Тенистый лес - Хейг Мэтт - Страница 23

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая

— Я тебе покажу труса, — воскликнул Тролль-правый, и правая рука вцепилась в волосы Тролля-левого.

— Боится купаться! Да на любом языке это называется именно «соседский трус», — сказал Тролль-левый, и левая рука дернула Тролля-правого за бороду.

В драке между двумя половинами тролля ни одна из сторон не имела явного преимущества, потому что обе половины тела обладали совершенно одинаковой силой.

— Получай, — воскликнул Тролль-левый, хватая другую голову за нос.

— Получай, — взвыл Тролль-правый, дергая соседнюю голову за нижнюю губу.

После того как тролли наконец довели себя до изнеможения, женщина с длинными седыми волосами снова заговорила с Мартой. Слова, которые она произносила, казалось, леденили тюрьму, потому что они повествовали о самых глубоких тайнах леса.

— Я — Снежная ведьма, — сказала старая женщина. — Ты когда-нибудь в жизни встречала ведьму?

Марта отрицательно покачала головой.

— Не бойся, человеческое дитя. Магия не есть зло: злыми могут быть только цели ее применения. — Снежная ведьма печально покачала головой: — Бойся этих целей, дитя. Не бойся магии… А магия, которой обладала я, исчезает. У меня почти не осталось заклинаний. Даже когда я пытаюсь сотворить хоть немного мороза, все мое тело пронзает боль. Это все моя сестра. Ведьма теней. Она украла у меня кое-что. Браслет. Браслет Хек. Он дает защиту от зла в этом лесу. А потом, украв мой браслет, она похитила и мою магию.

— Ты ненавидишь ее? — спросил Тролль-левый, недовольно покосившись на Тролля-правого.

— Нет, я ее не ненавижу, — ответила Снежная ведьма. — Она моя сестра. И, кроме того, это не ее вина…

Тролль-левый нахмурился:

— Она похитила твою магию, и это не ее вина? Это какая-то бессмыслица.

— Ее заставили измениться, — объяснила Снежная ведьма. — Мастер перемен, который властвует над лесом, заставил ее украсть тени у добрых существ и сделать их злыми. Когда-то этот лес был раем, но теперь это жуткое место. А я заперта в тюрьме и чувствую себя такой старой, какой я на самом деле и являюсь.

Марта посмотрела на остальные камеры, на двухголового тролля и на томте и задумалась о том, опасны ли они. Тролль-левый говорил, что тролли безвредны, но, возможно, он врал.

— Я знаю, о чем ты думаешь, человеческое дитя, — сказала Снежная ведьма. И она действительно знала, потому что вслед за этим она проговорила: — Не волнуйся о троллях и томте. Они — Неизменные. Их тени не были украдены. А у томте и вовсе нет тени, которую можно украсть.

Марта взглянула на томте, который улыбался ей, словно лучшему другу, и увидела, что Снежная ведьма права. Вместо тени у его ног лежал круг слабого золотистого света, словно он был какой-то диковинной лампой. Потом она посмотрела на двухголового тролля и увидела, что у него есть тень. Даже в тусклом освещении тюрьмы она была хорошо различима. Это была самая темная из всех теней, что она когда-либо видела.

И снова Снежная ведьма знала, о чем она подумала.

— Да, человеческое дитя, у троллей есть тени, но эти тени нельзя оторвать от земли. Они слишком тяжелые, чтобы их поднять, даже с помощью магии.

Тролль-левый и Тролль-правый удивленно посмотрели друг на друга и затем пожали каждый своим плечом.

— Что ж, — сказал Тролль-левый, — это кое-что объясняет.

Снежная ведьма вздохнула. Этот вздох, казалось, вобрал в себя печаль всего леса.

— Вот зачем построена эта тюрьма. Если Мастер перемен не в силах контролировать тебя, он не может заставить тебя следовать его правилам. И тогда ему приходится применять страх. Если кто-то нарушает его правила, если Неизменные существа бродят вне своих деревень или вне леса, они оказываются здесь.

— И ожидают дня своей смерти, — горестно добавил Тролль-правый.

Снежная ведьма кивнула:

— Да. Я сижу здесь многие годы. Все остальные пленники уже давно отосланы к Мастеру перемен и приговорены к смерти. Его оружие — страх. Тех, кого он не может изменить, он наполняет ужасом. И ужас ныне повсюду. Все остальные существа теперь злы и опасны. И самые злые из них — хюльдры. Это те существа, которые заперли тебя здесь. Но тем не менее, человеческое дитя, ты должна понимать, что если бы ты не упала в ловушку, тебя бы очень скоро поймал кто-то еще. Даже самые искренние и чистые из всех существ — правдивые пикси — превратились в самых жестоких. Да, поистине в самых жестоких. Ах, мое слабое сердце замирает от ужаса при одной мысли об этом. Об этом темном и страшном дне.

Когда Снежная ведьма закончила свой рассказ, в тюрьме повисло угрюмое молчание. Даже томте прекратил напевать свои песенки и задумался о своих друзьях-томте, которых убил Мастер перемен. И только Марта не почувствовала никакого страха, услышав рассказ Снежной ведьмы.

Она знала, какой беспощадной может быть жизнь, и ничего хорошего она от нее уже не ждала.

Она закрыла глаза и представила, что жизнь — это маленький человечек в ее голове. Нет, не человечек. Жестокий хюльдр, который плюет на нее, лежащую за решеткой.

Но ведь жестокость питается страхом и другими подобными чувствами. Если она не будет ничего чувствовать, жестокость не будет иметь над ней власти.

«Я перестану чувствовать так же, как перестала говорить», — сказала себе Марта. Но перестать чувствовать не так-то просто. И одно из чувств, которое никак не хотело ее покидать, было чувством вины. Она ощущала себя виноватой перед братом за то, что ему пришлось пойти за ней в лес. Она подумала об ужасных существах вроде правдивых пикси. Они были там, снаружи, готовые причинить боль любому человеку, который попадется им на пути. Она закрыла глаза и начала молиться за брата, тихо говоря про себя:

«Сэмюэль».

«Мне так жаль».

«Мне очень, очень жаль».

И в этот момент она начала плакать.

Она не плакала с того самого дня, когда на машину упало бревно. Ее слезы оставались узниками, как и она сейчас, но при мысли о брате, потерянном в этом жутком лесу, печаль, так долго копившаяся в ней, вдруг вырвалась на свободу.

Она плакала не так, как обычно.

Не так, как она плакала, когда Сэмюэль прятал все ее заколки для волос. Или когда мама опаздывала, забирая ее с занятий по верховой езде. Или когда ее родители без остановки кричали друг на друга.

Все те слезы всегда были нужны для того, чтобы что-то получить. Неважно что — заколки для волос, маму, приехавшую вовремя, или спокойных родителей.

Но слезы, которые сейчас катились из ее глаз, были совсем другими. Во-первых, они были тихими. И совсем не напоминали истерику. И у них не было ровно никакого практического применения. Они были словно бесполезные деньги в чужой стране и не могли принести ей ровно никакой пользы.

— Не плачь, человеческое дитя, — сказала Снежная ведьма.

Но тихие слезы все лились, и их было так много, что ими можно было наполнить целый стакан.

Снежная ведьма начала что-то едва слышно бормотать, и при этом ей, казалось, было очень больно.

— Что такое со Снежной ведьмой? — спросил Тролль-левый.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — ответил Тролль-правый.

— Ты просто боишься ответов, — парировал Тролль-левый.

— Мир без вопросов — самый безопасный мир, — сказал Тролль-правый.

— Ты хочешь сказать: самый скучный мир, — возразил Тролль-левый.

— Я хочу сказать: безопасный.

— Об этом я и говорю.

Марта почувствовала холод в глазах и на щеках. Она взглянула на Снежную ведьму, которая по-прежнему выглядела так, словно ей было очень больно.

И вдруг Марта поняла.

Она больше не плакала.

Она дотронулась до своей щеки. И прикоснулась к своим слезам. Они были твердыми. Ледяными. И на другой щеке было то же самое. Крошечные тонкие льдинки.

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая