Бандитский Петербург - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/122
• Следующая

… Как можно озвучить, что я сдал шестнадцать экзаменов блестяще, получил четырнадцать пятерок, две четверки, на вступительных экзаменах. Но не закончил ни одного из вузов? Можно написать это вскользь — учился в четырех институтах, был блестяще вышиблен. А можно сказать: человек опередил свое время, и время его не приняло. А почему его не приняло? Да потому что судьбы людские в тот период решали самые законченные гондоны и педерасты!

Меня часто спрашивают, почему я не стал милиционером? При том что я всю жизнь мечтал быть милиционером. В сознательном возрасте заканчивал школу, очень хотел стать милиционером. Безумно хотел стать. Я действительно мечтал бороться с преступностью, быть таким комиссаром Катаньи и так далее. И все полковники, генералы, с которыми я привык общаться за последние десять лет, меня часто спрашивают: а почему ты не стал? А я им отвечаю, в лицо отвечаю: да потому что я чище вас в десять раз! Потому что ни один из вас не достоин даже со мной — если есть какие-то нравственные оценки — сидеть в одном кабинете!

И есть только один человек, к чьему мнению я могу прислушаться — не потому что я разделяю его нравственные критерии, а потому что он действительно талантлив, мерзостен, блестяще образован и настолько одаренный, что нельзя не прислушиваться к его мнению… Это вот господин… Невзоров. Это единственный человек, к чьему мнению я прислушиваюсь, никогда не соглашаясь с его нравственной оценкой событий. Но он действительно талантлив. Да, я согласен обедать с мерзавцем, но с талантливым.

… Я всегда работал с правоохранительными органами. Я всегда был официальным источником у них на протяжении двадцати лет, никогда это не скрывал, и от бандитов в том числе. Я официально барабанил, как положено, я был официальным агентом, я получал зарплату, я делал ценные сообщения. Благодаря мне несколько сотен преступников сидят в тюрьмах — причем настоящих преступников.

Все как положено. Псевдоним, дело… Я, правда, об этом не имею права говорить, потому что даже сейчас меня может настигнуть уголовная ответственность за то, что я такие вещи говорю. Но здесь есть маленький нюанс — я это дело не скрывал даже от бандитов! Все бандиты это знали. Почему я говорю: я феномен в этом городе? — я единственный человек, кто этого не скрывал никогда!

Да, начинал, как и положено, в спецслужбе. Потом ОБЭП, тогда ОБХСС, а потом уже РУОП. Но тогда это было Шестое управление, потом ОРБ и так далее. Прекратил с этого Нового года.

… Я просто не хочу рассказывать многие детали, потому что это будет такая бомба, такой взрыв. Достаточно того, что сейчас моя фамилия звучит на всех совещаниях на уровне того же самого Черкесова, Григорьева, Липатова, Пониделко [99] и так далее. У них каждый рабочий день начинается с того, что они говорят обо мне. Их очень беспокоит, что я до сих пор живой и продолжаю писать такие небольшие… частные истории. Частная история, которая может перевернуть всю Верхушку…

… Меня все равно пытались сажать. Очень много служб было, одним я помогал, другие меня сажали. Определенная выгода была. Я работал барменом, администратором… Замечательный бар был такой, «Рим». Я там отработал пять лет бессменным администратором, с тысяча девятьсот восьмидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят пятый. До этого были такие коротенькие странички — полгода продавцом в магазине каком-то на площади Мужества… «Рим» — столовая номер два на Кировском проспекте. Это был самый гнусный притон в городе по количеству наркоманов, которые там собирались. Я кровью и выбитыми зубами и забитыми руками выбил полностью практически все это отребье из своего бара. И это был один из самых модных и популярных баров в городе в то время. Там были первые цыплята гриль, первые коньячные пунши, первые фрукты в шампанском. Потом работал несколько лет в Калининском тресте столовых, тоже барменом, администратором. «Колобок», потом на Просвещения… восемь-девять лет я отдал общественному питанию. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году эмигрировал. Прожил год в Швеции, год в Германии. Вместе с женой, с ребенком. Взял и уехал, узнав, что меня завтра арестуют.

… Господин Горбачевский… [100] Я тогда считался уже довольно известным преступным авторитетом, считалось, что я стоял у истоков российского рэкета, что я один из тех, кто оказался причислен к сильным мира сего, преступному миру…

Я никогда не имел ничего общего с лидерами оргпреступности, другое дело, что я их всех знал, я с ними со всеми вырос. Но я всегда был по другую сторону баррикады. А на тот период — Горбачевский и другие уже хотели из меня сделать фигуру значимую, потому что это очень просто… У нас как строится работа правоохранительных органов, на чем сделали себе карьеру всякие Горбачевские.

Есть, например, Коляк — известно, что каждый день он приезжает в гостиницу «Ленинград», любит девочек, слаб на передок, ведет шикарный образ жизни, тратит сколько хочет, известный картежник, машина, квартира, все известно, никуда не прячется, постоянно находится в поле видения правоохранительных органов, почему бы из него не сделать лидера? Он же всех знает, со всеми общается, со всеми дружит. И денежки у него немалые, и машина новая, хорошая. Давайте с ним поработаем!

Я акционер очень многих ресторанов, баров. Двух довольно крупных ресторанов — не хочу называть, другое дело, что это понятно, что не на мою фамилию — но я являюсь крупным держателем акций крупных заведений в городе. Я хоть и маленький, но акционер такого громадного гиганта, как «Кэрроллс». Там у меня тоже есть свой процент — и официальный, и неофициальный. Параллельно я создал ряд охранных предприятий — «Кондор» и «Кречет». И начал заниматься охранной деятельностью официально. Они существуют, работают, процветают.

Я являюсь акционером, хозяином. Понятно, что я где-то числюсь, где-то не числюсь. Но — два охранных предприятия, успешно работающих. «Кречет» и «Кугуар», мы периодически меняем названия. Вместо «Кондора» стал «Кречет», который находится на Московском, сто тридцать. И новое предприятие — «Кугуар».

Я люблю животных. Кречет — это такой маленький беркут, кугуар — такое животное типа пумы, такая кошка большая, в Южной Америке водится.

Что еще? Сеть предприятий быстрого питания, фаст-фуд. Не только «Кэрроллс», есть еще, не хотелось бы их называть. Дискотеки, ночные клубы, казино… Я всего сам добился, у меня не было никогда старших товарищей, покровителей, людей, которых бы я боялся. Людей, которые бы в меня вкладывали деньги.

Ни разу за двадцать лет меня ничего не заставили сделать. И ни разу не работал ни по одному из заданий. Вот последний пример, последний мой подвиг, о котором меня никто не просил. Если помните, года два-три назад в Елагином дворце украли статую Адониса, не помню какого бога, — я вернул эту статую в прошлом году. Показывали по телевизору — статуя стояла. Я вернул ее, заплатил свои две тысячи долларов — ворам случайным, ее нельзя оценить — она, может, стоит сто тысяч, а может триста тысяч. Я пришел и написал: источник сообщает, что мне известно, где находится статуя, украденная тогда-то… Поехали с полковниками, подполковниками, зимой, откапывали эту статую. Две с половиной тысячи долларов мне, конечно, никто не вернул, спасибо мне, конечно, никто не сказал. Но премию в пятьсот тысяч выплатили.

Меня никто не может обязать! Я, например, счел нужным спасти лицо этого ебучего третьего отдела, возглавляемого Ауловым Николаем Николаевичем, когда они обосрались, когда Ефим от них съебал [101]. Я им отдал Ефима! Я позвонил и сказал: Ефим со мной здесь в Ялте, вместе, приезжайте по такому-то адресу… Он человек никакой. В последнее время он заболел нехорошей болезнью, она называется звездная болезнь, и надо было поставить его на место. Совпало мое желание и желание определенных лиц, с тем чтобы справедливость восторжествовала. Чтобы человек, который достиг за очень короткий промежуток времени каких-то определенных высот незаслуженно, чтобы он опустился на свое место…

Невзоров на сегодняшний день самая влиятельная фигура в городе. Это мое мнение, я его так оцениваю. Он самый умный человек в этом городе. Он продукт той системы, в которой развивался. Он, в силу своей поразительной безнравственности, определенного дара и определенной генетики, определенного стечения обстоятельств, вошел в этот мир сильных мира сего, сам того даже, может быть, не желая. Он уже в двадцать пять лет мог позволить себе разговаривать… по-отечески с ним разговаривали первые лица государства. Так получилось, это надо уже копнуть его биографию, чтобы понять, откуда у него сила взялась, почему он так быстро всего добился, почему так быстро стал популярным, почему его не арестовали, не закрыли ему рот… Это политика… Я за пять лет так и не узнал его. Я с ним общаюсь ежедневно практически пять лет, я могу сказать, что не знаю даже двадцати процентов его биографии… Я бываю у него в доме очень часто — и тем не менее не могу о нем ничего рассказать, я ничего не знаю. Он сам никогда не рассказывает. Но то, что он самый влиятельный человек в этом городе, это мое твердое убеждение…

• Предыдущая
• 57/122
• Следующая