Дело о спасении телезвезды - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая

Модестов, еле поспевая, следовал за мной.

Путь к свободе пролегал мимо «диких» рядов, где вереница мужчин и женщин продавала за копейки всякую всячину. Чего тут только не было! Несвежего вида продавцы торговали сломанными будильниками (и кому нужен этот хлам?), стоптанной рваной обувью, какими-то запчастями, старыми игрушками и одеждой. Среди всего этого блеклого великолепия мое внимание привлекла роскошная вязаная шаль. Черная, очень ажурная, с яркими цветными вкраплениями — фиолетовыми, алыми, изумрудными. Может, прикупить обновку на осень?

— Почем? — осведомилась я у пожилой продавщицы с хитрыми глазами.

Та окинула меня оценивающим взглядом и проронила:

— Двести.

Для «дикого» рынка, конечно, дороговато. И надо еще на качество посмотреть. Я с ловкостью профессионального тяжелоатлета перебросила пудовую авоську из одной руки в другую, а высвободившейся конечностью пощупала шаль. Она была очень легкой и мягкой. Только вот на одном из длинных уголков я заметила несколько спущенных петель и следы чего-то вроде клея.

Конечно, пятна можно вывести, а петли поднять… Но возиться неохота. Ну и ладно, черт с ней, с шалью. И так уже на работу опаздываю. Я всучила свои сумки Модестову.

— На, отнеси домой. Ты сегодня выходной, вот и займись хозяйством. А я пошла на работу. — И, не дожидаясь прощальных нежностей, я галопом рванула с места.

По велению Спозаранника сегодняшний «общий сбор» должен был проходить в моем кабинете, так как в кабинете самого Глеба велся ремонт. Я с рекордной скоростью промчалась по коридору, на ходу стаскивая куртку. Однако меня ожидал неприятный сюрприз — дверь оказалась заперта. Причем внутри явно кто-то был.

Я ринулась к вахтеру Гене — он отрапортовал, что ключ взял Глеб Егорович.

Из моего кабинета доносился какой-то шорох. Видимо, Спозаранник перебирал свои многочисленные бумажки. Я аккуратно постучалась.

— Глеб Егорович, это я, Нонна Железняк.

— А-а-а, приперлась душенька! — раздался из-за двери голос Спозаранника.

Ничего себе! Никогда раньше Спозаранник не позволял себе такого хамства. Хотя… Я посмотрела на часы — опоздала на целых пятнадцать минут! Немудрено, что главный расследователь так рассердился — превыше законов самой природы он почитал штабную культуру. А я так грубо ее нарушила. Надо попробовать извиниться.

За дверью тем временем вновь воцарилось молчание, прерываемое шелестом страниц. Я осторожно поскреблась в дверь.

— Глеб Егорович, откройте, пожалуйста. Я прошу прощения за опоздание.

Больше так не буду.

— Хорошо, — раздалось из-за двери.

И снова — молчание. Я начала терять терпение. В конце концов, это мой кабинет. Я его любезно предоставила под данное мероприятие, а теперь меня туда еще и не пускают. Я постучала в дверь — уже кулаком.

— Глеб Егорыч, вы мне дверь откроете или нет? Я ведь извинилась! Чего вы еще от меня хотите?

— Жрать хочу, как боров! — ошеломил меня из-за двери голос начальника.

Это уже ни в какие ворота не лезло!

— Спозаранник, ты что, с ума сошел?! — завопила я.

— Никого нет дома! — как-то невпопад ответил Спозаранник.

Только сейчас я заметила, что голос был вроде бы Спозаранника и в то же время как бы не его. Какой-то хриплый и натужный, похожий на карканье. Все понятно — он заболел! Поэтому и несет всякие глупости.

У него явно жар, и он бредит! Нужно было срочно спасать когда-то любимого мужчину. Я забарабанила в дверь рукой, потом стала колотить ногой. Из-за дверей не последовало никакой реакции.

— Ты чего бушуешь, Нонна? — раздался позади меня голос Скрипки.

— Леша, нужно срочно позвать кого-нибудь на подмогу и выломать дверь.

— Зачем? — опешил завхоз.

— Там Спозараннику плохо. Он закрылся в кабинете, никого не пускает и говорит всякие странные вещи. Ты бы послушал его голос! Наверняка у него горячка. Ему нужен врач.

