреть в словаре синоним слова «поллюция», — демонстрируя безупречную дикцию, отчеканила Завгородняя. — Всего одно словечко! — Она молитвенно сложила руки на вырезе платья.

Я неохотно кивнула. Когда Светлана восполнила пробелы в знаниях, Юлия Львовна продолжила:

— Мне казалось, что я добилась того, чего хотела — обеспечила будущее Кристины. Но недавно по почте на мое имя пришло извещение из банка, где был открыт счет. Вот оно.

Юлия Львовна протянула мне сложенный вчетверо бланк с реквизитами Северо-Западного отделения «Кредит-Простор-банка». Документ уведомлял Ларионову Юлию Львовну о том, что остаток на ее счете составляет два доллара тридцать четыре цента.

— Снять деньги со счета можно было только воспользовавшись моей кредитной картой, но я всегда ношу ее с собой. — Она достала из сумочки голубой прямоугольник кредитки. — До сих пор не могу поверить, что такое могло случиться. Это какая-то мистика.

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая