Осторожно: TERRA! - Новиков Юрий Федорович - Страница 19

Так на смену подзолистому периоду идет дерновый период почвообразования. Карлики побеждают великанов. Луг вытесняет бор. Он зеленеет до зимы, пока не замерзнет почвенная вода. Весной, пока земля сырая, приступают к работе бактерии-«безвоздушники». В верхнем слое накапливаются органические вещества. Летом же, когда почва подсыхает, за дело принимаются аэробы, разлагающие накопленное, переводящие его в усвояемые растением формы. Благодаря совместному действию этой разноплеменной армии микроработяг в почве образуется не торф, а перегной. Правда, он кисловат, а в условиях сильной затененности и влажности интенсивно вымывается дождями. И все же он способствует склеиванию комочков земли. Здесь-то и рождаются те самые знаменитые агрегаты, на которые еще раз возложены надежды почвоведов и агрономов. Почва становится структурной. Эта земля уже добрехудая. От нее один шаг до доброй — до царя почв — русского чернозема.

И действительно, именно дерновый период несет в себе рождение черноземных почв. А в то же время судьба этих почв, возникших под пологом смешанных лесов средней полосы, решена — им никогда не занять того трона, на который уже тысячи лет назад взошел их южный сосед. Перегной здесь накапливается еще слабо, он вымывается талыми водами и дождями, травяной покров все еще слаб, а обилие ежегодно отмирающей листвы не способствует созданию прочной структуры.

На юге темп жизни почв ускорен. В степи время бежит быстрее. Меньше влаги, зато больше тепла. От края до края горизонта — необозримая плоская равнина. Русское поле…

Нераспаханная южная степь хороша, как и полярная, лишь весной до пол-лета. Дальше — сушь, но и в самую жару растут многие злаковые травы, полынь, астрагал, ковыль. Запасов воды с зимы и весны хватает ковыльной степи надолго, до первых осенних дождей.

Обилие отмерших корней растений способствует интенсивному накоплению перегноя. Последний цементирует частицы почвы в прочные структурные агрегаты. Хорошая структура обеспечивает оптимальный водный и воздушный режимы жизни, а достаток воды зимой и осенью вновь приводит в движение колеса фабрики по производству перегноя. Копейка тянет за собой копейку: не тронутый обработкой чернозем — расчетливый ростовщик. Добрая земля в степи, очень добрая!

Но вот кончился степной этап почвообразования: дальше к югу все более жарким и сухим становится климат, все раньше летом отмирают травы, все раньше наступает период, когда земля теряет влагу. Ее место занимает воздух. А много воздуха — все сгорает быстрее, к осенним дождям разложение заканчивается, и вода вымывает остатки накопленных органических веществ. Перегной разрушается, теряется структура, усиливается выветривание. Начинается пустынная стадия почвообразования, растительность становится все более скудной, все короче пора цветения. Умирает степь, умирает и почва. Впереди — только серая пустыня, солонцы и солончаки… Однако оросите пустыню — и она отдаст вам сторицей.

Так, идя с севера на юг, мы проходим через всю жизнь почвы — от рождения до смерти. Черноземный период этой жизни есть, безусловно, пора зрелости, пора полного расцвета. И так же безусловно, что одна из причин колоссального плодородия черноземов — в их структуре, в зернистости строения.

Но следует ли ставить целиком на структуру, как когда-то агрохимия Либиха делала ставку только на удобрения? Вспомните о цивилизациях Египта и других стран Древнего Востока. Их ведь вскормило земледелие речных долин, где почвы совершенно лишены структуры. А урожаи чуть ли не в 30 центнеров с выжженных полей из-под хвойных лесов? А колоссальные сборы хлопка на орошаемых землях Средней Азии?.. Да что там наши почвы! На недавно доставленном лунном реголите земные растения росли в три раза быстрее, чем в родной почве.

Конечно, и Докучаев, и Вильямс правы: структура важна. Даже безусловно важна. Но еще более важна иерархия почв. Их очень много. Мы упомянем лишь основные: тундровые, подзолистые, дерново-подзолистые, дерновые, перегнойно-карбонатные, серые лесные (здесь около десятка разновидностей), черноземы (тоже десятки), каштановые, буроземы, сероземы, солонцы, солончаки, наносные почвы речных долин, горные (здесь все — от тундровых и подзолов до близких к черноземам, и все в пределах нескольких километров по вертикали от вершины к подошве), красноземы, желтоземы и разные суб- и просто тропические. И каждая из этих почв живет своей жизнью, каждая — что «сложный» ребенок, требующий, как учит современная педагогика, индивидуального подхода. Для почвы это значит и индивидуальный способ регулирования физических свойств. Единственным же орудием, с помощью которого осуществляется это регулирование, является орудие механическое, почвообрабатывающее. Прежде всего — плуг.

Человек начал обрабатывать землю задолго до того, как задал себе вопрос: для чего он это делает? Философические размышления были, по-видимому, чужды изобретателям мотыги, колеса и топора. Лишь через многие тысячелетия великий француз Руссо оглянется назад, на «общество дикарей», не умевших ковыряться в земле, и горестно воскликнет: «Человеческий род создан для того, чтобы вечно оставаться таким!.. Это состояние является настоящей юностью мира, и все его дальнейшее развитие представляет собой, по видимости, шаги к совершенствованию индивидуума, а на деле — к одряхлению рода».

Пройдет еще всего лишь 200 лет, и американский писатель-фантаст Ли Гардинг вложит в уста своего выдуманного героя, мистера Джонстона, робкую просьбу «чего-нибудь настоящего… Чего-нибудь такого, что бы не было сделано человеком. Что бы не было синтетическим. Вот и все. И не для того, чтобы взять это себе. Я хочу только посмотреть. Хочу убедиться в том, что оно существует… Вокруг себя всюду и везде я вижу мир, созданный руками человека… Город, в котором мы живем, воздух, которым мы дышим, одежда, которую мы носим, даже пища, которую мы едим, — все это продукция нашей замечательной техники. Но ведь где-нибудь должно же быть хоть крошечное местечко, еще не попавшее в ненасытную утробу человеческого прогресса?… Ну что-нибудь такое, что сделано не человеком. Деревья, цветы…»

Поиски мистера Джонстона кончаются трагически: он погибает на искусственной лужайке, среди синтетических цветов и деревьев, погибает, поняв, что и само тело его — тоже искусственное, что он «самый усовершенствованный образчик эволюции — результат развития кибернетики… разум, существующий независимо от своего синтетического тела…»

Преувеличение, скажете вы. Да. Конечно. Но ведь сама возможность такого мрачного прогноза будущего — следствие вполне реальных обстоятельств: человечество все больше изменяет природу, создавая своего рода искусственную среду обитания. Всего через 150–200 лет оно будет производить столько же энергии, сколько получает от Солнца. На Земле существенно потеплеет. Это следствие развития энергетики.

А в начале этого развития — тот далекий момент, когда человек впервые воткнул в землю заостренную палку. Именно тогда и произошел, вероятно, окончательный выбор: Homo sapiens принялся создавать общество, противостоящее природе, основывающееся на использовании искусственной техники. Может быть, это был не единственный путь; другим вероятным вариантом могло быть и так называемое «биологическое общество», вписывающееся в природу, основанное на применении (и переделке «изнутри») естественных «орудий» и «машин», которыми являются растения и животные.

Конечно, не нам судить предков за сделанный ими выбор, тем более что последнего у них, вероятнее всего, не было. Человек не дельфин. И видно, так уж ему на роду было написано: спуститься с дерева, взять в руки палку и оказаться в очереди у магазина «Синтетика» за шубой для жены.