Скрипка ошалело посмотрел на меня и внезапно захохотал. На его гогот из кабинетов повыскакивали коллеги — по-моему, все кто был в этот момент в Агентстве. Даже Татьяна Петровна выглянула из кухни. Собравшиеся растерянно смотрели то на завхоза, то на меня, наверное, они решили, что Скрипка сошел с ума, а виновата в этом я. А еще через секунду мне показалось, что крыша поехала уже у меня, — из-за спин собравшихся вышел и направился ко мне… Глеб Егорыч Спозаранник, собственной персоной!

— Нонна, что случилось? Что со Скрипкой? Почему он истерически хохочет возле дверей твоего кабинета? — строго спросил начальник.

— Глеб Егорыч, а что вы тут делаете? — Ничего более умного мне в голову не пришло.

Спозаранник глянул на меня с подозрением и поправил очки.

— Вообще, Нонна, я здесь работаю.

В данный момент возвращаюсь из репортерского отдела, куда ходил за необходимой мне информацией.

— А кто же тогда сидит в кабинете и ругается вашим голосом?

Недоуменные взгляды коллег с моей персоны перекочевали на Спозаранника. Тот возмущенно хмыкнул и достал ключи. Со словами: «Нонна, вам, похоже, надо отдохнуть», — Глеб отпер дверь.

Первым внутрь ринулся Скрипка. Не успел никто удивиться такой самоотверженности, как из кабинета послышалось сопение, какой-то клекот, потом сдавленный мат Скрипки. На помощь завхозу, охнув, ринулась Горностаева. Некоторое время они пыхтели в кабинете вдвоем, после чего вышли и вынесли на свет Божий… огромного синего попугая. Птица обвела всех нас гневным взглядом и гаркнула: «Никого нет дома!»

— Что это? — оторопела я.

— Не «что», а «кто», — поправила меня Горностаева. — Попугай. Говорящий.

— А что он делает в нашем кабинете?

— Прячется. Мы его прячем от Обнорского. Это ему подарок.

— Обнор-р-рский! Ур-ра! Поздр-равляю! — неожиданно завопил попугай.

— Классно, правда?! Это мы его научили! — восторженно оповестил Скрипка.

И тут я наконец-то все поняла.

…Эпопея с подарком Обнорскому — ему неожиданно присвоили очередное воинское звание, и по этому поводу наш майор собрался устроить банкет — всколыхнула «Золотую пулю» пару дней назад. Под вечер вся агентская общественность собралась для обсуждения проблемы. Все говорили хором, громко и сразу. Причем, естественно, каждому его предложение казалось единственно правильным. В результате все выдохлись, охрипли, оглохли и приняли решение: скинуться деньгами, назначить ответственных за подарок и взвалить бремя принятия решения на них. Жребий пал на Скрипку и Агееву. Агеева у нас дама со вкусом, с фантазией и наверняка выберет что-нибудь полезное и элегантное. Скрипка же поможет это «элегантное» донести до Агентства — будет тягловой силой…

И вот теперь этот презент топорщил перья в руках у Скрипки. Интересно, какая муха укусила Агееву, когда она выбирала этот «элегантный и полезный» подарок? Впрочем, попугай выглядел вполне презентабельно. Может, для полного счастья «живому классику» действительно не хватало такой вот говорящей птицы?

— Думаете, Обнорскому это чудо природы понравится?

— Конечно, понравится. Знаешь, Нонна, какой он умный! Просто профессор! — ворковала Агеева, любовно расправляя перья на спине подарка.

— Обнорский?

— Что ты! Попугай, конечно! Он и слов много знает, и на вопросы отвечает, и голосам подражать умеет, очень похоже получается.

— Да уж, — пробормотала я.

Агеева, Горностаева и Скрипка посмотрели на меня и почти хором хмыкнули.

Меньше всего мне хотелось вспоминать о приключившемся конфузе. Я решила перевести разговор на другую тему.

— Слушайте, а где вы взяли такую редкость? Что-то я в зоомагазинах таких одаренных птиц не встречала!

— Это к Марине Борисовне. Попугая она покупала. И где только нашла такого! — Скрипка уважительно покосился на Агееву.

Та приняла вид царствующей особы. Наблюдающая за всем этим Горностаева поджала губы и демонстративно взяла завхоза под руку. Попугай на руке Агеевой сердито хлопнул крыльями. Я погладила птицу и выжидательно посмотрела на Марину Борисовну.

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая