Муж амазонки - Калашников Сергей Александрович - Страница 24

Зато лепёшка, извлечённая из углубления в поде печи, наоборот, оказалась заметно крепче. И вот тут окончательно проснулся в герцоге Болоцком ученик мастера Эгуора — знаменитого керамика Большого Королевства. Базиль прекрасно помнил, что тот, кто внимательно всё подмечает и не забывает при этом думать, может сделать открытие: найти способ изготавливать такое, чего раньше никто не мог.

Его стеклодувное Высочество довольно потер руки. Эх, то-то еще будет!

Итак, во всех трёх кусках неведомого материала в ничтожном, буквально остаточном количестве содержится сплав золота с чем-то ещё, и сами эти листы получились красноватыми на просвет. Оттенок еле уловимый, но Базиль не пожалел сил, чтобы показать эти диковинки нескольким женщинам — ведь известно, что их глаза лучше воспринимают оттенки цветов, чем мужские. Таким образом, однозначно убедиться в том, что все видят одно и то же

Зато прочность у образцов разная, что он может объяснить только разницей в скорости остывания, потому что сам черпал их из одной варки — то есть химический состав материала одинаковый. Тот, что дольше терял тепло, подогреваемый слабнущими факелами горелок, оказался заметно прочнее, Второй, со столика у печки охлаждался быстрее, но всё же медленней, чем третий, отодвинутый вместе с плитой в сторону. Хотя и они получились весьма крепкими.

Разобравшись со стёклами для светозаборников, чтобы не отвлекаться от самого интересного, Базиль буквально заперся в лаборатории и принялся за эксперименты. И вот тут, как обычно, ему оказалось нечем измерить температуру. Все мастера делают это на глазок, учитывая самые разные приметы, но сами эти приметы у каждого свои и всегда привязаны к конкретной печи.

У одного закипает горшок, поставленный в определённом месте. У другого пёрышко начинает коробиться, тоже не где попало. Самое обидное, что ведь термометры давным-давно известны, а вот напрямую ими ничего в стекольных или обжиговых печах не измерить — плавится прибор, даже если его сначала не разрывает испарившимся вином, или само это вино не испаряется.

Так что хитрят мастера. А вот Базилю это не нравится. Хочется получить такие данные, которые можно будет потом использовать в других условиях. И не только ему — он ведь герцог, в конце-то концов, а не стеклодув, чтобы сохранять секреты мастерства только для себя. Правитель, как-никак — стало быть, должен думать обо всех остальных людях, заботиться о подданных. Такая уж у них в роду наследственная профессия.

То, что тела при нагреве расширяются тем шибче, чем пуще раскалены — факт общеизвестный. Материал, из которого можно соорудить такой датчик очевиден. Горный хрусталь, вот удобный материал. Только ведь с линейкой в печку не залезешь измерять изменение длины, да и не так-то много разберёшь по рискам, нанесённым на деревянную планку — точнее чем один миллишаг ни по какой линейке отсчитать не получится. Задача становится интересной. На этот счёт Базиль сначала покумекал сам, потом поговорил с Тимом, да и соорудил из трёх брусков замечательный рычаг. Рядом с осью он опирается на вертикальную палочку — датчик. А длинный его конец наклонно выставляется из печи и поднимается вверх, когда опора рычага расширяется при нагреве. Тут и смещения получаются заметные, и шкалу можно пристроить на доступном взору месте так что, оказывается возможным засекать относительные температуры, и даже привязывать их к закипанию воды, а зимой, и к таянию снега. Хотя, чего это он растерялся — можно ведь привезти льда с гор — только тару для него подготовить хорошенько, чтобы не растаял по дороге.

А работать с камнем умеют, считай, все. И Базиль — не хуже других. Уж чего-чего, а разного точильного да полировального оборудования у них в достатке, да и для того, чтобы отверстие провертеть станочек имеется и абразив, чтобы подсыпать под сверло, припасён.

