Первая могила справа - Джонс Даринда - Страница 31

• Предыдущая
• 31/63
• Следующая

— Постой, — Куки подняла палец, — как мамы? Ведь твоя мама умерла в день, когда ты родилась. Неужели ты ее помнишь?

Слабая улыбка показалась на моем лице.

— Куки, она была такая красивая. Она стала моим первым… э-э-э, клиентом.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Она ушла через меня. Мама излучала свет, тепло и бескорыстную любовь. Тогда я этого не понимала, но она сказала, что счастлива отдать жизнь, чтобы я жила. Благодаря ей я успокоилась и почувствовала, что меня любят. Это было очень кстати, потому что Злой меня напугал.

Куки скользнула по мне взглядом и уставилась в пространство, обдумывая мой рассказ.

— Все это как-то… даже слов не подберу…

— Я знаю, в это невозможно поверить.

— Поразительно. — Она перевела взгляд на меня.

Неожиданно мне стало легко. Можно было догадаться, что Куки мне поверит. А те, с кем я росла, мои близкие, никогда не верили, что я помню, как родилась.

— Значит, в каком-то смысле ты все-таки знала свою маму?

— Да.

Становясь старше, я поняла, что у многих детей не было и того. Я всегда буду благодарна маме за те минуты, что мы провели вместе.

— И знаешь все языки, на которых когда-либо говорили на свете?

Обрадовавшись перемене темы, я ответила:

— Все до единого.

— Даже фарси?

— Даже фарси, — ухмыльнулась я.

— Вот это да! — почти прокричала она. Должно быть, Куки в голову пришла какая-то мысль. Потом ее лицо омрачилось, и она с обличительным видом показала на меня пальцем: — Я так и знала. Я знала, что ты поняла, что нам сказал тогда в супермаркете тот вьетнамец. Я видела это по твоим глазам.

Я улыбнулась и посмотрела на фото Рейеса, не в силах отвести от него взгляда.

— Он сказал, что ему нравится твоя задница.

Она задохнулась от возмущения:

— Наглый недомерок.

— Еще он сказал, что очень тебя хочет.

— Жаль только, что он такой мелкий, что потерялся бы у меня в декольте.

— Наверно, поэтому ты ему и понравилась, — прыснула я.

Куки надолго замолчала. Я дала ей время осознать услышанное. Наконец она спросила:

— Как такое вообще возможно?

— Не расстраивайся, — решила я ее подразнить, — едва ли он поместился бы у тебя в декольте. Хотя наверняка с удовольствием попробовал бы.

— Нет, я про языки. Это…

— Круто? — с надеждой перебила я.

— …поразительно.

— Ага. Наверно.

— А ты понимала, что тебе говорят, в день, когда родилась?

Задумчиво наморщив нос, я призналась:

— Пожалуй, да. Конечно, не буквально. У меня не было ни схемы, ни прошлого опыта, с которым можно было бы соотнести слова, и я не знала значений, с которыми они ассоциируются. Тех, кто общался со мной, я понимала скорее чутьем. Причем ходить и говорить я начала примерно тогда же, когда обычные дети. Но когда со мной заговаривали, все понимала. И не важно, на каком языке объяснялись люди. Я понимала, что они говорят.

Компьютер уснул, и я пошевелила мышкой, чтобы вернуть фотографию Рейеса.

— Я поняла первые слова, которые произнес папа, — продолжала я, стараясь не выдать грусти. — По крайней мере, большую часть. Он сказал, что мама умерла.

Куки покачала головой:

— Бедная моя.

— Думаю, папа знал. Он чувствовал, что я его понимаю. Это был наш маленький секрет. — Я подхватила горсть попкорна и отправила в рот кусочек. — Потом он женился на моей мачехе, и все изменилось. Она почти сразу решила, что я сумасшедшая. Все началось с того, что мне нравились мексиканские сериалы.

— Чарли, ты не сумасшедшая.

— Да ладно. Я ее не виню.

— И зря, — отрезала Куки. — Я тоже мать. И матери так себя не ведут — хоть родные, хоть приемные.

— Да, но твоя Эмбер-то не ангел смерти.

— Какая разница. Дениз — твоя мачеха. И точка. Можно подумать, ты стала серийной убийцей.

До чего же здорово, когда кто-то целиком на моей стороне. Папа всегда меня любил и принимал без оговорок, но никогда так не защищал. Думаю, Куки не побоялась бы за меня в одиночку вступить в схватку с мафией. И наверняка победила бы.

— Значит, когда ты родилась, он назвал тебя «Датч»?

— Да.

— Это было до или после того, как мама ушла через тебя?

— После, но я все равно не понимаю. Откуда он знал? До сегодняшнего вечера я не обращала внимания, что Злой тогда не назвал меня по имени. Он не сказал «Шарлотта». Он произнес «Датч» точно так же, как Рейес в старших классах школы. Откуда он знал? — Я силилась разгадать загадку, и от напряжения у меня голова шла кругом.

— Ответь мне на один вопрос, — в раздумье наморщив лоб, попросила Куки. — Когда ты впервые увидела Рейеса, не заметила в нем ничего необычного?

— Кроме того, что его избил чокнутый папаша?

— Да.

Я глубоко вздохнула и задумалась.

— Знаешь, тогда я, наверно, этого не понимала. Может, и было что-то необычное, даже сверхъестественное, но я так нервничала, что решила, будто мне со страху показалось. Рейес был великолепен. Красивый, гибкий и быстрый. Само совершенство.

— Судя по тому, как ты его описываешь, он и правда сверхъестественное существо. Меня удивляет уже то, что он после таких побоев ушел на своих ногах, как и ты чуть ли не каждую неделю.

— Никогда об этом не задумывалась. — С волнением и удовольствием вспоминая ту ночь, я представляла себе Рейеса. — Знаешь что? — осенило меня. — Он действительно был необычный. Какой-то таинственный. Непонятный.

— Здесь явно не обошлось без чудес.

Не будь я так измотана, я бы рассмеялась.

— Да ты знаток!

— Еще какой, если речь идет о таинственных красавцах.

Я все-таки хихикнула.

— Сколько раз ты видела Злого? — спросила Куки. Похоже, она приняла на веру все, о чем я ей рассказала. Это хорошо. Продуктивно. И дешевле, чем идти к психологу.

— Не так уж много.

— И что происходило, когда ты его видела?

Я взяла чашку и отпила глоток горячего шоколада, на который переключилась по настоянию Куки.

Она положила руку мне на плечо и посмотрела на меня с пониманием.

— В парке. С дочкой Джонсонов.

Изо всех сил стараясь казаться безразличной, я поставила чашку на стол. Воспоминание о дочке Джонсонов задевало меня за живое; казалось, будто кто-то провел пальцем по обнаженному нерву. Я пыталась помочь несчастной матери выбраться из пучины отчаяния, в которую она погрузилась, когда исчезла ее дочь. А вместо этого оказалась в центре общегородского скандала, ставшего для моей мачехи последней каплей. С того дня она от меня отвернулась, чтобы уже никогда не поворачиваться.

Да, тот случай задел меня до глубины души, но бывало и хуже. Были и другие раны, которые никак не заживали, и о них-то Куки почти ничего не знала.

— Да. — Я вздернула подбородок. — В парке. Тогда я увидела его в третий раз.

— Но ведь твоей жизни ничего не угрожало. Или я не права?

— Ты права, но он, очевидно, считал иначе. Он сходил с ума от злости, потому что мачеха при всех орала на меня благим матом. — Я понурилась, вспоминая. — А потом влепила мне пощечину. Меня это возмутило. — Я впилась взглядом в Куки, пытаясь объяснить, до чего боюсь его. — Я думала, он ее убьет. Он трясся от злости. Я это чувствовала: меня как будто легонько било током. Мачеха при всем честном народе ругала меня на чем свет стоит, а я шепотом умоляла его не трогать ее.

Куки сочувственно поджала губы:

— Чарли, мне ужасно тебя жаль.

— Да ладно тебе. Я просто не понимаю, почему так его боюсь. Самой не верится, что я такая трусиха.

— Мне жаль, что ты его боишься, но я имела в виду твою мачеху.

— Нет-нет, что ты. — Я покачала головой. — Я сама во всем виновата.

— Тебе было всего пять лет.

Проглотив ком в горле, я кивнула и пояснила:

— Ты же не знаешь, что я натворила.

— Ее поведению нет оправдания, разве что ты облила ее бензином и подожгла.

Я улыбнулась уголком губ:

— Уверяю тебя, в той ситуации ни одного нефтепродукта не пострадало.

• Предыдущая
• 31/63
• Следующая