Беглая монахиня - Ванденберг Филипп - Страница 37

• Предыдущая
• 37/92
• Следующая

Маттеус покачал головой, словно затрудняясь с ответом. На самом деле причина его колебаний была в том, что на этот вопрос не было однозначного ответа. В конце концов он произнес:

— У богатства много родни. Но торговля — это, безусловно, мать богатства. Что касается Фуггеров, они происходят из скромных швабских слоев. Когда-то их предки были ткачами, видит Бог, не самое доходное ремесло. На протяжении веков трудились не покладая рук, выбились наверх. Благодаря собственным рудникам, путям подвоза и торговым домам стали монополистами на медном рынке. На заработанные деньги основали банкирский дом, клиентами которого постепенно стали императоры, короли и все дворянское сословие. Ты ведь знаешь, Церковь не имеет права брать проценты, а Фуггеры могут. Так что же делают Папа, господа князья-епископы, каноники и остальные благочинные? Они передают свои деньги на некоторое время банкирскому дому Фуггеров, а потом опять забирают их, с процентами и сверхпроцентами. Сто тысяч гульденов, которые князь-епископ Бриксена вложил в Фуггеров, таким путем с Божьей помощью превратились в триста тысяч. Разумеется, Фуггеры при этом зарабатывают свою долю.

— И ты считаешь это справедливым? То, что бедные живут впроголодь, а богатые богатеют даже во сне?

— В любом случае это нельзя назвать несправедливостью. — Маттеус пожал плечами.

— Лютер, монах из Виттенберга, сказал: «Узду нужно вложить в уста Фуггеров и всех таких компаний!»

— Знаю я это его высказывание, но имей в виду, не все, что сказал Лютер, мудро. При этом я вовсе не хочу выступать в поддержку его противников, Альбрехта Бранденбургского и компании. Но деньги — скоропортящийся товар, как молоко и масло, и предназначены для скорейшего потребления.

— Послушать тебя, так за деньги можно купить все!

— Почтивсе, — поправил ее посланник. — Императора во всяком случае Якоб Фуггер купил.

Магдалена недоверчиво взглянула на Маттеуса, а тот продолжил:

— Шесть лет тому назад, во время выборов императора, было два претендента — девятнадцатилетний герцог Бургундский Карл и двадцатипятилетний король Франции Франциск.

— Курфюрсты выбрали более молодого Карла.

— А почему?

— Вероятно, он был лучшим кандидатом!

— Хочешь узнать правду? — Маттеус рассмеялся.

— Разумеется!

— Франциск дал курфюрстам триста тысяч гульденов за свое избрание.

— Так отчего же они его не выбрали?

— Потому что Якоб Фуггер, которому француз был неприятен, предложил курфюрстам ни много ни мало восемьсот пятьдесят две тысячи гульденов! Таким образом, Карл в девятнадцать лет стал императором Священной Римской империи. Я собственноручно подписывал финансовые документы.

Магдалена с шумом выпустила воздух из легких и сделала основательный глоток пива. Она старалась держаться спокойно, но в глубине души восхищалась посланником, с легкостью говорившим о денежных суммах, о которых она и помыслить не могла. Она тайком нащупала под столом свой кошелек, чтобы удостовериться, что пятьдесят гульденов князя-епископа еще на месте.

Представление, что деньги могли размножаться сами по себе, подобно зернышку, из которого вырастает целый колос с новыми зернами, ее невероятно разволновало. Она о таком еще не слыхала. Ей невольно пришли на ум слова отца, который любил повторять: «За деньги можно и черта заставить плясать». Слова эти ужасно пугали ее, бывшую тогда ребенком. Воображение рисовало жуткую картину: она держит в руке монету, а из темного леса выходит черт и отплясывает дикий танец, крутит коровьим хвостом и бьет по земле козлиными ногами.

Пока она предавалась своим мыслям, из-за одного стола поднялся человек с лютней, на которого до этого никто не обращал внимания. Наигрывая нехитрую грустную мелодию, он исполнил песню, состоявшую из многих куплетов и повествовавшую о супруге благородного рыцаря, который отправился в долгий крестовый поход. Одинокая и покинутая, дворянка искала утешения у повара замка, что не осталось без последствий: она родила дочь. По возвращении рыцаря она покаялась в совершенной ошибке, после чего рыцарь приказал замуровать в погребе свою жену, повара и ребенка, где их постигла горькая участь.

Бражников песня тронула гораздо меньше, чем Магдалену. Они хохотали и отпускали грязные шуточки, так что, когда музыкант пустил по кругу свою поношенную шапку, никто не внес туда своей лепты. Не раздумывая ни секунды, Магдалена сунула руку в свой кошелек, вытащила оттуда монету и бросила певцу.

Монета звякнула об пол, но каждый мог видеть, что это был целый гульден. Лишь теперь до сознания Магдалены дошло, что она вознаградила певца настоящим богатством.

Пьяницы, которые только что дурачились и зубоскалили, стихли, а певец поднял монету, поцеловал ее и метнул на женщину взгляд, исполненный благодарности. После чего тут же исчез из трактира.

Магдалена почувствовала на себе укоряющий взгляд посланника. Еще больше он удивил ее, когда ни словом не обмолвился о случившемся и продолжил разговор на предыдущую тему:

— Я тебе лишь потому рассказал о Якобе Фуггере, что хочу сделать одно предложение.

— Предложение? Не понимаю, о чем ты?

— Видишь ли, мы живем в такое время, когда открываются новые торговые пути. Торговые сделки с Индией, Китаем и Новым светом по ту сторону океана таят невиданные возможности. Как я уже упоминал, мы торгуем пряностями, а кроме того, золотом и серебром, жемчугом и драгоценными камнями, но не тканями. Это прерогатива флорентийских Медичи. Они уже давно стоят Фуггеру поперек горла, поскольку требуют за свои ценные ткани чрезмерную цену. Короче, Фуггер хочет взять на себя торговлю тканями с Индией и Китаем. Транспорт есть, нет только человека, который все организует.

— И в чем же, — поинтересовалась Магдалена, — состоит твое предложение?

Маттеус Шварц многозначительно ухмыльнулся и произнес:

— Этим человеком вполне могла бы быть женщина. — Посланник взял ее ладони и притянул к себе через стол, вогнав Магдалену в краску. Он внимательно посмотрел ей в глаза и продолжил: — Якоб Фуггер высокого мнения о предприимчивых женщинах. Его жена Сибилла в финансовых делах — лучший консультант.

— И ты думаешь?.. — Магдалена покачала головой. Она не могла избавиться от ощущения, что деловой бухгалтер больше заинтересован в партнерше по постели, чем в организации торговли тканями.

Она мягко высвободилась из его рук и задумчиво произнесла:

— Твое предложение для меня весьма лестно, но, боюсь, не смогу соответствовать твоим ожиданиям. Кроме латыни и благочестивых молитв, которые положено знать монахине, я ничего не учила. О цифрах вообще не имею никакого представления. Как ты сам мог убедиться, вознаграждаю музыканта за песню недельным жалованьем. Я обанкрочу Фуггера!

Однако Маттеус Шварц не сдавался. Употребив все свое красноречие, он пытался переубедить Магдалену, доказывая, что человек растет вместе со своими задачами. Именно в этот момент в трактир вошел Константин Форхенборн, получивший в городском совете разрешение на выступление труппы, а также место на задах рыночной площади, где циркачи могли разбить свой лагерь.

Магдалена с гордостью продемонстрировала зазывале свой кошелек с деньгами, которые получила от курфюрста в качестве твердого гонорара. Посланник Фуггера немного послушал их разговор, потом поднялся, вежливо раскланялся и со словами «Серьезно подумай над моим предложением!» удалился.

Форхенборн удивленно спросил Магдалену:

— Что это был за парень?

— Посланник Фуггера, — коротко ответила Магдалена в надежде, что на этом вопрос будет исчерпан, но зазывала не отставал:

— Якоб Фуггер из Швабии, которого называют первым богачом?

— Да, тот самый.

— И что он имел в виду, говоря, чтобы ты подумала над его предложением?

Отделаться от зазывалы было не так-то просто, и Магдалене пришлось все выложить, чтобы избежать назойливой болтовни и неприятных намеков. Она честно рассказала, как повстречалась с посланником у князя-епископа и как Маттеус Шварц, так его зовут, сделал ей предложение пойти на службу к Фуггеру.

• Предыдущая
• 37/92
• Следующая