Термометр получился у него из четырёх деталей: датчик, рычаг, опора оси и сама ось — всё из горного хрусталя. Так у ж традиционно у них ведётся, что целый ряд камней, тех, из которых делаются обиходные вещи, обязательно имеются в кладовых любого приличного дома, поэтому подходящие куски и этого, не такого уж редкого минерала, отыскались без особого труда. Поместил он это прямо в печку, для чего пришлось её чуток переделать так, чтобы и сам прибор, где надо встал, и рычаг, конец которого высунулся вбок через оставленную в печи специально для него щель, оказался рядом со стеной. Приделал у его конца шкалу с частыми рисками и дал нагрев. Работает! Чем сильнее пламя, тем выше поднимется конец рычага. Удача.

Сделал отметку температуры кипящей воды, а потом — температуру плавления воска отметил. Знает, что она градусов на тридцать-сорок ниже, если разницу застывания воды с её кипением полагать за сотню. Так вот: изменение положения конца рычага на шкале оказалось просто ничтожным. То есть — буквально только-только видно, что это не одно и то же, но никаких дополнительных делений на отсчётное устройство на таком малом расстоянии не нанесёшь. Зато родниковая вода дала уже заметную разницу, а для измерения её температуры термометр у него имеется. Уф-ф! Не надо в горы лезть за льдом.

Теперь, для того, чтобы измерять скорость изменения температуры у Базиля в наличии имеется всё. Уж водяные-то часы у них давно в обиходе, так что измерить скорость остывания стекла — дело терпения и внимательности.

Базиль довольно оглядел своё творение: теперь ему не страшны ни печи, ни жар, ни пламя. Он вооружен.

Начал с исследования уже готовых стёкол. Быстро убедился, что все три образца после расплавления и остывания ведут себя одинаково и свойства их улучшаются по мере увеличения времени остывания. Он отливал палочки одинакового сечения и ломал их, опрев концами, и подвесив на середину ящичек, в который добавлял песку. Когда образец ломался — взвешивал груз и записывал цифру рядом со временем, в течение которого температура снижалась от плавления до затвердения — нужные риски на шкале термометра он поставил после нескольких экспериментов. Ещё оценивал твёрдость по тому, что оставляет на них царапины.

Картина получилась понятная и, главное, результаты проверок надёжно повторялись. Аналогичные опыты провёл с обычным стеклом — тут от скорости остывания варки прочность зависела слабо, скорее неуловимо, хотя какие-то отличия на грани точности экспериментов всё-таки отмечались.

И, наконец, после месяцев напряженного труда пришло время решающего эксперимента. Базиль тщательно отмерил компоненты шихты и подмешал туда четверть комочка, полученного соскабливанием отражающего слоя с осколков зеркала. Это смявшиеся обрывки тончайшего сусального золота — вот, что это такое.

Испытания образцов показали, что он на перспективном пути — получилось не оконное стекло, а то, которое плохо резалось. Только было оно лучше, прочнее. Один из вариантов со средним временем остывания так и не сломался, а согнувшись дугой, соскользнул с опор, позволив грузику достичь пола. Конечно, свойства этой варки отличались от того, что когда-то вышло у него случайно — он ведь не знает, какое количество недосчищенного с разбитого зеркала золота попало туда на осколках. Зато теперь, сварив эту же рецептуру с добавкой к ней ещё одной четвертушки соскоба, получил материал с новыми свойствами, а потом ещё и ещё.

Затем, наоборот, разбавил варку чистым стеклом и выяснил, что полученные данные прекрасно ложатся на те же самые графики зависимости прочности от количества присадки и скорости остывания.

Тем временем благополучно завершилось лето, на плантациях под руководством агронома собрали обильный урожай всего, что было посажено. Кладовые и амбары полны. В их подземном доме стало уютней, потому что солнечный свет проникает в помещения и ощущение мрачноватости пропало. Да и чистые ровные деревянные полы сделали его по-настоящему тёплым. Какой-то парень, школьный друг Тимохи, приехавший по его приглашению, не увлёкся, однако, двигателем, дела с которым по-прежнему не ладились, а подключился к работам со стеклом. Дозорные из секретов не приметили ничего тревожного — только коробейники изредка проходили вдоль западного берега топей, курсируя с товарами из Комина в Заболотье. В Болоцк они обычно приносили сливочного маслица в плетёных коробах на собственных спинах. Лошадей, даже под вьюками на этом маршруте они использовать опасались из-за той самой речки с топкими берегами, на переправе через которую когда-то задержались похитившие амазонку степняки.