Дело о вражеском штабе - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
Из скупых упоминаний о ней в материалах по убийству ее мужа я знал, что она — вторая жена Ратнера. Первый раз тогда еще будущий коммерческий директор «Нерпы» женился на третьем курсе Финэка. Брак распался вскоре после получения дипломов. Кто-то из давнишних партнеров и друзей Ратнера после убийства обмолвился журналистам, что именно эта личная трагедия подтолкнула его. Разогнала на пути к успеху.
Полина окончила университет, философский факультет. Несколько лет стажировалась то ли в Англии, то ли во Франции (здесь информация газетчиков сильно разнилась). Потом вернулась и поступила работать в весьма преуспевающее издательство. Быстро стала редактором целой серии.
Что— то вроде -карманная философия. Но карманная только в смысле формата. Книги в ее серии были как на подбор: Ницше, Аристотель, Фрейд, Юнг, Ортега-и-Гассет и другие. Не менее маститые.
С Ратнером она познакомилась на каком-то полусветском и полуклубном рауте. Года три они встречались. А потом, тихо и без излишней торжественности, поженились.
— О чем вы хотели поговорить? — спросила Полина.
— Я сразу хотел извиниться, если тема покажется вам… покажется вам тяжелой.
— Я поняла. Итак?
— Помните, девятнадцатого января вы позвонили в милицию и сказали, что за вами следят.
— Да, конечно.
— Расскажите, как это было. — Я поставил на журнальный столик диктофон и нажал кнопку записи.
— Это началось еще до Нового года…
Она почувствовала чей-то тяжелый взгляд недели за две до Нового года. Полина не знала, кто и тем более зачем так пристально следит за ней. Это было ощущение. Неприятное, сковывающее.
На Новый год они с Игорем уехали за город, как давно собирались. Он попросил у приятеля, еще студенческих времен, попользоваться старым финским домом под Выборгом. Там, среди заснеженного леса, чувство, что за ней следят, — отпустило.
А потом, когда на Рождество они приехали в город — Игорь обещал родителям быть на праздничном ужине, — давящее чувство вернулось. Игорю Полина ничего не сказала.
(— Не хотела его расстраивать, — сказала она, ее голос — впервые — чуть дрогнул. В глазах промелькнула печаль. — Может быть, надо было сказать? Но я еще думала, что это паранойя. Что мне просто грезится. А Игорь был занят запуском нового сорта пива. Мы толком и не виделись после Нового года и Рождества… — Полина вдруг резко нагнулась вперед, из-под пачки бумаг вытащила сигареты. Я протянул ей зажигалку. Она вдохнула дым, тяжело вздохнула. — Может быть, надо было сказать?
Я не ответил.)
Сразу после Старого нового года Полина поняла, что ее ощущение — реальность.
Пару раз она замечала двух молодых парней — всегда одних и тех же, — которые топтались перед подъездом ее издательства. Или на машине — потрепанном и невзрачном «форде» — ехали следом, когда Полина с Игорем куда-нибудь отправлялись.
А девятнадцатого января…
— В тот вечер я приехала домой около восьми. — Полина закурила очередную сигарету. — Лифт не работал — случается.
Я поднималась пешком. И на площадке между вторым и третьим этажами… Я увидела их. Они сидели, курили, о чем-то разговаривали. И, похоже, не обратили на меня никакого внимания. Я медленно прошла мимо них. Боялась не того, что они на меня бросятся. Боялась, что они со мной просто заговорят. Или один из них громко крикнет мне в лицо «Бу!» Знаете, как это дети делают?
Я кивнул.
Она перевела дыхание:
— Самое страшное… Они не прятались. Я все так же медленно добралась до квартиры. И сразу позвонила в милицию.
Те быстро приехали. Как меня Игорь и предупреждал… Мы переехали сюда весной девяносто девятого. Он тогда сказал, что договорился вроде бы с кем-то из чинов в главке. И ему обещали особый статус… Судя по тому, что милиция приехала быстро, так оно и было. — Полина потушила сигарету. — Остальное вы, наверное, знаете.
— Вы забрали заявление?
— Нет.
— А что случилось? Говорят, что дело до суда не дошло…
— Мне в милиции сказали, что дело прекращено. Недавно совсем.
— Почему?
— Вроде бы Понкратов умер. Оказалось, что он был наркоманом, или, как у вас говорят, — «нарком»?
— Примерно, — я позволил себе немного улыбнуться. Сочувственно.
— Я не настаивала. Зачем? Игоря это не вернет… — Полина резко встала. — Извините…
Она выбежала из комнаты, приглушенно зашумела вода. Похоже, Полина заперлась в ванной. Чтобы успокоиться. Пусть так.
Вопросов у меня больше не было. Но что-то мешало мне уйти. Может, я не уходил, потому что меня научили еще в детстве — дед и дядья, — что мужчина не бросает женщину в горе и в беде.
Сильно сказано, Зураб. Вах, как сильно!
Я поднялся, прошелся по комнате. Остановился у книжных полок. Кто-то мне давно уже говорил, что книги могут рассказать о хозяине квартиры больше, чем обстановка. Я машинально коснулся кончиками пальцев корешков. Похоже, что книги читали и перечитывали. Девственно чистыми оставались только рекламно-подарочные фолианты, которые были «сосланы» на нижние полки. Легкое пренебрежение к парадности, на которую обязывало положение. Философия и беллетристика, советские еще учебники по экономике и недавние пособия по менеджменту были перемешаны.
На одной из полок я заметил фотографию Ратнера. Он был не такой, как на тех официальных снимках, которые печатали в газетах сразу после его убийства. Ратнер сидел на гранитных камнях. За его спиной накатывало на берег по-северному холодное море. Я, кажется, даже узнал место: между Репином и Солнечным есть один мыс, на нем точно такие же камни.
— Игорю нравилось северное море. — Полина остановилась рядом со мной. Я не заметил, как она вернулась в комнату.
Только почувствовал, как моей руки коснулись легкие и нежные пальцы.
Я замер.
Понял, что не давало мне уйти.
Полине был нужен мужчина. Может, даже первый встречный. Чтобы в страсти перегорели остатки тяжелого горя и осталась от него только легкая и уже неизбывная печаль.
Я осторожно повернул Полину к себе, коснулся ладонями ее лица, нежно сжал.
Наклонился и, чуть помедлив, поцеловал.
В первый миг она не ответила, словно замерла. А потом ее губы словно порхнули навстречу, навстречу моим губам. Руки легли мне на плечи. От нее пахло как-то по-девчоночьи. Как от моей дочери-студентки.
Такой беззащитный и хрупкий запах.
— …Ты не жалеешь? — спросила она, когда мы лежали рядом. Как-то незаметно для самих себя мы перешли с официальной дистанции «вы» на интимное «ты».
— Нет. А…
— Не будем об этом. — Полина подалась ко мне. Поцеловала, прильнула всем своим нежным молодым телом. На мгновение отстранилась, только чтобы сказать:
— Не будем об этом. Пожалуйста.
Вдруг зажегся свет. Полина, придерживая халат, стояла на пороге кухни и сонно щурилась. Подошла ко мне, встала за спиной, обняла. Все еще нежно, но без страсти.
— Я разговаривала во сне?
— Да.
— И звала Игоря? — Она прижалась ко мне крепче. — Я знаю: он бы не стал возражать. Он всегда хотел, чтобы я жила.
— А сейчас ты живешь?
— Ты помог мне в этом. — Она взяла у меня из пальцев сигарету, затянулась и потушила ее в пепельнице. — Пойдем.
Я поднялся.
Она вдруг отстранилась:
— Знаешь, ведь я видела его. Неделю, наверное, назад.
— Кого? — Мне почему-то показалось, что сейчас Полина расскажет о том, как к ней являлся покойный муж.
— Ну того, топтуна. Не Понкратова, а… Как его?
— Сметанина? — спросил я, не веря своим ушам.
— Именно — Сметанина.
Я отстранился, усадил Полину на тот самый табурет, где только что сидел сам, придвинул себе второй. Сел напротив.
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая