Дикие - Конран Ширли - Страница 10
- Предыдущая
- 10/161
- Следующая
К несчастью, вышивка гарусом по канве и оформление помещений цветами не интересовало коллег Дюка. Обычно, после деловых вечеринок, Дюк только вздыхал, и они ехали домой в молчании. Иногда робкая Анни несмело пыталась выразить свое сожаление, но Дюк кричал:
— Господи Боже, не надо передо мной извиняться!
Тогда Анни забивалась в самый уголок и отчаянно пыталась как можно больше съежиться и не привлекать к себе внимания. Сидя в таком положении, она часто размышляла над тем, уж не податься ли ей на какие-нибудь курсы, которые придали бы ей уверенности в жизни? Ведь Дюк не раз это советовал.
Она не могла не чувствовать своей вины перед мужем. Особенно потому, что ведь он ее, собственно, не выбирал, а скорее, нарвался. Отец Анни занимал должность руководителя отдела координации в «Нэксусе», и после того, как его дочь окончила двухгодичный колледж, он отдал ее на курсы секретарей к миссис Паркер, а потом пихнул в «Нэксус», чтобы хоть чем-нибудь занять ее до замужества.
Однажды Анни стала временным секретарем у Дюка на целое лето. В течение первых нескольких недель она смотрела на него с нескрываемым диким восторгом. Она видела его не таким, каким он был на самом деле, а своими глазами. Будучи всегда готовой услужить, она бросалась к нему, едва замечала, что ему требуется что-то надиктовать, без напоминаний наполняла свежей водой его графин, проверяла, не опустела ли бутылка «Уайлд Тэки», которая всегда стояла в офисе Дюка. Она старалась предугадать все его желания. Все происходило между ними настолько естественно, что Дюк, оставшись однажды работать до поздней ночи, не удивился тому, что как-то незаметно для себя оказался с секретаршей в обнимку на ковре. Ему тогда и в голову не пришло, что у нее это впервые в жизни… Прошло еще несколько недель, и она явилась к нему с еще более невинным видом, чем обычно, и сказала, что у нее проблемы. Ну… Словом, если у вашей девушки возникают проблемы подобного рода в Питтсбурге в 1952 году, вам ничего не остается, как только жениться на ней. Особенно если папаша девушки — ваш босс.
Теплый холм рядом с Анни промычал что-то во сне и перевернулся на другой бок, отчего стеганое одеяло мягко соскользнуло на пол. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Анни встала с постели, обошла на цыпочках кровать кругом, взяла одеяло и положила его обратно, накрыв плечи Дюка. Она так им гордилась!.. Если бы только Дюк был лет на десять помоложе, он без труда отыграл бы у Артура кресло президента компании. Тут даже не могло быть никаких сомнений. Правда и то, что он вовсе не стремился занять этот пост.
Впрочем, Анни должна была признать за Дюком один недостаток — он не умел проигрывать. А когда он проигрывал, то его ирландский темперамент бурлил и накалялся, как вулкан. Разумеется, он не был жестоким в обычном понимании этого слова. За всю жизнь с Анни он ни разу не поднял на нее руку… Хотя… За исключением одного случая, когда она забыла о просьбе Дюка переписать на видео повторный матч «Пиратов». Но и в тот раз он осознал то, что наделал, только на следующий день, когда увидел на плече Анни большой синяк. Что касается сыновей, то они старались избегать встреч с отцом, когда им владело его бешеное настроение. Они собирались вместе и куда-нибудь прятались на время, а потом смело выходили из укрытия, так как прекрасно знали, что отец отходчив и всегда жалеет о своем неправильном поведении. Вся семья знала, что существуют некоторые темы разговоров, от «коммунистов» до «свободы гомосексуалистам», которые могли спровоцировать ярость Дюка, поэтому Анни всегда следила за тем, чтобы они не поднимались. А когда они все-таки поднимались, она старалась увести разговор в сторону. Наконец, когда и это не удавалось, она утихомиривала Дюка тем, что беспрекословно соглашалась со всеми его оценками.
