Дело о вражеском штабе - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 1
- 1/49
- Следующая
Андрей Константинов
Дело о вражеском штабе
(Агентство «Золотая Пуля» — 2)
ДЕЛО ОБ УРАНОВОМ КОНТЕЙНЕРЕ
"Обнорский (Серегин) Андрей Викторович. Дата и место рождения — 30 сентября 1963 года, поселок Наречный, Астраханская область, Наримановский район, русский. В 1986 году закончил восточный факультет ЛГУ, специальность — страноведение по странам зарубежного Востока. Владеет языками: арабским, ивритом, английским, немецким. Мастер спорта СССР по борьбе дзюдо (1982 год).
Капитан запаса (демобилизован в 1991 году, Красногвардейский РВК, состав командный). Проходил службу вне территории СССР в в/ч 27275 и в/ч 06725, дважды направлялся в спецкомандировки по линии 10-го ГРУ ГШ МО СССР (1984-1985 — НДРЙ, 1988-1991 — ВНСЛАД, характеристики положительные). Награжден медалью «За храбрость» — НДРЙ (1985 год) и орденом Сентябрьской революции II степени (1991 год) — Ливия.
С 1991 года работал в различных СМИ СПб, где проявил интерес к расследовательско-криминальной тематике. Имеет многочисленные контакты в среде сотрудников правоохранительных органов и в преступной среде, В сентябре 1994 года осужден по статье 218, часть 1 (незаконное хранение оружия), направлен для исполнения наказания в НТК общего режима в город Нижний Тагил. За это время была установлена его непричастность к событиям, вмененным ему в вину. По протесту прокуратуры освобожден из-под стражи на основании пункта 1 статьи 5 УПК РСФСР (отсутствие события преступления).
В 1998 году Андрей Обнорский возглавил Агентство журналистских расследований (АЖР), которое более известно под названием "Агентство «Золотая пуля». АЖР представляет собой не просто коллектив единомышленников, связанных общими интересами, а структурированное образование, состоящее из взаимодействующих подразделений: отдел расследований, репортерский отдел, информационно-аналитический отдел.
Обнорский по характеру — бесспорный лидер. Общителен, обладает чувством юмора, бывает вспыльчив и раздражителен. Склонен к проявлениям авантюризма и необоснованного риска. Холост (дважды разведен, детей нет)".
Из агентурных данных
После летучки, или оперативки, или производственного совещания, или… короче, после этого ДУРДОМА, когда мои орлы-инвестигейторы вышли из кабинета, а я в очередной раз подумал: все! Брошу все, к чертовой матери! Надоело. Устал… — после всего этого я закурил сигарету, попросил у Оксаны кружку чаю. Крепкого, горячего, с лимоном.
Я пил чай, курил и понимал, что никуда я не денусь. И буду пахать, ругаться с ребятами на оперативках, радоваться вместе с ними… никуда я уже не денусь.
И они тоже. Они уже захвачены этой чумовой и чудовищно интересной газетно-расследовательской работой. Сейчас они разошлись по кабинетам и курилкам и дружно перемывают мне кости: совсем Обнорский озверел — он что думает, мы железные? Такие объемы даже вдвое большим составом не делают… А потом начнут прикидывать: что и как можно сделать? Кого подключить? Как проверить источники информации по другим каналам?… И «сядут на телефоны», и разбредутся по городу.
…Кстати, о телефоне. Я открыл записную книжку и нашел номер Докера. Если Докер не просто так трепанулся вчера, то, пожалуй, есть о чем поговорить. По душам, так сказать… Хотя и не особо верится: контейнер с ураном?! Но все же верится. Земля наша обильна. Особенно на воров, героев и дураков… Интересно, сколько может стоить контейнер с ураном? И что это, собственно говоря, такое? Сколько там этого самого ура…
— Але, — отозвался Докер. Голос у него был хриплым.
— Здравствуй, Слава. Как головушка? Не болит?
— А-а… это ты, Андрюха? Болит, падла… чтоб ей треснуть!
— Я, товарищ Докер, я. Ты ее, головенку-то, отечественным препаратом «опохмелин».
— Думаешь? — с сомнением спросил Докер.
С сомнением, но и с интересом. Видимо, Слава уже и сам склонялся к мысли про «опохмелин», но колебался… А тут вдруг получил чью-то «моральную поддержку».
— Думаешь? — спросил Слава.
— Мне-то что думать? Это тебе думать надо, у тебя голова болит.
Докер промычал что-то нечленораздельное. Видимо, ему действительно было худо, квасил Слава последнее время неслабо, что, кстати, для людей его круга было не очень характерно… нет, всякое, конечно, бывает. Встречаются среди братвы и пьющие, и любители травы, и кокаина. Но нечасто. Образ жизни, необходимость быстро соображать и принимать ответственные решения подталкивают к трезвости.
Это с одной стороны. А с другой — стресс, дефицит времени и страх. Отсюда — водка.
— Я ведь, собственно, не про «опохмелин» хочу поговорить с тобой, Слава.
— А… про что? — спросил Докер. Соображал он туговато. А может быть, и не помнил вчерашнего разговора у входа в «Европу».
— Про уран, Слава, — сказал я.
— Про какой это уран?
— Про обогащенный, — сказал я жестко.
В трубке стало очень тихо.
По стеклу кафе бежали потоки воды.
И по тротуару бежали потоки воды. Они несли мусор и комки тополиного пуха.
Под дождем облачка пуха мгновенно съеживались, превращались в серое нечто и исчезали, как мираж.
Черный БМВ Славы Докера, сверкающий в водяных брызгах, остановился, чуть не въехав в зад моей «Нивы». Остановилась огромная метла «дворника», погасли фары.
Из салона неуклюже вылез огромный Докер. Когда-то Слава домкратил {Занимался тяжелой атлетикой}, потом, с началом перестройки, работал в порту, примкнул к братве. Теперь Слава — о-го-го! Его группировка входит в десятку ведущих питерских команд. И этот БМВ у него не один… Растут люди! Освоили «новое мышление» — и вперед!
Докер вошел в дверь. Огромный, небритый, опухший. С сотовым телефоном. С перегаром. С золотой цепурой на мощной шее. Картинка!
— Здорово, Андрюха.
— Здравствуйте, товарищ Докер. Как ваше бандитское здоровье?
— А-а… либо сейчас врежу сто капель, либо помру. Эй, дочка!
Подошла официантка. Молодая, стройная, смазливая, почти без юбки.
— Добрый день. Слушаю вас.
— Вот что, дочка… Водочки мне сотку и минералки. Поняла?
— Д-да… одну минуту.
Официантка убежала. Фактура, как сказал бы оператор Худокормова Володя, у Докера была впечатляющей: монстр. Человека пополам руками разорвет. Уж голову-то, по крайней мере, открутит без натуги.
— Может, не стоит пить-то? — спросил я.
Слава положил на стол два огромных кулака, глянул на меня мутными глазами.
На лбу блестели капли пота… Ничего не ответил.
Подошла официантка, принесла фужер с водкой, второй фужер и бутылку воды.
Фужер слегка запотел. Докер смотрел на него с вожделением и страхом.
— Пожалуйста, ваша водка…
— Спасибо, дочка. Умница.
Слава проглотил водку, мученически сморщился. Смотреть на него было больно. За окном хлестал ливень, текли мимо разноцветные зонты, проезжающие машины обдавали «Ниву» и БМВ потоками воды. Из-за соседнего столика на Докера изумленно и испуганно смотрели двое молодых итальянцев.
Докер поставил фужер на стол, шумно выдохнул, сказал:
— Ну?
— Мы вчера недоговорили, Слава.
Помнишь, у входа в «Европу»?
— Смутно… я был немножко… того.
— Правда? — спросил я как можно более невинно. — А я и не заметил.
Докер посмотрел на меня как на проститутку Троцкого, хмыкнул.
— Что я вчера наболтал? — спросил он.
— Вчера, Вячеслав Георгиевич, ты обещал мне эксклюзив про урановый контейнер стоимостью миллион долларов… Аль забыл?
— Ерунда все это, Андрюха… треп по пьяни, — ответил Докер и отвел взгляд.
Но я— то еще вчера понял, что не похоже на треп. Пьяный Слава обхватил меня мощной дланью и жарко шептал в ухо:
- 1/49
- Следующая