Последняя инстанция - Корнуэлл Патрисия - Страница 34

Я всю свою жизнь работаю в государственной организации и потому прекрасно знаю: важность светского общения недооценивать нельзя. Телефон губернатора имеется в любом справочнике; платишь пятьдесят центов, и тебя автоматически соединяют с его обителью. Пара секунд, и я на проводе, говорю с человеком из службы охраны. Я всего-то хотела передать сообщение, а меня тут же соединяют с Самим. Через равные промежутки времени раздается гудок, как при платном соединении; интересно, у них, случайно, разговоры не прослушиваются? На другой стороне Брод-стрит более старую часть города сменяет новая империя «Биотех», здания из кирпича и стекла, где и расположен мой морг. Бросаю взгляд в зеркало заднего обзора: Бергер не отстает.

Упорно едет следом и беззвучно шевелит губами, беседуя с кем-то по телефону. Как-то не по себе, когда видишь разговор, а слов не разобрать.

— Кей? — неожиданно раздается голос губернатора Митчелла: у Анны в машине телефон с громкой связью.

Прерывистым от неожиданности голосом торопливо объясняю, что не собиралась его беспокоить и очень сожалею, однако прийти не смогу. Отвечать он не торопится, и уже по этой заминке понятно: губернатор считает отказ с моей стороны крупной ошибкой. Митчелл — человек, знающий цену случаю и умеющий им распорядиться. С его точки зрения, упускать возможность побыть в кругу властей предержащих — непростительная глупость, особенно в моем нынешнем положении.

— Приехала прокурор из Нью-Йорка. — Можно даже не объяснять, по какому поводу. — Я сейчас еду с ней на встречу. Надеюсь, вы меня поймете.

— На мой взгляд, нам с вами тоже не помешало бы встретиться. — Он непреклонен. — Я хотел перекинуться словцом где-нибудь в сторонке.

У меня такое чувство, будто я иду по битому стеклу, а под ноги посмотреть страшно — боязно увидеть кровь.

— Всегда к вашим услугам, губернатор Митчелл, — почтительно отвечаю я.

— А если вам заскочить сюда, когда будете возвращаться?

— Я скорее всего освобожусь через пару часов.

— Вот и увидимся. Привет от меня госпоже Бергер, — продолжает он. — В мою бытность генеральным прокурором мы тесно контактировали по одному делу. Обязательно вам расскажу при случае.

В проулке на съезде с Четвертой улицы — огороженная площадка, крытый терминал для труповозок. Он напоминает прямоугольную, серого цвета эскимосскую хижину-иглу, которая аппендиксом приросла к боковой стенке здания, где я работаю.

Подъезжаю к эстакаде, останавливаюсь перед массивной гаражной дверью, и тут меня с досадой кольнуло: внутрь не попасть. Пульт остался в машине, а та — у меня в гараже, куда теперь путь заказан. Набираю номер ночного дежурного. На шестом гудке он берет трубку.

— Арнольд, ты? Откроешь мне ворота на терминале?

— Ну да, мэм. — Такое чувство, что он со сна: голос сиплый, растерянный. — Бегу, мэм. У вас ключ не срабатывает?

Стою, терпеливо жду. Арнольд принадлежит к числу людей, которыми правит инерция. Он постоянно борется с гравитацией и неизменно проигрывает. То и дело себе напоминаю, что злиться на него нет никакого резона: активные и целеустремленные на такую работу не идут.

Позади притормозила Бергер, следом подъехал и Марино. Ждем, когда поднимутся ворота, даруя нам путь в царство мертвых.

У меня звонит мобильный телефон.

— Как мило, не находишь? — раздался в ухе голос Марино.

— Судя по всему, они с губернатором друг друга неплохо знают.

За полуночно-синей «краун-викторией» Марино пристраивается темный фургон. С жалобным скрипом начинает подниматься дверь в терминал.

— Думаешь, без него тут не обошлось? Что Волчару в Большое Яблоко отправляют?

— Уже не знаю, что и думать, — сознаюсь я.

Въезд достаточно широк, рассчитан сразу на несколько автомобилей. Мы выходим из машин одновременно, рев моторов и хлопанье дверей многократно усиливает эхо асфальтовых джунглей. Промозглый холод снова цепляет за локоть, и я, к своему удивлению, замечаю, что Марино в костюме и при галстуке.

— Неплохо выглядишь, — сухо говорю я.

Он закуривает, впившись взглядом в укутанные мехами формы Бергер, которая склонилась над задним сиденьем своего «мерса» и забирает поклажу. Двое в длинных темных пальто открывают заднюю дверь фургона, и взору предстает каталка, к которой ремнями пристегнут зловещий, спрятанный в мешок груз.

— Хочешь верь, хочешь нет, — говорит Марино, — собирался послать все к чертям и почтить покойницу своим присутствием, да этот бедолага некстати предпочел расстаться с жизнью. — Тычет пальцем на труп в кузове фургона. — Похоже, все не так просто, как вначале показалось. Дело будет посерьезнее программы обновления городов.

С охапкой книг, папок и пухлым кожаным портфелем в руках к нам направляется Бергер. Марино окидывает ее пустым взглядом. Щелчок — раскрылись алюминиевые ножки каталки. Двери фургона захлопываются.

— Очень признательна, что вы так быстро откликнулись, — говорит Бергер.

В залитом светом помещении заметны тонкие морщинки на ее лице и шее, легкая впалость щек, безбожно выдающие возраст нашей спутницы. Когда ее мельком показывают по телевизору, при соответствующем макияже, этой женщине не дашь больше тридцати пяти. Теперь я вижу, что она на пару лет старше меня и ей под пятьдесят. Точеный профиль, короткие темные волосы и безупречные зубы дают в совокупности знакомый облик. Этого эксперта я видела по каналу «Из зала суда». Постепенно нахожу сходство с теми фотографиями, которые выудила из Интернета (решила на досуге покопаться в киберпространстве на ее счет, дабы подготовиться к этому, как теперь кажется, чуть ли не внеземному вторжению).

Марино не поспешил принять ношу из рук дамы. Принципиально ее игнорирует, как иногда ведет себя и со мной, если задет, обижен или ревнует. Отпираю внутреннюю дверь, и ассистенты вкатывают следом каталку. Знакомые лица, а вот имен не припомню. Один из них уставился на Бергер восхищенным взглядом: признал знаменитость.

— Так я же вас по телевизору видел, — взволнованно толкует он. — Задави меня блоха. Вы та самая судья...

— Боюсь, вы ошибаетесь. Я вовсе не судья. — Бергер глядит ему в лицо и посмеивается.

— Как же, выходит, та дамочка-судья не вы? Правда, что ль? — В дверной проем с клацаньем въезжает каталка. — Его, ясно дело, в холодильник? — Парень обращается уже ко мне.

— Да, — отвечаю. — Сами оприходуете. Здесь где-то Арнольд должен быть.

— Будьте покойны, мэм, свое дело знаем. — Ни словом, ни взглядом не дают понять, что в прошлые выходные и я могла бы оказаться на их каталке, не распорядись провидение иначе. У меня складывается впечатление, что сотрудники похоронных бюро и моргов со временем теряют способность поражаться. Как видно, этих работяг больше впечатлил визит прославленной Бергер, чем горестная участь, которая едва не постигла главного судмедэксперта.

— Готовитесь к Рождеству? — спрашивает один из них.

— Нет такой привычки, — отвечаю я. — А вам — радости и всего-всего на праздники.

— Да уж, нам-то куда веселее будет, чем этому бедолаге. — Парень кивает в сторону застегнутого на молнию мешка и катит того в направлении морга. Там поступившему прикрепят на большой палец ноги бирку и впишут «клиента» в журнал прихода, присвоив персональный номер.

Нажатием кнопки пропускаю визитеров через несколько пар металлических дверей; ступаем по тщательно дезинфицированным полам, минуя холодильные камеры и зал, где проводится вскрытие.

По ходу дела Марино посвящает нас в подробности недавней находки. Бергер вопросов не задает, хотя Пит, судя по всему, уверен, будто ей очень интересно его повествование. А может, просто хочет выделиться.

— Поначалу картина складывалась определенная: наехали, измордовали, бросили. Его нашли на дороге, голова в луже крови. Только теперь я больше склоняюсь к версии, что его сбила машина, — сообщает полицейский.

Открываю двери в административное крыло — там тихо, горит приглушенный свет. Марино соловьем заливается, посвящает Бергер в подробности, совершенно новые для меня.