И Анни, и, сыновья могли безошибочно определить настроение отца, возвращавшегося с работы, по тому стуку, с которым он запирал дверь. Это был своего рода барометр для всей семьи. Анни хорошо помнила черные дни, через несколько лет после их свадьбы, когда Дюка обошли с повышением по службе. Тогда каждый раз перед его возвращением домой ей становилось не по себе, она с тревогой прислушивалась ко всем звукам, в любую минуту ожидая его прихода с работы. Она укладывала детей спать пораньше и следила за тем, чтобы в прихожей не валялись их коньки или бейсбольные биты, потому что если они валялись, то Дюк обязательно спотыкался о них… И тогда оставалось только ждать, замерев в каком-нибудь укромном уголке дома, когда же разразится буря. О, Анни хорошо знала те минуты, когда сердце готово остановиться от страха, когда нечем дышать, когда хочется сделаться в несколько раз меньше или вообще испариться. После семейных штормов, на следующий день, она всегда ходила в церковь, потому что это помогало ей преодолеть депрессию и ощущение собственного бессилия. Анни не была способна утихомирить мужа, когда тот пребывал в гневе.
Сыновья никогда не обсуждали горячий темперамент своего отца и принимали его как часть своей жизни. Но они стыдились его вспышек гнева и исчезали, едва заслышав стук входной двери, который порой сотрясал весь дом.
Анни стыдилась этих минут. Она никогда и ни с кем не говорила об ужасном характере Дюка. Разве что только с его матерью. Та вздыхала и отвечала, что большинство мужчин даже не подозревают о том, какие они забияки. Женщинам остается только смириться с этим… По крайней мере, Дюк является хорошим кормильцем.
Да, это было истинной правдой, потому что теперь ее муж был вице-президентом службы координации. Вышел, так сказать, на международный уровень. У Дюка была, что там говорить, очень ответственная должность.
Во сне Дюк взмахнул неловко рукой и вновь сбросил с себя одеяло. И снова Анни встала с постели и, подобрав одеяло, накрыла им плечи мужа. Случайно она задела туалетный столик мужа и на ковер упала одна из фотографий в серебряной рамке. Она подобрала ее и взглянула на улыбающуюся рыжую лыжницу в голубом костюме, выпрыгивающую как раз в момент съемки из одной слаломной ямки. Этот снимок был сделан Гарри вскоре после того, как он пришел в «Нэксус». За год до того, как Анни вышла замуж за Дюка. На следующей неделе она вновь должна увидеться с Гарри и это ее очень беспокоило. Гарри был ее проблемой. И с годами, похоже, эта проблема становилась все больше и больше.
Пробираясь на цыпочках вокруг кровати к своему месту, Анни заметила свое отражение в большом — во весь рост — зеркале. Через окна в спальню пробивался тускловатый свет раннего утра. И в этом свете, и в своей белой ночной рубашке она смотрелась очень бледной, но не бесцветной. И не костлявой. Впадинок около ключиц не было видно, так как по ее белым, веснушчатым плечам рассыпались золотистые волны волос. Раньше она была рыжей, но со временем волосы — особенно на концах — приобрели оттенок золота. Но вот взошло солнце. Оно осветило комнату, и Анни получила возможность объективно оценить свое отражение в зеркале. Тогда-то она и засомневалась впервые в том, что у нее получится то, что она задумала на вечер.
И снова сердце Анни сжалось от страха. Она приказала себе не распускать нюни. Нет, она все-таки попытается! Хотя бы на один день! Она решительно попытается выглядеть сегодня вечером так же ослепительно, как и Сюзи. Сюзи… В ней было столько жизни, она была такая импульсивная… И хотя порой у нее были слишком крикливые наряды, она всегда выглядела неотразимо.
Нет, в этот вечер Анни им всем покажет! Несколько недель она готовилась к этому вечеру. Сюзи активно помогала ей. Сюзи нашла платье, Сюзи устроила ей профессионала в области макияжа, наконец утром Анни пойдет к парикмахеру, который обслуживает Сюзи.
В этот вечер, пускай единственный вечер в жизни, Анни заставит Дюка гордиться ею.
В двух милях от Анни другая женщина лежала в своей постели и смотрела на то, как стрелки часов медленно поддвигаются к шести утра. В спальню проникал мягкий утренний свет. Думая о предстоящем вечере у Артура, Пэтти, сама того не заметив, изгрызла ноготь своего большого пальца почти до мяса.
- Предыдущая
- 10/161
- Следующая
